Claude Piron in 1979- Esperanto: Kie la mitoj? Kie la realeco?- Клод Пирон: Эсперанто- Где мифы, где реальность?

http://claudepiron.free.fr/articlesenesperanto/mitojkajvero.htm

Meze de marto 1979, en la sidejo de Unesko en Parizo, okazis simpozio de la ne-registaraj organizaĵoj pri la rajto je komunikado. UEA iniciatis kaj kunorganizis la simpozion, en kiu la Asocion reprezentis E. Chicot, B. Despiney, P. Guérout kaj C. Piron. La 13-an de marto Piron enkondukis la simpozian sekcion “Lingvo kaj komunikado” per la ĉi-sekva teksto. Brila en sia malŝabloneco, leĝera, kvazaŭ poemo kun strategie organizitaj strofoj, tiu teksto rikoltis aplaŭdegon eĉ de tiuj skeptikaj simpoziistoj. Jen lekcio pri la arto moderne pledi por Esperanto. Ni lernu. Ni traduku kaj aperigu ĝin en la nacilingva gazetaro.

Claude Piron-Esperanto-Kie la mitoj -rusa-esperanta.mp3

Oni diris al mi, kiam mi estis eta: “Ne timu demandi pri la vojo. Uzu vian langon, kaj vi iros ĝis la ekstremaĵo de l’mondo”. Sed kelkajn kilometrojn for, alia lingvo uziĝis. Sin turni al iu surstrate utilis al nenio.

Когда я был маленьким, мне говорили: “Не бойся спрашивать дорогу. Используй свой язык, и ты доберешься до края света”. Однако уже через несколько километров пути оказывалось, что там пользуются другим языком. Поэтому и обращаться к кому-либо на улице было бесполезно.

Oni diris al mi: “Por komuniki kun eksterlando, studu lingvojn en klaso”. Sed mi konstatis, ke 90% el la plenkreskuloj ne povas sin plene esprimi per la lingvoj, kiujn ili studis lerneje.

Мне говорили: “Чтобы общаться с иностранцами, учи иностранные языки в школе”. Но я заметил, что 90 процентов взрослых не могут полностью выразить то, что они хотят, на том языке, который они изучали в школе.

Oni diris al mi: “Per la angla vi povos vin komprenigi ie ajn en la mondo. Sed en hispana vilaĝo mi vidis francan kaj svedan aŭtojn karamboli; la ŝoforoj kapablis komuniki nek inter si nek kun la ĝendarmoj. En tajlanda urbeto mi vidis angorplenan turiston provi klarigi siajn simptomojn al loka kuracisto; kompreniĝo ne okazis. Mi laboris por UN kaj MOS en la kvin mondopartoj, kaj mi konstatis en Gvatemalo, on Bulgario, en Kongo, en Japanio kaj en multaj aliaj landoj, ke ekster grandaj hoteloj kaj aviadkompanioj, la angla estas senutila.

Мне говорили: “Зная английский язык, ты сможешь быть понятым в любой точке земного шара”. Но я видел однажды, как в одной испанской деревне столкнулись два автомобиля: французский и шведский; и водители не смогли объясниться ни друг с другом, ни с полицейским. В маленьком таиландском городке я видел одного туриста, отчаянно пытавшегося рассказать о своих симптомах местному врачу — но напрасно. В течение долгого времени я работал для ООН и ВОЗ (Всемирной организации здравоохранения) на всех пяти континентах и могу засвидетельствовать, что и в Гватемале, и в Болгарии, и в Конго, в Японии, и во многих других странах английский язык практически бесполезен вне больших гостиниц и аэропортов.

Oni diris al mi: “Dank’ al tradukado, la plej malproksimaj kulturoj nun alireblas al ĉiu”. Sed kiam mi komparis tradukojn kaj originalojn, mi vidis tiom da missignifoj, da preterlasitaĵoj kaj da stilfuŝado, ke mi nur povis konkludi, ke traduki en niajn lingvojn vere estas perfidi.

Мне говорили: “Благодаря переводам, культурные ценности доже наиболее удаленных народов теперь доступны для каждого”. Однако, когда я сравнил переводы с оригиналами, я нашел столько пропусков, несоответствий и искажений смысла, что я пришел к следующему выводу: переводить на наши языки на самом деле означает обманывать.

Oni diris al mi en okcidentaj landoj, ke la Trian Mondon oni volas helpi, respektante la lokajn kulturojn. Sed mi vidis, ke tra la angla kaj franca pasas plej fortaj kulturaj premoj. Mi vidis, ke senkonsidere al la lingva digno de la aliaj, ni dekomence trudas nian lingvon por komuniki kun ili. Kaj mi vidis la sennombrajn problemojn, kiujn renkontas la trejno de l’ lokanoj, ĉar la okcidentaj teknikistoj ne scias la regionajn lingvojn, kaj en ĉi-lastaj lernolibroj ne ekzistas.

Мне говорили в странах Запада, что они хотят помочь странам третьего мира, одновременно уважая местные обычаи и культуру. Однако я видел, что использование английского и французского языков со сопровождается сильнейшим культурным давлением. Я видел, что без учета “языкового достоинства” других людей, мы с самого начала старается навязать им наш язык, чтобы разговаривать с ними. И я был свидетелем множества проблем, возникших при обучении местных кадров, поскольку специалисты из западных стран не знают местных языков, а учебников на этих языках просто не существует.

Oni diris al mi: “Publika instruado garantios egalecon de la ŝancoj al la infanoj de ĉiuj medioj”. Kaj mi vidis, precipe en la Tria Mondo, riĉajn familiojn sendi siajn idojn al Britio kaj Usono, por ke ili lernu la anglan, kaj mi vidis la amasojn enŝlositaj en la propra lingvo, submetataj al tiu aŭ tiu propagando, sen ekstera horizonto, tenataj ankaŭ per la lingvo en suba stato sociekonomia.

Мне говорили: “Общественное образование для всех гарантирует равенство возможностей для детей всех классов”. А я видел, особенно в странах третьего мира, что богатые семьи посылают своих детей в Англию и США для изучения английского языка; и я видел народные массы, буквально закованные цепями собственного языка, задавленные той или иной пропагандой, без какой-либо внешней перспективы, народы , которые (опять же с помощью языка) насильно удерживают в состоянии социальной и экономической отсталости.

Oni diris al mi: “Esperanto flaskis”. Kaj mi vidis en svisa montara vilaĝo infanojn de kamparanoj glate interkompreniĝi kun japanaj vizitantoj post ses monatoj da lingvoinstruiĝo.

Мне говорили: “Затея с эсперанто позорно провалилась”. Однако я был свидетелем того, как в одной европейской горной деревне дети местных жителей свободно разговаривают с японскими туристами только после шести месяцев обучения этому языку.

Oni diris al mi: “Al Esperanto homa valoro mankas”. La lingvon mi lernis, mi legis ĝian poezion, ĝiajn kantojn mi aŭskultis. En tiu lingvo mi ricevis konfidencojn de brazilanoj, ĉinoj, irananoj, poloj kaj eĉ juna uzbeko. Kaj jen mi — iama profesia tradukisto — devas konfesi, ke tiuj konversacioj estas la plej spontanaj kaj profundaj, kiujn mi iam ajn havis en fremda lingvo.

Мне говорили: “В эсперанто отсутствует человеческий фактор”. Я изучал этот язык, я читал стихи и слушал песни на этом языке. На этом языке мне поверяли свои заветные мысли бразильцы, китайцы, иранцы, поляки и даже один юноша из Узбекистана. И вот я — некогда профессиональный переводчик — должен признаться, что эти беседы были самыми непосредственными и глубокими, которые я когда-либо вел на иностранном языке.

Oni diris al mi: “Esperanto estas la fino de ĉio kultura”. Sed kiam en Orienta Eŭropo, en Latina Ameriko, en Azio min akceptis esperantistoj, mi konstatis, ke preskaŭ ĉiuj estas pli kulturitaj ol la samlandanoj socie samnivelaj. Kaj kiam mi ĉeestis internaciajn debatojn tiulingve, la intelekta nivelo vere imponis al mi.

Мне говорили: “Эсперанто — это конец всякой культуры”. Однако, когда в странах Восточной Европы, Азии, Латинской Америки меня принимали эсперантисты, я всякий раз убеждался, что практически все они более развиты в культурном отношении, чем их соотечественники того же социального слоя. И когда я присутствовал на международных дебатах, которые проводились на этом языке, на меня всякий раз большое впечатление производил их поистине высокий интеллектуальный уровень.

Kompreneble mi menciis ĉirkaŭ mi la aferon. Mi diris: “Venu! Vidu! Ekzistas io eksterordinara: lingvo, kiu vere bone solvas la komunikproblemon inter la popoloj. Mi vidis hungaron kaj koreon tiulingve diskuti pri filozofio kaj politiko kun flueco nekredebla, nur du jarojn post eklerno. Kaj mi vidis tion, kaj ankaŭ ĉi tion, kaj plue tion ĉi …”

Разумеется. я говорил об этом с людьми, которые меня окружали. Я говорил им: “Послушайте! Смотрите! Вот что-то невероятное: язык, который действительно решает проблему общения между народами. Я видел, как венгр и кореец обсуждали на этом языке философские и политические вопросы, причем с невероятной легкостью, несмотря на то, что со времени начала обучения этому языку прошло только два года. Я видел то и это, и еще вот это…”

Sed oni diris al mi: “Ne estas serioze. Kaj, unue, tiu lingvo estas malnatura”.

Mi ne komprenas. Kiam la koro de homo, kiam ties impulsoj, kiam la plej fajnaj nuancoj de ties cerbo esprimiĝas rekte, de buŝo al orelo, per lingvo, kiun naskis disflorado da interetnaj komunikoj, oni diras al mi: “Ĝi estas malnatura”.

Однако мне возражали: “Это несерьезно. И, кроме того, этот язык искусственный”.

Я не понимаю. Когда яркие чувства человека, его побуждения, тончайшие оттенки его мысли выражаются непосредственно с помощью языка, рожденного в результате удачного скрещивания многих национальных языков, мне говорят: “Он искусственный!”

Sed kion mi vidas, vojaĝante tra la mondo? Mi vidas homojn rezigni la sopiratan dialogon kun la loĝantoj de la lando, kie ili pasas aŭ restadas. Mi vidas gestan komunikadon konduki al groteskaj miskomprenoj. Mi vidas personojn soifajn je kulturo, kiujn lingvobarilo malhelpas legi tiorn da dezirataj verkoj.

Но я видел, путешествуя по свету? Я видел, как люди в отчаянии оставляли какую-либо надежду поговорить с теми, кто населяет страну, через которую ни проезжали или в которой они находились. Я много раз был свидетелем объяснений с помощью жестов, что нередко приводило к нелепому непониманию. Я видел людей, которые жадно стремились к культуре, однако языковые барьеры не позволили им прочесть столь необходимые им книги.

Mi vidas multegajn homojn, post ses aŭ sep jaroj da lingvolerno, paroli hake, vane serĉi la ĝustan vorton, uzi ridigan prononcon, kaj fuŝi la nuancojn, kiujn ili volis esprimi. Mi vidas lingvajn neegalecon kaj diskriminacion vigle prosperi tutmonde. Mi vidas diplomatojn kaj fakulojn paroli en mikrofonon, kaj aŭdi aŭskultile alian voĉon ol tiun de la reala kunparolanto. Ĉu tion vi nomas “komuniki nature”? Ĉu la arto problemsolvi kun inteligento kaj sentemo ne plu apartenas al la naturo homa?

Я видел огромное число людей, потративших более 6–7 лет на изучение какого-либо языка, которые при разговоре спотыкались на каждом шагу, были не в состоянии найти нужное слово, имели чудовищное произношение и пытаясь что-то выразить, полностью теряли нить разговора. Я был свидетелем того, как языковое неравенство и даже дискриминация процветали во всем мире. Я видел дипломатов и специалистов, говорящих в микрофоны и слышащих через наушники голос, совершенно отличный от голосов их действительных партнеров по переговорам. И это вы называете “естественной коммуникацией”? Неужели искусство решения проблем с учетом как интеллектуальных, так и эмоциональных аспектов, более не свойственно человеческой природе?

Multon oni diras al mi, sed mi konstatas alion. Mi do vagas senkonsila en ĉi tiu socio proklamanta ĉies rajton je komunikado. Kaj mi ne scias, ĉu oni trompas min, aŭ ĉu mi estas freneza.

Мне говорили многое, однако я чувствовал, что все это не то. Поэтому я сбит с толку и блуждаю в замешательстве в этом обществе, которое декларирует право каждого на общение с другими людьми. И я не могу понять, то ли меня намеренно обманывают, то ли я сошел с ума.

Перевел Н.П.С.
http://www.esperanto.mv.ru/RUS/piron.html