“Первый взгляд” Кацуми Комагата
Дискуссия с Наташей Маркиной об особенностях книги
“Первый взгляд” — работа именитого японского дизайнера Кацуми Комагата. Это одна из тех книг, которая, будучи создана для совсем маленьких детей, важна и для взрослых. Почему?
Для начала посмотрим на формат. “Первый взгляд” — это набор открыток, сложенных в футляр. Каждая из них сложена по принципу gate fold, в большинстве есть вырубка, в некоторых одна сторона открытки короче другой. Каждая открытка— это максимально абстрактная трехчастная история, маленький этюд о превращении одной базовой формы в другую. Круги, квадраты, треугольники уменьшаются и увеличиваются, смещаются, превращаются друг в друга, заполняют собой всё видимое пространство или исчезают. В книге нет слов, изображения состоят из максимально простых и контрастных форм — чтобы даже для совсем маленького зрителя они были легко различимы. По словам Комагата, к созданию этой работы его подтолкнуло рождение дочери, которой ему хотелось уже с самых первых месяцев передать что-то важное.
О чем эта книга? Как она моделирует взаимодействие с читателем, какую роль играет в этом взаимодействии формат, и как в этом процессе определяется само понятие книги? И почему взрослому читателю стоит обратить на неё внимание?
Об этом мы поговорили с Наташей Маркиной, художником и мультипликатором, основателем и куратором Цеха Книги.
— Наташа, скажи, доводилось ли тебе видеть похожие работы?
Сходу в голову пример не приходит, скорее, просто возникают ассоциации с традиционным китайским и японским искусством, поскольку здесь значительная роль отведена белому пространству.
— А как ты видишь эту роль в данном случае? Белое здесь — это про что?
Как автор сам отмечает, первое, что ребенок различает — это не цвет, а контраст. Сначала ребенок начинает взаимодействовать с контрастом, поэтому для совсем маленьких детей часто делают черно-белые книжки. Потом вводятся яркие цвета, и только после этого — тонкие градации оттенков. Но помимо этого контраст в принципе — основополагающий принцип в любом искусстве: в драматургии, в танце, и много где еще. В драматургии контраст, мне кажется— это отображение целостности мира: как единство добра и зла, как неразрывное существование света и тени. Это базовое понятие, и мне кажется, через него Комагата передает информацию о фундаментальном устройстве мира как такового. В этом смысле это очень философская книга.
— Получается, книга прямо с первых дней жизни знакомит зрителя с понятиями дуальности и различения как основополагающих свойств этого мира.
Мне кажется, тут еще важно, что белое в этой книге — это же Дао, бесконечность, праматерия, и для Комагата как для восточного художника очень органично такое свободное использование белого. (Прим. ред.: при этом сам Кацуми Комагата, как выяснилось при попытке организации интервью, не считает себя типичным японским автором) У нас, например, до последних лет очень боялись использовать белое в книге, в типографике, но в восточной культуре белому пространству традиционно отдается значительная роль. Кроме того, здесь еще интересно, как в процессе переворачивания страницы вырубка заполняется разворотом с напечатанной формой, пустоты сменяются заполненностью.
— И в этом процессе делается видимым такое простое, казалось бы, действие, как переворачивание страниц.
Да! Думаю, в этом смысле книга — о времени, она обращает внимание на его течение. Я всегда студентам в Цехе книги говорю о таком отличии книг с текстом от книг без текста: в тексте мы можем делать время условным и умозрительным, но когда из книги исчезает текст, время выходит на первый план. И при работе с ним нужны другие инструменты: драматургия, монтаж, поэтому в таких книгах очень важно думать, как время воздействует на зрителя. В этой книге Комагата даёт время в его совершенно обнаженной форме, так что, когда переворачиваешь страницы, даже хочется замедлиться, чтобы прочувствовать его течение.
— То есть в данном случае время становится осязаемым, и более того, я могу им управлять физически. Переворачивая страницы, я прохожу сквозь время, и более того, прохожу не в плоскости, параллельной плоскости листа, а прохожу вовнутрь.
Да, у него очень сложное пространство в к этой книге. Эта книга, мне кажется, в принципе возвращает нас к пониманию времени и движения как таковых, она — как такая ёмкая структура мира, документальная информация о его устройстве.
— Во всяком случае, она совершенно точно наглядно показывает наши конвенции относительно устройства этого мира: “привет, друг, ты родился вот в такой мир, у нас тут всё вот так работает, живи с этим”. Но взрослый читатель к этим конвенциям уже приобщен, и для него оказывается важнее, что книга даёт прочувствовать время. В этом смысле книга предлагает скорее не информацию, а опыт.
Да, это такая книга-процесс, в которой нет главенствующих элементов: всё важно, и конструкция, и механика, и изображение. Книга рождается не как приложение или оформление какого-то одного элемента, будь то текст или изображение, а как то, что незримо и появляется на стыке всех элементов в процессе взаимодействия с ними.
— Мне кажется, в этой книге еще есть такой важный структурный элемент: она состоит из отдельных открыток, фразированных трехчастных историй, а не страниц. Как бы ты сказала, зачем нужно это разделение?
В любой книге нужны паузы. Когда подается информация такой степени абстрактности, то выстроить эти паузы очень сложно. Комагата вводит их не цветом или полностью белым листом, а через разрыв в пространстве. В этой книге он в принципе очень активно работает с пространством, и разрыв даёт воздухом вокруг самого объекта. Иначе говоря, использует “белое” не только в листе, но и в пространстве вокруг, работает с воздухом. Но при этом он всё же соблюдает целостность и делает футляр. Мы часто делаем со студентами книжки из отдельных частей, и одна из самых больших сложностей в этом — собрать эти части, собственно, в “книгу”. При этом итоговая работа может даже располагаться на стене или быть процарапанной на дереве, но она в любом случае будет объектом, у которого есть внешнее и внутреннее пространство, замкнутой системой с началом и концом.
— А как бы ты сказала, почему для книги как таковой важен этот вход и выход, откуда взялась эта конвенция, что книга непременно должна ими обладать? Почему книга непременно должна быть “замкнутой системой”?
Это интересный вопрос, надо о нём подумать. У нас со студентами есть такое задание, создать книгу-наблюдение. И в ней самое важное и сложное — это создать законченное движение, потому что наблюдение — это регулярная процедура, которая может и не иметь конца.
— Да, скетчбук — это еще не “книга”. А в “книге” нам почему-то важно, чтобы она была “отдельным миром”, комнатой, в которую можно зайти и выйти. Почему нам непременно нужно маркировать разницу между книгой и “не-книгой”, пространством внутри неё и снаружи?
Это как кадрирование, выбор, монтаж: мы выбираем информацию и огораживаем её. И это такое “впускание внутрь” —внутрь личной истории, например. Может быть, эта законченность в принципе идет от каких-то базовых свойств мира, и драматургия книги просто отображает определенный режим мировосприятия. Книга — это ведь тоже создание определенной модели мира: мир внутри книги меньше и он более сконцентрирован, но в нем все равно отражаются все законы мира “большого”.
— И в этом смысле получается, что книга отображает еще и конечность, и нашу человеческую конечность: имеющий начало и конец мир. И, возможно, поэтому сколь угодно малым ни был бы объект или фрагмент опыта, он транслируется через идею входа и выхода.
И в этом смысле, конечно, важно, что книга для нас показывает, что помимо того, что есть внутри, за входом, есть еще и то, откуда мы вошли и куда вышли.
Сайт дизайн-компании Кацуми Комагата и его дочери Аи Комагата One Stroke:
https://www.one-stroke.co.jp/komagata
Инстаграм Кацуми Комагата:
