Свобода, равенство, туалет
Как в Disco Elysium сталкиваются идеология, дистопическая урбанистика и французские уборные
С пробуждения героя ото сна начинаются многие легендарные видеоигры. Линк неохотно поднимается с кровати в Ocarina of Time, потому что в его мире нет забот, Гордон Фримен сопит в покачивающихся вагонах, узника из Morrowind не будит даже вчерашний шторм, Безымянный из Planescape Torment просыпается в морге. Disco Elysium встречает игрока тьмой черепной коробки главного героя. Хтонические голоса, принадлежащие древним рептилиям в голове, убаюкивают и подстрекают мозг отпустить лямку жизни, но Гарри Дюбуа все же просыпается, а игрок обнаруживает своего аватара в весьма скорбном состоянии, голого и сломленного на дне жизни в покалеченном номере отеля. Логика ролевых игр на этом месте обычно отправляет игрока отпугивать неорганизованных бандитов или убивать крыс в подвале, но для Гарри не меньшей проблемой становится вопрос утреннего туалета. Потянувшись за галстуком, висящем на вентиляторе, Гарри может умереть от болевого шока — что-то резко укалывает в грудь, наступает агония.
Первой комнатой в разгромленном номере отеля, куда пойдет большинство игроков, будет уборная, пребывающая в том же раздрае, что и спальня, в которой проснулся горе-детектив. Словенский философ Славой Жижек однажды сказал, что когда мы смываем унитаз, мы оказываемся в сердце идеологии. Немецкие туалеты позволяют изучить продукты жизнедеятельности — ожидаемая черта для техники, произведенной на родине метафизических размышлений. Французские туалеты бурно уносят массы вглубь канализации, подчеркивая революционную импульсивность. Американские модели представляют собой прагматичный плавильный котел чужих культур. В Bioshock: Infinite есть отдельные туалеты для «белых», «цветных» и «ирландцев» — лучшая иллюстрация эры джимкроуизма в США, когда для иммигрантов других рас были свои Библии, места в отелях и туалетах.В устройстве санузлов пересекаются государственные требования, понятия цивилизации о чистоте, покупательская способность класса и понимание обществом человеческого тела. Эти маленькие операционные определяют нашу близость к животным, насколько сильно мы можем приблизиться к ним. Давление общества ставит матерей с маленькими сыновьями перед новым вариантом проблемы вагонетки: в какой туалет из двух им следует идти?
Первый санузел города Ревашоль давно утратил связываемую с чистотой белизну и гостиничный лоск, унитаза в нем и вовсе не видно. Кажется, рядом с раковиной виднеется биде, запрещённый в США и Британии на волне борьбы с промискуитетом. Запотевшее зеркало возвращает герою незнакомое лицо, украшенное симптомами запущенного алкоголического синдрома и перекошенной гримасой. Duke Nukem 3D стала одной из первых трехмерных видеоигр, задействовавших в дизайне уровней туалет. Тогда ручки смыва, краны, зеркало и двери комично подчеркивали невиданную степень интерактивности. Туалет Disco Elysium впервые показывает, насколько низко по социальной лестнице может кубарем прокатиться герой. Гарри Дюбуа имеет мало общего с классическим героем RPG: вместо удобного героического пластилина игра вручает нам развалившуюся плоть. Гарри потерял свой пистолет, значок, уважение сослуживцев, это он устроил погром в своем же номере, алкоголь подарил ему забвение — Гарри не помнит ничего, даже своего имени. От привычного тропа с амнезией игру отделяет то, что загадкой Гарри остается лишь для себя, люди вокруг уже вынесли ему вердикт: кто-то считает его грубияном, другие — сумасшедшим, остальные считают его типичным копом, что еще хуже.
Уборная отеля, разум Гарри и мир за окном пребывают в одинаковом состоянии. Несколько десятилетий назад Ревашоль стал центром революции: коммунисты развалили буржуазию, но в игре не видно ни одного положительного следствия переворота, сегодня город вновь находится на пороге очередного исторического катаклизма. Власть в городе сосредоточена в руках союза Моралистов — альянса умеренных левых и правых. Вся политика властей укладывается в попытки не допустить инфляции, “сердечного недуга”, мешающего “нормальной циркуляции экономики”, как говорит один из представителей Коалиции. Экономика заморожена, храня чужой капитал. Дорога у отеля разрыта землетрясением, на набережной небрежно перекинут мост из хлипких досок. Во дворе за отелем мальчик швыряет камни в висящий на дереве труп, из-за которого детектив и приехал в отель. Мальчик изъясняется грубо, несвязно и, как отмечает Дюбуа, скорее всего страдает от наркомании. “На улицах стреляли по три раза в неделю, убивали детей — копов не видели здесь с тридцатых”, говорит один из старожилов.
В голове у Гарри тоже неспокойно: он не всегда может договориться с собой. Обычно в RPG герой общается с напарниками по ходу дела, в лучших случаях они могут о чем-то попросить или выразить мнение относительно происходящего. Наличие партии означает, что герой не одинок, смертельный удар может принять на себя кто-нибудь из соратников. Главной проблемой обычно оказывается невозможность повести в бой всех друзей одновременно, видеоигровые напарники не лгут покупателю, в большинстве игр нет разницы между сопартийцами и роботами-слугами. В случае Disco Elysium во внутренний монолог героя вклиниваются его собственные навыки: «электрохимия» тянет руки Гарри к любой доступной выпивке, «концептуализация» пытается осмыслить происходящее и помогает Гарри придумать новое имя, «мурашки» распаляют и без того тяжелый нрав, провоцируя детектива на физическое насилие, «драма» развязывает язык. Если уровень какого-то из этих навыков повышается слишком сильно, голос во внутренней империи Гарри звучит все громче, постепенно заглушая остальных участников балагана. «Авторитет» в безобидной шутке видит неповиновение власти и предлагает игроку напомнить собеседнику о своем статусе. В конкретной ситуации подобная реакция кажется очевидно неадекватной и в очередной раз напоминает о том, насколько двум десяткам голосов тесно в одной голове. В нейронауках существует мнение об иллюзорности целостного “я”. В «Инкогнито» Дэвида Иглмана процесс мышления приравнивается к спору политических партий, каждая из которых стремится получить свою дозу вознаграждения и видит мир в простых измерениях, наличие единого внутреннего рассказчика — эволюционная уловка, не позволяющая человеку сойти с ума. Disco Elysium обнажает внутренние механизмы мышления и показывает, насколько человек может быть ненормальным, если заглянуть ему в голову. Но что значит “быть нормальным” в стране, зажатой между двух революций? Что значит в ней охрана гражданского порядка? На выходе из отеля Гарри встречает Ким Кицураги — коллега из другого участка. Он кажется полной противоположностью Гарри: спокойный, дисциплинированный, разбирающийся в правилах поведения полицейских, “нормальный” коп. Он не думает, что каждая закрытая дверь скрывает что-то важное, не верит в криптидов и мистику. Но Ким Кицураги никогда бы не раскрыл это дело. Криптиды действительно бегают у окраин города, мистический поворот обретает история “проклятого” коммерческого района. Первые абсурдные догадки по поводу дела, высказанные Гарри в шутку, его привычка советоваться с галстуком и разговаривать с трупами приводят его намного ближе к истине, чем протокольные процедуры.
Профессия Гарри не только делает интригу преступления естественным стимулом для действий игрока, но и помещает героя в сложный контекст. Какой порядок должен охранять полицейский во время революции? Должен ли он представлять интересы разваливающейся и признанной большинством несправедливой системы? Напротив отеля возвышается полуразрушенный монумент — военноначальник жестом указывает направление атаки, его конь приподнялся на дыбы. Памятник военным триумфам разваливается на глазах то ли из-за того же землетрясения, то ли из-за вспышки недовольства мемориальной культурой, но в такие времена между силами природы и масс разница не так заметна. Тему колониальных захватов развивает грузчик-расист, стоящий неподалеку: Ким улавливает националистские настроения уже в приветствии и занимает жесткую оборонительную позицию. Он кажется легионером в собственной стране.
В обсуждениях игры в Steam можно наткнуться на вопрос о том, почему Disco Elysium такая “французская”. Игра в действительности идет намного глубже заигрывания с языком, сам Ревашоль, зажатый в революционной спирали, похож на Париж XVIII века: аристократия обложила людей неподъёмными налогами, цены на хлеб в и без того неурожайный год возросли в несколько раз. Гарри Дюбуа должен отелю за уничтоженный номер, и игра советует собирать бутылки для сдачи тары, пока Гарри обдумает концепцию “бомжекопа”. В истории революционной Франции тоже наблюдаются два пика насилия (бунты крестьян против помещиков 1789 года и сентябрьские убийства 1792 года), сопровождающиеся расколами среди участников движения и междоусобицами на фоне идеологической неприязни. Disco Elysium прямолинейно говорит о политике, потому что в таких условиях всегда приходится выбирать одну из крайностей, оставаться в умеренном политическом центре значит оказаться врагом для каждого жителя. “Меня убил коммунизм”, отвечает детективу труп. Группа рабочих бастует у закрытых ворот, рычаг управления охраняет раскрашенный мулат, увлеченный собственной расовой теорией, оправданием насилия. Страх рабочих за свои жизни и выгодная позиция охранника — единственные причины, по которым ворота не забрызганы кровью. Гарри может терпеливо выслушать лекцию стражника и поместить знания о новой френологии в “мысленный кабинет”, обдумывая услышанное несколько часов, пока игрок ведет его по городу. Ревашоль меняется и двигается под ногами, взглядом и пальцами детектива вместе с его мировоззрением, идеология для жителей города— мысленные очки дополненной реальности.
Disco Elysium — камерная игра, и её город состоит из пары районов, но в этом и состоит её эффект: пока лидеры воюющих фракций других RPG располагаются на безопасном расстоянии друг от друга, позволяя игре не объяснять отсутствие столкновений между членами группировок, жители Ревашоля ходят по головам друг друга. Её пространство не маленькое, но тесное: любой шум может взбесить соседа-нациста за стенкой, дети без труда находят единственный в округе труп, каждый житель большой свалки под названием Ревашоль видит жалкое состояние детектива. В одном из эпизодов игры Гарри пытается вспомнить песню, которую он пел в караоке — в конце квеста он поет «The Smallest Church in Saint-Saëns». Пропитый вой не нравится никому из невольных слушателей, игрок проваливает статчеки, но Гарри остается довольным собственным исполнением, пока остальные стыдливо отворачиваются или стоически смотрят на певца. Бодрийяр в «Городе и ненависти» писал, что если “насилие порождается угнетением, то ненависть зарождается, когда человека отправляют на помойку”. Пространства, как и люди, становятся безработными, угнетенными и проклятыми, издержками производства труда капиталом. Рабочие у ворот обслуживают архитектурный нарыв, готовый взорваться новой волной насилия. Формальная атмосфера согласия, заставляющая соседей уживаться друг с другом, ведет к безразличию и отвращению, вызванному необходимостью общаться в незащищенном пространстве мнений. Авторы Disco Elysium, творческое объединение ZA/UM, писали, что помимо сериала True Detective и Стругацких они вдохновлялись книгой Чайны Мьевиля «Город и город», подчеркивающей феномен городской ненависти и разницу восприятия. Книжные города-государства Бещель и Аль Кома находятся на одной территории, делят одних и тех же горожан в одних и тех же домах. Различие между культурами двух городов невидимо неподготовленному глазу, но в правовой системе обоих городов даже случайное пересечение невидимых границ определено как серьезное преступление. Горожанам необходимо различать свою территорию по походке прохожих, их речи, фасадам зданий и одежде; происходящее в другом городе учатся не замечать даже проходя в паре метров. Деревья пускают корни в Бещеле и бросают тень на улицы Аль Комы, но люди приучены не видеть насилия, происходящего в паре метров от них. Такая избирательная слепота позволяет скрыть решение загадки на самом видном месте, куда никто не смотрит — одно из правил хорошего детектива. Брешь в топологии городов ведет к более трагичным для государств столкновению политических реальностей — нетипично актуальный вне жанра “странной фантастики” феномен: в 2016 году накануне выборов президента США обрел популярность заголовок “Две Америки”. Впервые о пропасти во взглядах и доходах между различными слоями населения в 2004 году заговорил сенатор и кандидат в президенты Джон Эдвардс, но спустя 12 лет кризис лишь углубился — даже «МакДональдсы» превратились в боевые плацдармы для республиканцев и демократов в отдаленных районах. Чтобы собрания не перерастали в конфликты, наиболее инициативные представители обеих групп согласовывали расписание встреч. В Мартинезе, обедневшем и тесном районе Ревашоля, люди приучены не замечать трупов на заднем дворе и бастующих на улице.
Поиски убийцы приводят игрока на отдаленный остров, где скрывается последний несломленный коммунист, рассматривающий Ревашоль в прицел винтовки как охранник в паноптикуме. Он рефлекторно все еще ждет реванша и пытается перекроить город по своему проекту, ему кажется, что за годы наблюдения он действительно узнал горожан. Между Гарри и Отшельником много символических связей: Гарри родился в самые жестокие годы переворота, сделавшего Отшельника человеком, которым он предстает перед игроком; им обоим была небезразлична судьба города — Гарри когда-то был одним из лучших детективов как по раскрываемости, так и по отзывам жителей, а старик отдал жизнь Революции. Но если последствия действий Гарри отражаются на людях и Больших Идеях, Отшельник просто убивал недостойных по его мнению людей, двигаясь по инерции революционной жестокости. Убитый, судя по всему, не был хорошим человеком, но кто должен судить людей после краха закона? Может ли народное ополчение выполнять полицейские функции? Считать Отшельника мстителем или убийцей? Disco Elysium оставляет эти вопросы без ответа и скорее предлагает разместить их в своем “мысленном кабинете”, а не голове Гарри Дюбуа.
В 2012 году Уоррен Спектор говорил, что при безграничных возможностях сделал бы RPG, ограниченную одним кварталом. Секрет Planescape Torment и подобных ей культовых игр стоит измерять не километрами путей и масштабом приключений, а теми моментами, когда игрок удивляется, что мастер игры предугадал очередное нетривиальное решение, имеющее неочевидные последствия. Столкновение границ комфорта заставляет иначе взглянуть на виртуальные тела и за набором численных характеристик увидеть систему отношений. В The Elder Scrolls: Skyrim у каждого минимально значимого персонажа есть свой дом, пространственная абстракция, исключающая большинство бытовых элементов. Звери и бандиты ютятся в пещерах и лесах, они исключены из гражданского порядка и их убийство не считается преступлением. При этом столкновения социальных стихий попросту не происходит: единственным источником перемен в таких играх может быть только игрок. Это естественная для героического фэнтези условность: город утопичен и отражает лучшие качества монарха, возможна только внешняя угроза. Проблемы Ревашоля кажутся немыслимыми в Тамриэле. Но город из Disco Elysium кажется необычным даже не в фэнтезийном контексте (слишком уж много разделяет эти миры), а на фоне градостроительных симуляторов вроде Sim City. Еще после релиза первой игры франшизы академик Тед Фридман критиковал игру за навязывание “технофильской фантазии о том, что сложная динамика городского развития может быть сведена к абстрактным и исчисляемым величинам, которыми можно управлять”. В 2014 Electronic Arts выпустила SimCity BuildIt для мобильных платформ. BuildIt — облегченная версия игры, в которой единственным сдерживающим фактором для игроков стало время. В 2016 году Electronic Arts добавили в игру еженедельные соревнования, подогрев покупательский интерес. Беглого взгляда на города победителей достаточно, чтобы оценить масштаб денежных вложений во внутриигровые приобретения — игроки тратят реальную валюту, чтобы их виртуальные города росли. Привычный для множества мобильных игр игровой цикл получил жуткое воплощение, повторив судьбу проекта социального строительства Ле Корбузье — из свободной площади необходимо получить максимальную прибыль, поэтому она застраивается высокими башнями. В игре практически нет никакого текста, форм городского управления и правительства, но игроки из разных стран понимают друг друга, потому что им известен “протокол” работы в игре, ее цели и средства. Сведя физические тела жителей к абстракции и избавляющая игроков от необходимости общения, BuildIt превращает городское пространство в капиталистическую дистопию которой боятся жители Ревашоля.
