«Переход на дистант — кризис, но с богатыми возможностями…»
Текущий учебный год начался в нестандартных условиях, впрочем, как и завершился предыдущий. В ситуации дистанционного обучения каждая школа старалась найти оптимальные методы работы. У кого-то это получилось, у кого-то не очень. Тем не менее, все понимают, что школьная жизнь разделилась на «до» и «после», а дети, да и сами учителя увидели не только недостатки, но и преимущества разных образовательных форматов. Об изменениях, возможностях и тенденциях в школьном образовании мы поговорили с Дмитрием Фишбейном, директором Лицея НИУ ВШЭ.
— Как изменились учителя и дети за прошедшие месяцы обучения в ситуации дистанта? К чему они готовились и на что были настроены, придя в школу первого сентября?
Так как переход в онлайн был довольно резким, все — и учителя и дети — были в растерянности. Когда стало понятно, что ситуация с дистантом надолго, пришлось, хочешь-не хочешь, к ней адаптироваться. После того, как все вернулись в офлайн, стали заметны изменения. По разговорам с лицеистами я бы отметил три основных момента, которые характеризуют разницу в состоянии школьников до пандемии и во время нее.
Первое, что говорят все ребята: мы наконец-то выспались! Особенно это касается 10–11-х классов. Обычно объем задач у них таков, что если вычесть время на дорогу в лицей и обратно, плюс шестидневка, плюс выполнение проектов и т.д., время на сон у них сильно сокращалось, иначе, они просто бы ничего не успевали.
Мы примерно год назад проводили исследование среди старшеклассников о количестве сна в сутки. Оказалось, что они спят в среднем меньше пяти часов.
Это не радует, но это факт. А тут за счет присутствия дома появилось больше времени на сон.
Второе, они говорят, что им эмоционально не хватало атмосферы, среды, воздуха, который есть в лицее, не хватало живого общения. Несмотря на то, что дети очень быстро освоили все инструменты дистанционного общения, которые дают возможность подключить к разговору большее количество людей, им все равно не хватало личных встреч. Лицеисты создавали свои закрытые конференции, постоянно общались, но все равно говорили о том, что было ощущение искусственности, эрзаца, некой замены. Поэтому я бы сказал, что дети буквально рвались в школу. Это подтверждено и цифрами. У нас в этом году порядка 2 000 учащихся 9–11-х классов. Несмотря на то, что родителям можно, просто написав заявление, оставить ребенка на дистанционном обучении, мы получили всего 19 таких заявлений.
И третье, это то, что дети первыми явным образом показали нам, что дистанционный формат обучения, независимо от желания всех его участников, рушит привычные границы урока. Когда мы вернулись в онлайн, учащиеся сказали: если раньше они не могли пойти к какому-то преподавателю, потому что в это время у них по расписанию было занятие с другим (у нас индивидуальные учебные планы), плюс это могли же быть еще и разные корпуса, то в период дистанта все эти проблемы снялись. Можно было подключаться в любой момент туда, куда было нужно. И когда стало понятно, что эти возможности увеличиваются, дети стали сами просить добавить им занятий с теми учителями, с которыми было сложно совместить расписания в офлайн.
Что касается преподавателей. Конечно, в первое время было большое напряжение и волнение, но со временем это прошло и проявились проблемы, с которыми нужно было работать. Например, все увидели, что контролировать процесс обучения стало намного сложнее: «а вот он камеру не включает», «а вот он говорит, что якобы не подключается интернет», «а у него зум не работает» и т.д.
Если на обычном уроке в школе учитель говорит: «Петя, внимание!», то здесь Петя в пижаме, в астрале, слушает музыку… Он как бы присутствует, но по сути его и нет.
Привычные способы контроля даже в той, до определенной меры свободной среде, которая есть у нас в лицее, были утрачены, и это было явным недостатком, по мнению учителей.
Также не могу сказать, что появились какие-то действенные способы оценивания на удаленке, если смотреть в глобальном смысле. Да, появились какие-то тесты, прокторинг, но сказать, что что-то, по мнению преподавателей, было однозначно успешным не могу. Чего не скажешь о возможностях проведения онлайн-занятий, когда даже учителя стали говорить, что это в чем-то удобнее.
Во-вторых, в крупных городах, особенно в Москве, директор территориального образовательного комплекса с большим количеством зданий и с большим количеством преподавателей и сотрудников никогда не имел возможности собрать одновременно весь коллектив. А когда мы стали организовывать собрания в зуме, на них стало присутствовать 90–95% сотрудников. Учителя отметили, что раньше они испытывали дефицит информации: письма могли уходить в спам или их пропустили из-за обилия почты, встречаться очно было сложно из-за занятости и удаленности корпусов… Мы достаточно часто стали делать короткие общие собрания, и все были в курсе всего. Что, конечно, расценивалось как однозначный плюс дистанционного формата.
В-третьих, возникла острая необходимость повышения квалификации.
Если раньше учителям постоянно приходилось говорить, что им нужно повышать свой профессиональный уровень, осваивать технологии и т.д., то в этой ситуации всем стало ясно: если ты не освоишь какой-то новый навык, нужный для работы в онлайн, ты просто не сможешь работать.
Я бы отметил, что здесь есть две задачи. Первая — это задача освоить чисто технические вещи. Но это довольно просто: есть различные платформы, несколько раз попробовав, уже понимаешь, как с ними работать, даже если есть проблемы с подключением или установкой приложений, то это быстро решаемо. А вторая задача касается непосредственно поведения самого преподавателя в новых условиях, его действий и действий учащихся, вынуждающих учителя работать по-другому. Например, то же оценивание. Как только учитель задает самостоятельные контрольные или проверочные работы в онлайн, дети тут же начинают советоваться друг с другом, быстро связываются в чатах и отследить это невозможно. Стало понятно, что это факт, и с этим ничего не сделаешь. В результате учитель был вынужден придумывать групповые оценочные задания, так как учащиеся все равно группируются, оценивать индивидуальный вклад каждого ученика и на основании этого ставить оценки. Я бы сказал, что у учителя возникла хорошая ситуация для изменения и развития своих форматов деятельности.
— Каким образом вы переводили уроки в онлайн? Это была калька с обычных уроков или формат и методика как-то менялись при этом?
Мы определили для себя, что и с точки зрения логики, и с точки зрения ограниченности ресурсов нужно ввести какую-то типологию предметов, часть из которых ведется синхронно, когда все подключаются в определенное время. А часть предметов будет вестись в асинхронном формате. Это значит, что у меня есть записанные заранее онлайн-курсы, видео, лекции, которые я, как ученик, могу смотреть, когда мне удобно, у меня есть система заданий, которые я выполняю опять же когда мне удобно, есть консультации с педагогами по этим направлениям. Для себя мы решили, что в старшей школе для ребенка основными являются ограниченное количество профильных предметов. Все профильные предметы должны проходить в синхронном формате и в полном объеме часов, потому что это ключевые вещи для детей. А если при всем этом у них есть непрофильные предметы, базовый уровень, то эти предметы изучаются в асинхронном формате, мы переводим эти дисциплины даже в формат неких консультаций, а не в формат урока, при этом остаются и домашние задания и оценочные процедуры.
На мой взгляд, дистанционный формат помогает выстраивать вполне логичную иерархию типов занятий. Потому что все сделать однотипно и одновременно теперь просто невозможно, и в принципе, неправильно.
Кроме этого, по самой методике преподавания стало понятно, что появляется больше реальных возможностей для индивидуальной работы. И было принято решение, пусть и не закрепленное официально: примерно 15% всей работы преподавателя с детьми должно быть в индивидуальном формате. Предположим, у меня 25 человек в классе. Я первое занятие в зуме сделал стандартной лекцией, на следующем занятии класс разбивается на группы, они что-то готовят, докладывают, а на третье занятие я сразу формирую график коротких индивидуальных консультаций. Это эффективней, чем собрать весь класс и что-то бы им всем рассказывать. Это тоже стало структурным изменением в образовательном процессе.
— После всех этих изменений можно ли говорить, что уровень качества образовательного процесса не упал?
Вопрос сложный, так как очень трудно определить измерители этого качества. Если сравнивать результаты ЕГЭ этого года с прошлым годом (я знаю, что многие школы так делают), то потенциальное непадение результатов трактуется как то, что уровень качества удалось сохранить. На мой взгляд, это спорно. Сами дети, и такие сигналы от 11-классников есть, говорят, что дистант позволил им сделать процесс обучения более вариативным: стало больше времени для занятий с репетиторами, для занятий на различных онлайн-курсах и т.д., просто потому, что это время теперь появилось. Поэтому говорить о том, что нынешние результаты ЕГЭ свидетельствуют о том, что дистанционное обучение в школе сработало, не стоит.
Что может быть неким измерителем? На мой взгляд, помимо того, что учителям пришлось самим учиться чему-то новому, по-другому вести уроки, менять форматы взаимодействия с детьми, появилась ситуация, когда преподаватель понимает, что большинство из его слов и действий в онлайн — на уроках, во время индивидуальных консультаций — становится достоянием общественности, так как все записывается. И он начинает очень внимательно следить за своими словами и действиями.
На обычном уроке, как только за учителем закрывается дверь в класс, никто толком не знает, что там происходит, а теперь все есть в записи и любой участник процесса может посмотреть ее, когда захочет.
Здесь я уверенно могу сказать о том, что дистант дисциплинирует преподавателей. Потому что ребенок на мое замечание может сказать: «А вы этого не говорили!» В обычной жизни я бы сказал: «Нет, я говорил», и доказать обратное сложно. Сейчас же ребенок скажет: «Да нет же, не говорили, вот запись». Уровень прозрачности становится таким, что учитель не может себе позволить расслабиться. В результате эта усиленная дисциплина сама по себе повысила качество обучения. Поэтому я бы сказал, что некоторый эффект снижения качества в дистанте из-за отсутствия привычного взаимодействия есть, но он компенсируется более ответственным и дисциплинированным подходом. И в нашем случае наверное можно говорить о том, что уровень сохранился.
— Отдельный вопрос касается родителей. Их ситуация оказалась не менее сложной. Что было самым непростым в отношениях лицея и родителей? И как изменилось их восприятие школы, учителей, на ваш взгляд?
Я нередко слышал от коллег из других школ, что заставлять детей учиться стало значительно сложнее. Если дети изначально были слабо мотивированы, то в условиях дистанта поводов для их мотивации стало больше, а способов меньше. У нас в лицее ситуация другая. У нас дети изначально мотивированные. Мы за все это время только пару раз делали открытые встречи в youtube с родителями. У нас сразу были выстроены определенные регламенты распорядка дня, порядок обучения, контроля, у нас родителям всегда было понятно, что с детьми происходит. Другие школы достаточно плотно общались с родителями, особенно начальной и средней школы. Я думаю потому, что это было как раз рычагом влияния на детей, которых нужно было заставлять учиться.
Вообще во взаимоотношениях с родителями я наблюдал развитие двух тенденций, если можно так сказать. Первое, у нас многие родители были даже рады дистанту, потому что ребенок теперь постоянно был дома, и родителям от этого было спокойнее. Так он утром уехал… Куда уехал?.. Где он там ходит и с кем?.. Ел или не ел?.. Когда вернется?.. А так он дома, в безопасности, и родитель спокоен.
Второй момент, и это видно по нашей старшей школе, что родители значительно меньше помогают детям в старших классах учиться. У нас в лицее это еще и позиция: ребенок должен учиться сам, родители не должны учиться за него. В этом плане, в отличие от начальной и средней школы, где судя по общему фону, родители были очень напряжены из-за того, что по факту им нужно было в большем объеме участвовать в учебном процессе, у нас родителям было спокойно, так как они остались в той же позиции невмешательства, что и до пандемии.
В чем возникло дополнительное напряжение в отличие от офлайн?
Главное беспокойство было за результат. Особенно, у 11-классников, где родители хватались за голову: «О Боже, все пропало — он не сдаст ЕГЭ!». От родителей был большой запрос к лицею на усиление контроля.
Буквально просили заставлять и по утрам вставать, и на уроках учиться, а не просто сидеть и т.д. Тревога за то, что снизится качество, была. На мой взгляд, у части родителей осталось ощущение, что качество все равно пострадало. Именно поэтому большинство родителей не сопротивляется приходу ребенка в школу несмотря на эпидемиологическую ситуацию, только бы качество образования повысилось. Как мы пытались снимать такое напряжение? Мы очень подробно рассказывали, как именно будем работать в дистанте, какие способы и методы обучения и контроля вводим, делали тестирования, которые показывали, что качество не падает, так что основной информационный поток, который от нас шел, был направлен на снижение родительской тревожности в отношении качества обучения детей.
— Министерство просвещения позволило семьям, которые хотят продолжить обучение детей удаленно, остаться на дистанте и обязало школы предоставить такие возможности для детей. Но для школы, конечно, это дополнительная нагрузка и сложности. Каким образом вы решили эту ситуацию?
На мой взгляд, это самый актуальный на сегодня вопрос для директоров школ, и могу сказать, что мы в лицее просто сломали головы. Как у нас выглядит сейчас этот процесс. Первый вариант — это ситуация, когда в классе ребенок заболел ковидом и весь класс ушел на дистант согласно рекомендациям Роспотребнадзора. При этом по требованиям Роспотребнадзора за каждым классом должен быть закреплен кабинет, где обучаются только эти дети.
Значит, если весь класс уходит на дистант, мы должны технически оснастить этот кабинет, чтобы учитель, который остается в школе, смог удаленно вести уроки.
Причем желательно, чтобы он не просто сидел за столом и смотрел в монитор, а мог стоять у доски и что-то на ней показывать, имел возможность слышать учеников и как-то с ними взаимодействовать. Получается, что первая задача, которую мы прорабатывали — это обеспечение класса мобильным комплектом для удаленного обучения, который ставится в кабинет сразу же, как только этот класс уходит на удаленку. При этом расписание учителя не меняется, меняется только формат. С моей точки зрения, это решаемый для нас вопрос, учитывая опыт удаленного обучения этих трех месяцев.
А вот второй вариант — сложный. Это когда в классе есть два ребенка, чьи родители написали заявление на удаленное обучение. Эти дети сидят дома, а мы должны в полном объеме и таком же типе занятий обеспечить им учебный процесс. При этом для учителя и в целом для школы получается удвоение нагрузки. Вот здесь возникает сценарий номер два. Для такого ребенка определяются предметы, которые у него не профильные, и мы говорим: извините, но это асинхронное обучение. Мы обязываем преподавателя таких детей очень подробно в электронном журнале прописывать темы заданий, загружать материалы урока и домашние задания. То есть, смотришь материалы урока, читаешь задания и выполняешь. Это для самостоятельного прохождения темы. Для профильных предметов мы рассматривали такой вариант: одновременно с началом урока включается зум, дети к нему подключаются и все слышат. Но для полноценной реализации такого варианта нужны широкоформатные камеры, а не камеры ноутбука или телефона, иначе ничего, кроме пустого места преподавателя этот ребенок не увидит. Получается, что в этом случае нам нужно оснастить кабинет такой камерой, которая снимает весь класс, чтобы был эффект присутствия, чтобы камера сама следовала за говорящим. Это известная всем технология видеоконференций. Понятно, что это очень дорогостоящее оборудование и обеспечить им каждый класс очень сложно.
Второй вариант, который мы оцениваем как более реальный — рабочее место учителя, помимо компьютера с камерой, который у него и так всегда есть, оснащается планшетом, и преподаватель пишет на нем, а не на доске. В этом случае все написанное сразу транслируется через проектор на доску, и это видят все ученики: и те, которые сидят в классе, и те, которые в этот момент подключены к уроку из дома. Вот этот вариант мы будем применять у себя, так как это достаточно бюджетно и решает учебные задачи для всех детей — и в школе, и дома. Мы оснастили около 20 наших аудиторий такими комплектами — компьютер плюс планшет — и обучение детей на удаленке будет происходить именно таким образом.
Третий вариант еще более сложный — когда заболевает преподаватель, или же он в возрасте 65+, или имеет какие-то хронические заболевания и вообще не должен находиться в школе ради сохранения своего здоровья. В этом случае преподаватель ведет урок из дома, дети пришли в класс, который за ними закреплен, и процесс идет таким образом: если урок в формате лекции, то вопросов нет, но если педагогу нужно взаимодействовать с детьми во время урока, значит, этот класс также должен быть оборудован соответствующим образом.
На мой взгляд, если есть реальная вероятность таких ситуаций, а она есть сегодня, то государство должно озаботиться техническим обеспечением школ и описанием методики их использования. Потому что понятно, что школа с этим сама не справится.
— Что для вас, как руководителя, стало самым трудным в работе с коллективом в этот период?
С преподавателями было не просто. Даже то, что ты на перемене можешь просто подойти к кому-то из учителей, спросить, как дела, как урок, что происходит, имело большое значение для меня, как руководителя, и для них. В ситуации с дистантом я же не буду индивидуально писать в чате или на почту кому-то лично: «Как дела?». Человек просто не поймет, сразу возникают подозрения: «А чего это он меня спрашивает?...» Если в живом общении в коридоре вопрос выглядит и воспринимается нормально, то в условиях удаленки это будет странно.
В целом процесс коммуникаций между взрослыми по разным направлениям и на разных уровнях, конечно, сильно осложнился с приходом удаленки. Мы тоже делали закрытые группы только для преподавателей в соцсетях, но здесь, в отличие от детей, не могу сказать, что мы нашли эффективную форму. Мы для себя решили, что нужно вживую проанализировать все, что мы делали, и найти какие-то более оптимальные формы коммуникации, чтобы если что, быть готовыми.
И еще такое мое личное ощущение от всего произошедшего. Когда маленькие дети начинают делать первые шаги, они, на самом деле, не ходить начинают, а бегать. Ребенок еще не может удерживать равновесие, его несет вперед и получается, что он не идет, а бежит. И только потом, со временем, когда научится чувствовать центр тяжести, он начинает именно ходить.
У меня складывается полное ощущение, что в условиях резкого перехода на дистант мы бежали вперед, теряя равновесие, нас заносило, как маленького ребенка.
Сейчас наша задача попробовать работать с потенциальными форматами гибридного обучения, которое возникло в результате всей этой истории. Независимо от пандемии многие уже не захотят переходить обратно в офлайн, есть дети, которые хотят учиться дома, и есть взрослые, которые хотят работать дома. Важно с помощью этих гибридных вариантов спокойно отработать новые технологии, чтобы в случае полного дистанта мы могли бы более осознанно учить и работать с точки зрения типов, методов и способов. На мой взгляд, роль администрации школы и директора сегодня как раз в том, чтобы обеспечить организационный порядок, который создает не дополнительное напряжение и работу учителям, а, наоборот, в чем-то их задачу облегчает.
Дистант показал, что объем вспомогательной работы учителя увеличивается. Именно вспомогательной, а не основной. Ведь как только я должен сделать конференцию в зуме, я должен включить запись, контрольную в определенном формате отослать ученикам и т.д., вот этот объем технической работы утяжеляет основную, и учителя говорят об этом. Задача администрации сделать так, чтобы снять с учителя эту часть нагрузки различными способами.
Мы еще в прошлом году ввели в лицее позицию учебного ассистента. Это студенты 2–3-х курсов бакалавриата, с которыми заключается договор на какую-то совсем символическую сумму, и чаще всего этот ассистент — выпускник нашего лицея, который учился у этого же преподавателя по этому же предмету. Он хорошо знает все внутренние процессы, преподаватель передает ему проверку работ, первоначальную подготовку к уроку, какую-то простую техническую работу без особого риска для учебного процесса. Сам преподаватель этого учебного ассистента и нанимает.
Как только мы ушли в дистант, мы увидели, что у преподавателей, у которых есть такие учебные ассистенты, эти ассистенты сразу превратились из учебных в цифровых. Кроме того, НИУ ВШЭ сейчас делает очень правильную вещь: он проводит среди студентов конкурс на цифровое волонтерство, когда хорошо подкованные и технически оснащенные студенты могут даже бесплатно работать такими помощниками преподавателей. Мы в лицее, особенно среди ребят, которые учатся на направлении «Информатика, инженерия и математика», собираем таких учеников, которые могли бы быстро сориентироваться и помочь учителям в условиях работы с цифровыми ресурсами. Мне кажется, что такая практика может быть востребована в любой школе и вузе, и такие новые управленческие решения могут появиться из понимания, что нужно в этих новых условиях создать преподавателю возможность остаться в содержательной деятельности.
— Сегодня многие говорят, что школа после истории с пандемией уже никогда не будет прежней, и часто об этом говорят с тревогой и беспокойством. На ваш взгляд, о каких изменениях действительно стоит тревожиться, а о каких нет?
На мой взгляд, школа — достаточно консервативный институт, чтобы ее серьезно «сдвинуть», нужно гораздо больше времени. Если сейчас эпидемиологическая ситуация будет улучшаться, то в какой-то обозримый промежуток времени все вернется к привычному образу жизни, школа полностью вернется ровно к тому, что было до пандемии. Люди, которым нравилась такая школа, могут не беспокоиться. Это факт.
Другое дело, на мой взгляд, как раз задача школы и администрации сделать так, чтобы она не вернулась в состояние, в котором была до всей этой истории. Для этого есть определенные запросы со стороны учителей и это хорошо. Приведу пример. У нас есть вступительные испытания в лицей, они проходят с большим напряжением и включением всего коллектива и при этом мы никогда не могли позволить себе индивидуальные собеседования со всеми соискателями. Их просто очень много. В этом году, когда мы впервые вывели приемную кампанию в онлайн, мы поняли, что можем провести такие собеседования дистанционно: составили график для консультаций в зуме, по 15 минут на человека, все под запись. После этого некоторые из преподавателей мне сказали: это отличный способ, давайте сохраним такой формат.
Еще пример. У нас каждый год после проверки проходит показ работ абитуриентам. Раньше это был сумасшедший день: тысяча детей стояла в очередях в классы к преподавателям, шум, скандалы, крики… В этот раз мы все сделали в онлайн. Составили график, заранее собрали с учеников все их претензии, спокойно все провели, и учителя сказали: теперь будем делать только так!
То есть часть процессов в онлайн точно понравилась самим учителям, и они будут инициировать их в будущем, потому что это улучшает эффективность и уменьшает трудозатраты.
Кроме того, возможность получать в записи любые уроки, заново просматривать материал, который пропустил или забыл — это очень правильная и удобная система для учащихся и для учителей.
— Каков прогноз на будущее может быть для современной школы в контексте тех изменений, которые сейчас происходят?
Я бы хотел сказать о таких изменениях в контексте ближайшего будущего нашего лицея и предполагаю, что такие изменения возможны и в других школах.
Мы в лицее реализуем формат, когда учащиеся выбирают направление обучения, предметы, уровень изучения учебных дисциплин.
По моему мнению, ситуация показала, что нужно сделать следующий шаг: к тому выбору направлений обучения и предметов, который уже предоставлен ребенку, мы хотим добавить еще и возможность выбора формата обучения.
По-хорошему, ученик должен нам сам сказать: «Русский и литературу я буду изучать офлайн, а географию проходить дистанционно». Или: «Если у вас есть курс по географии, я его сам пройду за два месяца и забуду про географию вообще, она мне в дальнейшем не нужна».
А во-вторых, нам нужно дать возможность лицеисту выстраивать в циклограмме двухлетнего цикла свою временнУю траекторию обучения, тем самым усилив его индивидуальный образовательный маршрут.
Мы думали над этим давно, но как это сделать в офлайн, мы не знали. Это было просто нереально. Теперь это стало возможным.
Еще одно изменение и оно более революционное: возможно ли дать учащемуся выбирать преподавателя по предмету? Раньше мы не могли предоставить ему такую возможность, ведь может так получится, что у одного преподавателя будет учиться сто человек, а у другого — десять. В онлайн-формате это становится реально.
С моей точки зрения, нынешняя ситуация показала, что дистанционные технологии дают возможность увеличения вариативности в образовании и создании реальной индивидуальной траектории. Но для этого, и эту задачу мы в лицее себе поставили, нужно по всем предметам сделать полный онлайн-курс для самостоятельного прохождения. В том числе сделать возможным онлайн-формат обучения (когда ребенок может проходить его и в школе и удаленно) по всем школьным предметам, и тогда ученик сможет составить себе свой индивидуальный маршрут, выбрать форматы обучения, преподавателя и время, когда он будет проходить тот или иной предмет. Мне кажется, что это точно будет трендом. Это долгая и сложная процедура, и мы себе поставили задачу, что в пятилетний срок такую систему у себя сделаем. У нас уже есть такой прецедент. Мы сделали онлайн-курс по предмету «Астрономия», пригласили университетского преподавателя, который весь материал по этому предмету сделал полностью готовым для самостоятельного изучения. И когда в начале года к нам приходят одиннадцатиклассники, мы им говорим непривычную фразу: у вас есть курс по «Астрономии», он не входит в основную учебную нагрузку, его вы должны пройти сами, когда хотите. Весной мы подведем результаты. Сдаете — молодцы, нет — недопуск к ЕГЭ.
Сознательные учащиеся проходят его в сентябре-октябре, сдают и забывают об этом, остальные, как обычно, тянут до последнего. Но дети это осваивают сами. И мы такой курс будем делать по каждому предмету. На мой взгляд, именно за таким форматом будущее всех школ. И тогда мы, взрослые, перестанем спорить о том, что лучше, и говорить о том, что дистант — это дешевое образование, которое снижает качество обучения. Может, с нашей точки зрения, это так, но давайте дадим возможность ребенку самому это решить. Если он смотрит онлайн-курс и ему для освоения предмета этого достаточно, так и пусть он учится в этом формате, ведь ему же потом сдавать это предмет и поступать в вуз. Почему мы должны решать за него? Так что глобально я вижу это трендом для старшей школы и для крупных школ, в первую очередь. А потом уже этот тренд начнет влиять и на остальное образование.
Материал будет опубликован в журнале «Директор школы» №10.
