Рут Озеки “Моя рыба будет жить”
Сказка о временном существе
[Современная литература|Магический реализм| Япония|Канада|США]
Литературная премия “Ясная поляна”, учрежденная одноименным музеем-заповедником Льва Николаевича Толстого, присуждается с 2003 года. В 2015 у премии появилась новая номинация — “Иностранная литература”, и первым победителем стал роман Рут Озеки “Моя рыба будет жить”.
На обложке книги, в правом верхнем углу, значится: “Японский Сэлинджер и американский Мураками”. Упоминание хотя бы одного из этих писателей является для меня веским аргументом не покупать книгу. Однако в одной из своих предыдущих рецензий я уже писал, что издателям важно продать товар, поэтому они готовы написать все что угодно, лишь бы денежки поступали. Следовательно, все, что вы видите на обложке, лучше делить как минимум на два. Эти ребята заявят, если надо, если это поможет продажам, что, например, “Таинственная история” Донны Тартт — это современный Достоевский, намекая на “Преступление и наказание”, и глазом не моргнут. Наверное, именно поэтому решили заодно не уточнять какой Мураками имеется в виду: Харуки или Рю, чтобы можно было поймать на крючок фанатов и того, и того. Доверившись внутреннему голосу, я все-таки купил книгу и ни разу не пожалел.
Если сказать пару слов о сюжете, без спойлеров, то дело обстоит примерно так. Писательница Рут, живущая с мужем на уединенном острове в провинции Канады, находит выброшенный прибоем на берег пакет. В пакете лежат дневник японской школьницы Наоко, которую травят одноклассники, а также часы и стопка писем. Как выяснится позже, письма написаны во время Второй Мировой войны двоюродным дедом Нао, летчиком-камикадзе Харуки, и адресованы им своей маме Дзико, прабабушке Наоко. Вот такое многослойное повествование. Это если говорить общо. На самом же деле количество тем, в той или иной мере затрагиваемых в книге, огромно:
- Травля в школе
- Цунами в Японии
- Авария на Фукусиме
- Японские летчики-камикадзе во время второй мировой войны
- Сартр, Пруст, Бодлер, Монтень, Хайдеггер
- Буддизм, мгновения времени
- Призраки
- Феминизм
- Программирование
- Течения в мировом океане
- Флотсем и джетсем (имущество, оказавшееся за бортом, а не метал-группа из Америки)
- Дрейфующий мусор
- Киты
- Коты, в том числе кот Шредингера
- Вороны, в том числе джунглевые
- Квантовая механика
- Хью Эверетт и параллельные миры
- Калифорния
- Пузырь доткомов
- Башни-близнецы и падающий человек
- Хикикомори
- Хентай
- Мейд-кафе
- Лавотели
- Оригами
Это то, что вспомнил, наверняка это не все, что-нибудь да запамятовал. Даже если вам не по нраву придутся стиль повествования или сюжет, то в любом случае скучать не придется, по крайней мере кругозор расширите. Надо отдать должное, что писательница достаточно умело ввела огромное количество информации в контекст повествования, не создается впечатление ненужного нагромождения, все уместно. А это ведь не постмодернизм, где можно валить все в кучу с хитрой ухмылкой на лице: ну вы же поняли, это аллюзии, ну вы же поняли это реминисценции, ну вы же поняли… Здесь член встал — тут ракета упала. Все не так у Рут Озеки. Жанр магического реализма, в котором написана книга, дает некоторую свободу, однако забавным фактом является то, что сюжет выстроен гораздо более четко и логично, нежели даже у упомянутого на обложке Харуки Мураками. Рациональное и реалистичное здесь доминирует над мистическим. Фукусима упоминается, когда окружающие начинают задаваться вопросом, а не заражена ли радионуклидами внезапная “посылка” из Японии. Цунами, морские течения и дрейфующий в Мировом океане мусор? Ну а как по-вашему пакет попал в Канаду? Даже японское шоу, где стравливают насекомых, вполне реально и имеет символическое значение, отсылающее нас к отцу Нао, его увлечению оригами — с бумажной фигуркой жука-оленя он даже победил на каком-то конкурсе — и его суицидальными попытками раз за разом встретить смерть.
Но даже те фрагменты текста, которые очень косвенно относятся к основной сюжетной линии, вызывают неподдельный интерес. Взять, например, историю об американских пилотах бомбардировщиков, которые вылетали на задание, но если не находили целей, то просто возвращались, не выполнив миссию. Но поскольку с полным боекомплектом садиться было опасно, — бомбы могли сдетонировать при посадке — то по пути на базу на Алеутских островах пилоты сбрасывали бомбы прямо на китов. Меткость тренировали. Эта история в очередной раз напоминает о том, кто является самым жестоким существом на планете. Ни призраки, ни духи, присутствующие в книге, не принесли героям романа столько страданий, сколько принесли им окружающие люди.
Рут Озеки работала режиссером, арт-директором в малобюджетных фильмах ужасов (low-budget horror movies). Работала на телевидении, снимала документальные программы, собственные фильмы. Ее лента “Body of Correspondence” (1994) получает кинопремию “Новый взгляд” на фестивале в Сан-Франциско. Фильм Halving the Bones (1996) носит автобиографический характер, рассказывает о поездке Рут в Японию, к бабушке. Лента была показана на фестивале Санденс и положительно встречена критиками, ее демонстрировали В Музее Современного Искусства в Нью-Йорке, фильм участвовал во многих кинофестивалях по всему миру. В 2010 Рут Озеки была удостоена сана буддийского священника (источник: LiveLib).
В общем, человек, имеющий самое непосредственное отношение к искусству. Поэтому неудивительно, что когда речь заходит о чем-нибудь гуманитарного толка, например о достаточно пустых умствованиях буддийского плана, наподобие “Вверх вниз, одно и то же. Но и разное. Когда верх глядит вверх, верх — это низ. Когда низ глядит вниз, низ — это верх”, “Как думать не-думание? Не думая”, “Время — само по себе существо, и всякое существо — это время”, то тут все здорово. Звезды сходятся, мозаика складывается, а “В поисках утраченного времени” Пруста идеально ложится на буддийские тексты, и все сливается в экстазе. Становится намного печальнее, когда речь заходит о технических науках, о квантовой механике, теоретической физике. Тут Рут уже не чувствует себя как рыба в воде, а мы можем в очередной раз насладиться доминированием науки над всякой экзистенциальной ерундой, пустословными философствованиями, буддизмами и прочими религиями. Никого не хотел обидеть, простите. Рут, конечно, пытается соблюсти паритет и уравнять буддистские моменты дзэн и временные сущности с теорией относительности, так сказать, подвести под гуманитарное научный базис, но получается не очень.
Вернемся к сюжету. Та часть повествования, где речь идет об американской писательнице японского происхождения (“американский Мураками”), живущей в Канаде на острове со своим мужем художником-энвайроменталистом, явно носит автобиографический характер, так как сама Рут Озеки в реальности живет в Британской Колумбии, ее мужа зовут Оливер, а героиню романа зовут, напомню, тоже Рут. А еще у Рут, героини романа, есть кот. А? Шах и мат! Теперь-то точно не отвертеться от ярлыка “американского Мураками”, у которого почти в каждом произведении коты. Справедливости ради надо отметить, что в романе Озеки не упоминаются на каждой странице джазовые музыканты и джазовые альбомы. И слава Богу. Но вы рано выдохнули. Здесь зато несколько раз упоминается Ник Дрейк.
Жизнь на канадском острове тиха и мирна. Океан, лес, небольшое количество местных жителей, перебои с электричеством и интернетом. Благодать. А вот на другом конце земного шара творится сущий ад. Японская школьница Наоко Ясутани подвергается травле (для хипстеров: буллинг). Здесь, по мнению издателей, должен начаться японский Сэлинджер. Но, честно говоря, когда читаешь о том, как Нао избивают всем классом, потом пытаются изнасиловать, снимают все это на камеру, выкладывают видео в интернет, продают ее трусики на аукционе для извращенцев, а в Америке в это время Холден Колфилд рассуждает о том, куда зимой деваются утки из Централ Парка, то моя рука тянется к пистолету (зачеркнуто) вспоминается не Сэлинджер, а старый и грубый анекдот про Вовочку и “Мне бы ваши проблемы Марьивановна”. Холден Колфилд не вырос, никакого развития там не случилось. Нао же, с течением повествования ментально стала сильнее всех своих одноклассников, сильнее своего неудачника отца, который даже жизнь самоубийством с первого раза закончить не может. Пусть она и добилась всего этого не совсем очевидными и подчас странными способами, — через буддизм, через медитации, через смирение и принятие, думая не-думание и наказывая море палкой — но, в конце концов, она обрела свою супапаву (так в романе японцы произносят superpower).
Проблема инаковости является ключевой в романе. Отец Нао и она сама не чувствуют себя своими в Японии. Они оба гайдзины, чужаки. Дочери труднее всего: отец родился и до переезда в Америку провел детство в Стране восходящего солнца, Нао же появилась на свет в Калифорнии, ее Родина там. Дзико с ее свободолюбивыми анархистско-феминистскими взглядами не вписывалась в молодости в консервативный уклад страны. А летчик Харуки, любитель французского и философии, которого вопреки его воле призвали на войну, явно был чужим в казарме среди большого числа отморозков и “псов войны”.
У всех героев произведения есть проблемы: у кого-то большие, у кого-то гораздо меньше. Но у Рут есть дневник Нао, у Нао есть прабабушка монахиня Дзико и письма ее, прабабушки, внука — летчика-камикадзе — своей маме. Погружаясь в жизнь другого, пропуская через себя его мучения и ментальные страдания, сопереживая, герои становятся сильнее. Сначала жалость к себе, потом ярость к своим противникам, затем снова жалость, но уже по отношению к этим моральным уродам, и, наконец, буддистское спокойствие. Рут преодолевает кризис среднего возраста, Нао обретает мир и покой в семье, бабушка Дзико, исполнив свой долг, — “вечный покой”, прожив до этого без малого 105 лет. Пусть и не без магического вмешательства, персонажи вернулись к душевному равновесию. Кроме летчика Харуки. Он сделал свой выбор, максимально взвешенный и рациональный, если на войне можно говорить о “взвешенном и рациональном”.
Несмотря на достаточно спокойный ритм повествования, без суеты и спешки, не отпускает некоторое напряжение. Расслабится не получается. Но достигается это не введением значительной доли абсурда и сюра, как, например, у Кафки, когда ощущаешь себя погруженным в какой-то густой бред, в котором тебе явно неуютно, а за счет частой “смены декораций”. Вот только ты окунулся в тихую и спокойную жизнь в храме, как тут же оказываешься в казарме, где Харуки-старшего лупят ремнем по лицу. Только ты привык к размеренной жизни на уединенном острове, как уже на следующей странице читаешь, как Нао избивают в женском туалете.
Отдельно стоит похвалить Рут Озеки за стиль написания романа, а точнее, за ее умение “говорить” голосами разных персонажей. Одно дело описывать разные реальности, другое — передать манеру общения абсолютно непохожих людей. Героиня Рут рассудительная, взрослая серьезная женщина. Ее речь взвешена. В высказываниях Нао уже присутствуют ругательства и всякие модные молодежные словечки. Старушка-монахиня Дзико само спокойствие, немногословна, но по-буддистски мудра. Ее сын, любитель философии и неба, в письмах к своей матери изъясняется словно последний романтик XX века: “Дорогая мама, в своем последнем письме к Вам…”, а дальше рассуждения о Монтене, Бодлере, Сартре, Прусте и прочих. Это, кстати, здорово контрастирует на фоне того ужаса, который происходит в его военном подразделении, а это ведь речь идет об элите, летчики-камикадзе все-таки. Неслучайно проводится параллель между Нао и издевательствами в школе и ее двоюродным дедом и дедовщиной в армии.
Не могу не упомянуть замечательную в своей простоте мысль, высказанную главной героиней, о том, что в будущем неузнаваемость станет главным достижением. Новая крутизна — это отсутствие кликов по вашему имени. Анонимность — это новая известность. Нет кликов — это показатель, насколько вы не-знамениты, истинная свобода — быть неузнанным. Пророчество Нао пока не сбылось. Трудно представить такое в эпоху YouTube, Instagram, блогеров, когда все находятся в погоне за просмотрами, лайками и максимальным числом подписчиков.
В заключении можно и я наклею какой-нибудь ярлык в конце-то концов. Помимо “японского Сэлинджера” и “американского Мураками” я бы назвал Рут Озеки “американским Дзюном Маэдой”. Дело в том, что интерпретация теории множественных миров мне показалась очень схожей с аркой Котоми Ичиносэ из Clannad в частности и с девушкой с игрушечным роботом, история которой проходит через весь сюжет, в общем. А джунглевая ворона, которая сыграет важную роль в книге, напоминает ворона, “который всегда был рядом” в Air.
Оценка: 8,5/10. Весьма эпичное произведение. Попытка охвата столь внушительного количества тем и немалая автобиографичность заставляют думать, что для Рут Озеки “Моя рыба будет жить” является ее magnum opus’ом. Помимо премии “Ясной поляны” книга была отмечена и другими наградами: вошла в шорт-лист премии “Букер-2013”, стала финалистом премии Национального круга книжных критиков-2014, лауреатом “Красного щупальца” (“Лучший роман-2013”) премии “The Kitschies” и премии “Los Angeles Times Book Prize”.
P.S. Впервые написал рецензию практически без спойлеров и без цитат. Затрудняюсь сказать, хорошо это или плохо.
