О комментариях и среднем классе
Я уверен, их многое связывает.
О комментариях я хочу сказать главным образом то, что их не особо-то и дождёшься. С нетерпением запускаю я Сафари и открываю страницы Медиума: вдруг там меня ждут интересные заметки и неожиданное развитие развёрнутого в статье тезиса, но нет, увы.
Я написал огромное количество посредственных текстов и сейчас готовлюсь написать ещё один, будучи совершенно уверенным в том, что чем больше текста я напишу, тем меньше будет вероятность получить хоть что-либо в ответ.
Обратный полюс — френдфид — меня тоже, впрочем, не устраивает. Короткой реплике следует сотня коротких ответов, но содержательного разговора обычно не получается: мысли негде развернуться — узкое поле ввода, которое норовит убежать на сервер при малейшей оплошности, нисколько не помогает сформулировать тезис, снабдить его аргументами, обратить к читателю.
Перейдём к теме, которая меня интересует немногим больше.
Я хочу поговорить про облик роскоши в настоящие времена.
Вероятно, роскошь никогда не измерялась в обладании деньгами. Для того, чтобы убедить себя в этом ложном на первый взгляд тезисе, мы обратимся к одному из определений:
Роскошь — социально-экономический феномен, связанный с процессом потребления благ. Означает совокупность социальных практик, включающих в себя институционализированное демонстративное потребление благ, часто с последующим их уничтожением.
Почему я заговорил вдруг о роскоши?
Я нахожу понятие роскоши связующим звеном между социальными инстинктами и человеческим творчеством. В поисках новых способов роскошествования человек проявляет невероятную изобретательность.
Я хочу построить свою аргументацию на понятии свободного времени.
Свободное время как социальный феномен появилось в начале XIX века, хотя ещё древние римляне противопоставляли работе «досуг», именуемый отиум, под которым понималось как праздное времяпровождение, так и отдых между активными периодами деятельности.
Отиум пришёл в Рим из Древней Греции, где под схожим предметом понимали занятие, действительно достойное эллинского джентельмена: неспешную дискуссию. Из этой греческой школы выросла вся философия и в дальнейшем современная наука.
Я хотел бы ещё вернуться к школе, а сейчас рассмотрю довольно известный тезис о том, как социальный статус человека взаимоувязывается с тем, сколько времени он может посвятить досугу.
Рассмотрим человека, который хочет поднять свой социальный статус.
Нет, у него нет миллионов долларов на счетах в банке. У него нет феноменального таланта и известности. Но он хочет быть похожим на тех, кто классом повыше. И не хочет быть похожим на тех, кто классом пониже.Именно такого человека относят к среднему классу,и он нам интересен в той мере, в которой его бытие определяется архимедовой силой собственного статуса.
В девятнадцатом веке производство ситца вышло на уровень, позволивший рабочему классу покупать себе новые ситцевые платья — до этого времени женщинам рабочего класса приходилось носить подержанный ситец или шерсть.
В результате средний класс перестал покупать набивной ситец, потому что его носили все женщины классом ниже.
В двадцать первом веке практически все предметы обихода доступны если не рабочему классу, то хотя бы среднему. Роскошь высшего класса сегодня создаётся средствами дизайна, внешними признаками.
Но и здесь мы видим, что роскошь дизайна становится доступной даже среднему классу по цене чуть меньше тысячи долларов.
Конечно, наш герой не готов выкладывать эту тысячу регулярно, но если он раскошелится однажды, он получит в свои руки универсальное устройство, которое выполняет все мыслимые и немыслимые функции. И ещё по нему можно звонить, слегка оттопыривая мизинец, чтобы все видели золотую гравировку.
По мере того, как все вокруг обзаводятся подобной роскошью, она перестаёт быть таковой в глазах нашего героя. Если пять лет назад смартфон с ёмкостным экраном был достижением, то сегодня — он всё равно, что ситцевое платье в 1818 году. У половины пассажиров метро в кармане лежит такой телефон.
Чем бы ещё возвыситься, вопрошает наш герой у своего практического ума.
Средний класс стремится показать, что у него достаточно свободного времени. Что его работу за него делают другие.
Для представителя среднего класса в конце девятнадцатого века было немыслимо отказаться от слуг и выполнять домашнюю работу самостоятельно. «Мне нельзя делать работу по дому, […]: иначе я перестану относиться к привилегированному классу», пишет жена хирурга в 1859 году.
У меня достаточно денег, чтобы платить за Дропбокс, говорит наш герой, сам не до конца понимая, что это такое. Я избавил себя от заботы о свежих носках, я заказываю трусы по подписке, я плачу филипинке-домработнице и ещё няне, чтобы она сидела с моими детьми, пока я пишу заказные статьи в блоги про моду.
Нашему герою нельзя тратить свободное время на работу и предпринимательство, к которому, к тому же, у него нет ни таланта, ни желания. Он инвестирует это время в свой статус.
В позапрошлом веке поход в театр для многих был не прикосновением к искусству, но показательным выступлением: здесь демонстрировались не только наряды, кареты и любовницы, но и сам факт присутствия — немалые деньги, выложенные за ложу, и готовность «прожечь время».
Сегодня наш герой может найти похожий, но гораздо более дешёвый способ воспроизвести этот ритуал: посмотреть премьеру бесплатно через ВКонтакте, а затем на кофепоинте со знанием дела обсуждать повороты спецэффектов с коллегами.
Отстроиться от «масс» можно, если перейти на более редкие сериалы. Когда все смотрят Доктора Хауса, нашему герою совершенно необходима помощь другого доктора.
Так средний класс сталкивается с проблемой вкуса и образования.
Здесь мы вроде как и намереваемся ему помочь.
