Pan Meditat: О зависимости, Ubisoft и политоте
За эти две недели случилось несколько интересных разговоров и событий. Во-первых, игровую зависимость включили в список заболеваний и расстройств. Это, кстати, первый серьезный апдейт с 1992 года.
Ситуация забавная, конечно: если вы играете в шахматы, например, с голубем, но на обычной доске — все в порядке, но если вы играете в них на компьютере, тут-то угрожающе зазвенит звоночек. В общем, любая видеоигра, в которую вы играете больше года, считается симптомом патологии, если потраченное на игру время каким-то образом мешает человеку “нормально функционировать в обществе”. Это, кстати, единственное напрямую связанное с компьютерами официально зафикисрованное аддиктивное расстройство. Интернет-аддикции, смартфон-аддикции в этом справочнике не существует. А про игры в этом контексте заговорили еще в 2013. Проблема, в принципе, заключается уже в том, что у привыкания к играм нет того же физического эффекта, какой возникает при длительном употреблении наркотиков (синдрома отмены и растущей невосприимчивости).
Также есть мнение, что некоторые сотрудники ВОЗ и вовсе находились под политическим давлением во время соответствующей работы.
В общем, здоровье сегодня — это тоже по-своему политика. Но тут же можно вспомнить, что в XVIII веке одним из главных источников паники было чтение романов. Ну, знаете, когда люди читали “Страдания юного Вертера”, а потом вдохновленно затягивали петлю на шее. Да и вообще было понятие такое, “эпидемия чтения”. Есть даже синдром такой, “эффект Вертера”, когда освещаемое самоубийство приводит к волне самоубийств реальных. Вот она, сила искусства.
Проблемой для врачей новая классификация оборачивается именно тем, что раньше привыкание вызывали вещества, которые можно было отследить. Сейчас же в целый диагноз выделяется поведение, которое назвать девиантным получается разве что опосредованно, да и то, необходимо установить, не является длительное залипание в виртуальном мире симптомом чего-то еще.
Тут же с другой стороны гремит не менее тревожный колокол: Ubisoft в интервью говорят, что все их игры — про политику, но не в том смысле, о котором вы сейчас подумали, а еще они хотят “решить проблему конечного опыта”. CEO рассказывает, что компания успешно сидит на двух стульях, и выбора между симуляцией и высказыванием нет. То есть какие-то темы есть, но политической позиции у нас нет. Поэтому вот в Far Cry 5 у нас есть Америка образца рекламы Harley-Davidson: припаркованный у холма чоппер, два рэднека танцуют под луной, пока третий играет на гитаре песню, сидя на трупе придерживавшегося иных политических взглядов супостата. Far Cry 3, кстати говоря, которую многие записывают в категорию безудержного веселья, тоже, как оказывается из интервью, серьезной политической штукой. В постмодерне вообще, знаете ли, в попытках позаигрывать со зрителем/игроком и вызвать хоть какой-то эмоциональный отклик, полюбили вызывать вину. Дескать, вот тебе бензопила, вот тебе лес, но потом окажется, что пилить деревья было как-то неправильно. Это, если что, ключевой подход Ubisoft к политике.
С бесконечными историями у Ubisoft все просто: теперь вместо законченных игр (с концовками у игр и так чаще всего огромные проблемы последние лет 10) будете получать “нарративную платформу”, где после смерти злодея будет всегда происходить “что-то еще”. В общем, это прямо как с фильмами Marvel, только процедурное.
Интересно получается: тут игры признают возможными виновниками расстройств, а потом некоторые из разработчиков и сами не против окружить вас вязкой и тянущейся через года реальностью.
