Мое, увиденное в Ереване
Записки о путешествии в Армению я начинала много раз. И каждый раз после двух-трех абзацев рассказ переходил в нечто похожее на выдержки из Википедии. Меня настолько поглотила история этой страны, что я совсем забыла, для чего вообще пишу в сети. А пишу я для того, чтобы оставить в памяти нечто помимо фактов: оставить впечатления, людей и сцены на дорогах, маленькие, незначительные случаи, о которых я наверняка забуду через год, если не позабочусь о их жизни здесь.
Порой я думаю: а стоит ли? Ведь каждый день случается что-то такое, что находит отклик, и за этим откликом совсем не нужно пролетать несколько тысяч километров. Достаточно проснуться, выйти в парк, зайти в метро, остановиться, глядя на людей, оценить новую рекламу, или, набравшись мужества, выбрать в меню что-то с названием на букву “ём”. Но когда сомнения проходят, сама себе же улыбаюсь: действительно, не важно, где мы замечаем жизнь; но чтобы продолжать замечать ее, не привыкать (особенно к таким атавизмам, как войны), а удивляться и любить, и нужно двигаться, менять места и время, менять видение происходящего и находить свое, то личное, что вырастает в нас, а не навязывается кем-то по желанию. И вот оно мое. Мое, увиденное в Ереване.
Начну, пожалуй, с подготовки. Сейчас сложно представить себе человека, который перед путешествием побрезгует чужими фотографиями, комментариями и советами. На деле редко чужой опыт заменяет собственный, но таковы уж люди: мы боимся даже приятной неизвестности и ко всему хотим быть “подготовлены”.
Чужие фотографии Еревана меня совсем не вдохновляли. “И это столица той страны, о красоте которой разве что легенды не слагают?” Горный, полупустынный, местами напоминающий развалины пейзаж не мог сравниться ни с идеально забетонированными мостовыми мегаполисов, ни с обманно-отвлекающими от неровностей ландшафтами у вод, ни даже с цепляющими одной лишь только чистотой улицами Минска.
За время пребывания в Армении мы несколько раз слышали от местных замечание, как мы удачно выбрали отель. “Оттуда очень красивый вид”, — говорил и встречающий нас гид, и таксисты. А я лишь хмурилась всплывающим из памяти панорамам: всегда закрытому туманом с облаками Арарату и неухоженным домам на склонах. Как мне увиделось позднее, прелесть Еревана открывается не там.
Возьмем хотя бы Арарат. Библейская гора, гордость и печаль всего армянского народа, — как оказалось, персонаж с характером. Где только ни пытались мы застать ее во всей красе: и в Араратской долине возле древней столицы Арташат, и на высоте Каскада — главной смотровой площадки Еревана, и возле арки армянского поэта Чаренца, где он вдохновлялся видами горы, и даже с балкона нашего чудесного отеля — все было напрасно.
Есть даже легенда — а точнее, историческая байка — повествующая о том, как Николай I после покорения Армении решил со свитой проехать по землям, овладеть которыми мечтал еще Петр I. Во время всей поездки императора преследовали неприятности: где-то не подвезли портрет нового владыки, где-то назначенные им чиновники хватали лишнего, погода, грязь, отсутствие дорог — к приезду в Ереван дурное настроение было уготовано всей свите. Вид взятой крепости Эривань и города также не впечатлили императора. Он выразился, что то “глиняный горшок”, а не столица древнейшего государства, и надобно подумать, достоин ли почестей военачальник, взявший ее штурмом. Но больше всего негодования вызвал у Николая I сам Арарат. Несколько дней император ждал выхода горы из-за тумана, но так и не дождался этого. В конец рассерженный Николай I направился домой. Когда его карета уже покидала город, туман неожиданно рассеялся. “Ваше Величество, Арарат!” — выкрикнул некто из толпы, на что император горделиво ответил: “ Если Арарат не пожелал увидеть меня, то и я не желаю смотреть на него!” И продолжил путь, не оборачиваясь.
Благо, мы императорской гордостью не страдаем, а потому каждый утренний выход на балкон, подъем на каждую смотровую площадку у нас начинался с вопроса: “Видно Арарат?” А видно не было. И лишь как в байке, в наш последний вечер в Ереване началась гроза, небо раскрылось и Арарат возвысился над городом. Как оказалось, чтобы рассмотреть его, не нужно подниматься и карабкаться, не нужно просить номер с видом и не нужно ехать по местам паломничества для туристов. Эту величественную гору видно с любой точки города. Но лишь тогда, когда она сама того захочет.
Большой Арарат нам так и не раскрылся до конца, зато Малым мы имели счастье любоваться часто. Говорят, что Малый Арарат — копия Фудзиямы: та же правильная коническая форма, белеющая вершина, а разница в высоте каких-то 149 метров (Арарат повыше)).
Предыдущая фотография с видом на “малую” часть Арарата сделана с холма крепости Эребуни. Сказала бы “той самой”, но это будет нечестно по отношению ко всем, кто не зачитывался последние месяцы историей Армении. Поэтому сделаю небольшое отступление. Очень небольшое)
В 2018 году Ереван отмечал 2800-летие города, что впечатляет, правда? Ведь это означает, что Ереван был столицей армянских земель задолго до периода, с которого мы начинаем изучать историю в школе. Сами армяне начинают свою хронику аж с XXV века до нашей эры, но это хроника, скорее, легендарная. Самыми важными исторически доказанными государственными объединениями древнего периода на этих землях были Великая Армения (IV в до н.э. — V в н.э.) и “забытое царство” Урарту (IX — VI вв до н.э.). “Забытым” Урарту называют потому, что, несмотря на развитую письменность и достижения (они первыми в регионе начали строить крепости, каменные водопроводы, сумели противостоять непобедимой Ассирии и даже установить контроль над торговыми путями Армянского нагорья), современные историки узнали о существовании этого царства лишь в XIX веке и случилось это благодаря письменным источникам их главного соперника — Ассирии. Почему и как человечество забыло о существовании целой цивилизации на двадцать три века, конечно, изумляет и заставляет задуматься, как многое еще нам предстоит всего лишь “вспомнить”.
Чтобы противостоять воинам Ассирии, еще в XIII в до н.э. племена Араратской долины начали объединяться и строить крепости. Вначале в неприступных скалах у воды, затем в долине. Крепость Эребуни, рядом с которой и вырос современный Ереван, использовалась в основном как перевалочный лагерь для защиты путей к озеру Севан. Во времена расцвета Урарту это была почти окраина, пустынная, безлюдная, а потому урартский царь Аргишти I насильно переселял сюда людей целыми племенами. И по воле случая многие из них говорили на протоармянском языке, в то время как государственным языком являлся мертвый уже для нас урартский.
Кроме построенной в 782 г до н.э. Эребуни, в Ереване существовала и крепость Эривань, та самая, которую когда-то захватили войска русского императора. Но к ней время отнеслось не столь щадяще, и посетить ее уже нельзя.
Историки некоторое время спорили, можно ли считать Урарту предшественницей современной Армении. Но когда это было обоснованно и принято в научном мире, армяне стали с гордостью тиражировать урартскую культуру, в чем лично я не вижу ничего предосудительного, ведь где есть интерес, там есть развитие. И теперь по всему городу встречают нас не только незабвенные хачкары, но и камни с клинописью — урартским наследием, которое расшифровали лишь совсем недавно.
О том, что есть хачкары, в полной мере могут рассказать только армяне. Это не просто памятники или могильные столпы, это истории, события, искусство, отражение веры и видения мироустройства — все одновременно. Как у любого традиционного искусства, у создания хачкаров есть свои каноны, есть спонсоры и есть художники. И есть то преклонение, понять которое стороннему почти что невозможно. Зато мы можем уважать чужую преданность традиции и любоваться красотой.
Сегодня в Ереване, да и во всей Армении, хачкары стоят повсеместно. Значительная часть их — восстановленные копии. Армянам часто приходилось сражаться за свою землю. И каждый раз захватчики стремились разрушить непонятный для них символ (заменить его не получилось бы, ведь, чтобы заменить, нужно понять суть заменяемого). И каждый раз армяне, сбросив иго, восстанавливали символы своей культуры. Не знаю как вам, а мне хочется поклониться их упорной вере.
И еще один момент, который лично мне понравился в этой традиции особенно, это утверждение жизни через камень. На хачкарах нет страданий Христа на кресте, хотя хачкар — это “крестовый камень”; там нет страха, устрашений и увещеваний, которыми изобиловала церковь христианская в Средневековой Европе. Там есть земная жизнь, есть жизнь небесная и есть колесо жизни, как маленький привет восточной мудрости Западу. Может быть, не напрасно Армению относят то в восточным, то к западным странам? Может, именно здесь и есть тот самый центр равновесия?
Что касается людей, то здесь хватило места и стереотипам, и шуткам над ними. Любое обобщение ведет к погрешностям, и говорить за всех представителей нации нельзя, но есть некое настроение, позиция, система ценностей, которые и дают нам основание для замечаний “то ж армяне!”.
После недели жизни в окружении армян, у меня сложился более объемный образ, чем избитое “гостеприимные и хитрые”. И чтобы вновь не ограничивать себя отдельными словами, приведу несколько примеров наших ежедневных пересечений с местными жителями. В первом же маленьком кафе, куда мы заглянули, не было официантов, встречали нас владелец и его жена. Часть столиков была занята, но, к нам отнеслись, как к давно ожидаемым гостям, и это отношение не изменилось, даже когда мы заказали кофе и один кебаб. В каждом магазине, даже в отделе с минералкой, подходил консультант и предлагал помочь. Ненавязчиво, но с вниманием. Если мы останавливались возле интересного нам здания, кто-то из местных останавливался рядом, чтобы пояснить, что именно нас привлекло. Опять же, не пространно, с любованием собственными знаниями, а коротко, лаконично, быстро уходя.
Но самой запоминающейся оказалась для меня женщина, которая подошла к нам, когда я делала видео на память. Дело в том, что в Ереване мы застали местную “революцию”. Бывшее, свергнутое за немыслимую коррупцию правительство увидело шанс на возвращение к власти, когда действующий премьер Пашинян высказался о необходимости завершения конфликта в Нагорном Карабахе. О том, что расходы на поддержание силовых структур,- строка номер один в бюджете Армении, что семьи военных там пользуются большими льготами, чем даже инвалиды, всем известно. А дальше ищем заинтересованных, отмечаем притянутые за пятки поводы и удивляемся, как легко можно научить толпу шагать после работы строем по проспектам.
Первое, что мы наблюдали, это гуляющую по тротуарам милицию. Они спокойно, лишь иногда перебежками, перемещались к перекрытым улицам и площадям, выстраивались где-то в уголочке, а в конце митинга — наверное, прося прощения, — выполняли план по задержанию 20 человек в сутки.
Люди в форме, но без оружия нередко пили кофе, улыбались, в редких случаях шеренгами стояли у входов в административные здания. По сути, главные неудобства для нас как туристов были связаны лишь с перекрытыми дорогами и необходимостью подождать на переходе, пока колонна митингующих закончит свое шествие.
На площадях же шли концерты, стояло несколько палаток расцветок армянского флага и медленно парила ностальгия белорусских концертов “за, наверное, Беларусь” двухгодичной давности.
Армянская речь для нас, чужаков, смысла не имела, музыка была тише уровня раздражения, насилия мы не заметили, большой активности митингующих тоже. В общем, зрелище больше скучное, чем интересное или историческое. Но разминуться с ним порой было непросто. И вот стоим мы в ожидании прохода колонны людей на иномарках (а там был и такой класс “митингующих”), колонна тянется уже вторую песню, а значит, я от скуки достаю телефон и начинаю снимать то, что вижу. Как вдруг подходит к нам хорошо одетая армянка средних лет и говорит: “Вот их снимать не нужно, потому что они дураки и идиоты” (с). И уходит. Ровно, без эмоций, но доходчиво. И правда, зачем популяризировать жадность одних и простодушие других? Но именно такой вот прямотой и способностью подойти к постороннему человеку мне и запомнятся армяне. Это не вмешательство в чужую жизнь, это свобода слова и открытость. Те самые, что мы уже начали забывать.
Ну, и еще один момент, который мне хотелось бы отметить в отношении людей, случился во время нашей прогулки по Конду, последнему кварталу “старого Еревана”.
Признаться честно, в сравнении со всей историей города, постройки XVIII века не вызывают музейного благоговения, но все же это самая возрастная часть города, сохранившаяся до наших времен.
По своей сути Конд — это городские трущобы, которые, естественно, сравнивают и с бразильскими фавелами, и с китайскими хутонами — кому насколько хватит эрудиции. Но ереванский Конд имеет собственный характер.
Во-первых, здесь очень чисто. Чище, чем в остальном городе. Во-вторых, очень тихо, хоть речь идет почти о центре города. В-третьих, процентов 90 того, что окружает вас здесь снизу и по бокам, сделано из бетона и асфальта, а местные жители пытаются разбавить это цветами и граффити (молодое поколение тоже делает свой посильный вклад).
Но, несмотря на старания обитателей, дни Конда, можно сказать, сочтены — исторический статус значит здесь меньше выгодности положения, и план застройки уже ждет начала воплощения.
К жилью в Армении вообще относятся иначе, чем в той же Беларуси. Вначале нас порядком удивляли дорогие машины, припаркованные у дверей домов, в чьей обитаемости сложно не засомневаться. Но потом эта картина стала настолько обыденной, что мы стали смотреть дальше ворот. А за шершавыми воротами скрывались дворики, скамейки, столики под абрикосовыми деревьями и просто люди. Люди, которым было важно, с кем они, что у них на столах, и лишь потом то, насколько свежей выглядит покраска двери.
Конд часто описывают как неблагополучный район. Без надуманных опасений, мы все же аккуратно обходили места корточных заседаний местных жителей. Не столько из осторожности, сколько из чувства неловкости, когда навстречу шел кто-то из местных, мы сворачивали в сторону. Но однажды встреча стала неизбежной. Ровная, прямая улица, сомкнутые ограждения дворов просто вынудили нас пройти мимо людей в спортивном.
“Добро пожаловать в солнечный Ереван!” — единственное, что сказали нам, чужакам, внезапно получившим статус гостей. Со звуком “пыф” лопнул очередной стереотип, основанный на чьем-то мнении. А мы пошли гулять по Еревану дальше.
А дальше ждали парки, засаженные густой зеленью дома, сумасшедшее, как в азиатских странах, движение автомобилей и много-много туфа.
И если Вы когда-нибудь — случайно ) — задавались вопросом, можно ли влюбиться в камень, то я отвечу: “Можно, если это туф”. Туф — это горная порода, которая бывает кремнистого, известкового и вулканического происхождения. И именно розовый вулканический туф стал тем материалом, из-за которого Ереван называют “розовым городом”.
Люди используют туф для строительства уже много веков. К примеру, из него сделаны церкви Лалибэлы в Эфиопии и статуи на острове Пасхи. Считается, что камень можно обрабатывать чуть ли не топором, но украшения фасадов зданий Еревана показывают, что и тонкая работа с ним возможна.
Интересно, что и мелкие завитушки на камне, и планировка армянской столицы в целом имеют своего почти единоличного автора — Александра Таманяна. Гениальный архитектор учел почти все: и перепады высоты (в Ереване она колеблется от 900 до 1300 метров над уровнем моря), и розу ветров, и даже вид на притягательную пару Араратов, которые видно практически с любой точки города. Создав план нового Еревана в 1920-х, Таманян не успел осуществить все свои задумки за оставшиеся ему 10 лет жизни, так что его идеи воплощают до сих пор. В советское время архитектора упрекали в слишком больших требованиях к строителям и слишком смелых проявлениях фантазий. Но лишь оправданное временем, непреклонное стремление человека к совершенству превратило “глиняный горшок” в “розовый город”. Тот самый, что расцвел по-новому в свои почти три тысячи лет жизни.
