Рафаэль. Святой Петр хвалится своей конверсией

Профессиональная культура дикарей

Юзабилити, дизайн интерфейсов и опыт пользователя в нашей культуре упорно живут в средневековье

Сегодня я зашел в книжный магазин (оказывается, вышла новая книга Аронова). Заглянул в отдел дизайна и предметной культуры и поразился — сколько, оказывается, хороших книг по дизайну издано на русском языке (как оригинальных, так и переводных). Это чувство наконец-то заставило меня написать, что мне так не нравится в нашей профессиональной среде. Не нравится мне культура конференций, вебинаров и вообще устного слова в противовес слову письменному.

История европейской культуры неопровержимо показывает, что слово устное цивилизационно уступает слову письменному:

• Устное слово самопроизвольно исчезает, письменное слово остаётся. Мы знаем множество книг, написанных в Древней Греции и Риме (2000+ лет назад). Множество концепций того времени дошло до нас только потому, что были записаны и — пусть впоследствии запись была утеряна — успели распространиться достаточно, чтобы письменно подвергнуться критике, которая до нас таки дошла.
• Письменное слово суммируется. Никто не ожидает от автора письменного высказывания абсолютной правоты (если это не депутат), но неправота может быть опознана, раскритикована и в результате исправлена, пусть и другим автором и сильно позже оригинального высказывания (например, анатомические теории Галена были несовершенны, но всё-таки это было лучше, чем вовсе ничего; и всего через 1300 лет после их создания они были дополнены и исправлены Андреасом Везалием).
• Письменное слово, особенно иллюстрированное, способно надежнее передавать сколько-нибудь сложные концепции, нежели слово устное. Существует естественный предел сложности устного высказывания. В частности, слово написанное можно перечитывать, пока не поймёшь, а с высказыванием устным такой номер фактически не проходит.

В результате, стоило европейцам открыть для себя книгопечатание, т.е. дешевый и простой способ фиксации и распространения письменных высказываний, как европейская цивилизация начала двигаться вперед гораздо быстрее:

• До книгопечатания (пусть рукописные книги тогда и существовали) — варварство, Тёмные века, инквизиция, крестовые походы и сжигание ведьм. Котики — агенты Сатаны, в городе Ипр их традиционно сбрасывают с высокой башни в назидание другим.
• После книгопечатания: Возрождение, Просвещение, телесная гигиена, Look at me, группа Битлз. Котиков больше не мучают, а снимают на видео и выкладывают это видео на Ютьюбе.

Что ещё нужно говорить на эту тему? Но я буду.

• Пол Пот не любил грамотеев. Поэтому он истребил почти всех, кто умел писать и отправил всё население в деревню. Очень скоро у него даже и патроны закончились, так что казнить врагов (на удивление многочисленных) кхмерской революции пришлось ударом мотыгой по темечку. Закончилось это для красных кхмеров так себе.
• Ленин умел писать, много и активно публиковался и победил. Николай Второй писал только в дневник и только о том, сколько котиков он подстрелил на охоте — и проиграл.
• Как хорошо и искренне выступал Гитлер!

Есть, конечно, у практиков устного слова и достижения, в частности фольклорные песни, сказания и легенды. Но фольклор, скажем прямо, довольно однообразен. Например, на что уж прекрасны чеченские песни (даже Лев Толстой восторгался!), но долго их читать тяжело. Не говоря уж о том, чтобы слушать.

Поэтому ситуация, сложившаяся в нашей профессии, кажется мне на редкость противоестественной. Конференции, сабантуи, посиделки и вообще ивенты происходят уже, кажется, чуть ли не каждые полчаса — а письменно никто, никогда и ничего на русском языке не пишет (или почти никто и почти никогда — а когда пишет, то почти ничего). Устное слово (которое, как мы теперь знаем, уступает письменному) — есть, и много. Письменного — котик наплакал. Последний раз у нас такое было в средневековье!

Пар­тия дала себя завлечь, на время, в ловушку презренной говорильни. — В.И. Ленин, О героях подлога и об ошибках большевиков, 1917.

Но почему же это устное слово так популярно? Ответ, мне кажется, совершенно опредёленный. Оно не ловится. Письменный текст остаётся на века. На него можно сослаться, его можно цитировать при разборе (а попробуй процитировать слайд!), его можно технически просто критиковать. Устное же слово уместно критиковать только сразу после его произнесения — но не будешь же всё время прерывать оратора криками “А вот здесь херню говоришь, потому что…!”, “Не надо пересказывать чужое, выдавая за своё…!” и т.п. Кроме того, есть ещё и другое наблюдение — 99% выступлений содержат только одну мысль, растянутую на много минут. Письменно же фактическое содержание выступления читается за минуту, оставляя после себя осадок “ну да, правильно; но это же всего одна мысль!”. Это родовая беда вообще всех выступлений — если попробовать уместить в выступление более одной мысли за раз, половина зала не поймет и первую мысль.

При этом никак нельзя сказать, что выступления как-то особенно эффективны как метод донесения информации/точки зрения как можно большему количеству людей. При равном качестве материала текстовая заметка в долгосрочной перспективе даёт не меньше просмотров, пусть и через “длинный хвост”. Так что никак нельзя поверить, что эта словесная культура для выступающих имеет какое-то особенное практическое значение (для организаторов — другое дело).

Так что единственным удовлетворительным объяснением всей этой говорильни является именно то, что эта среда затрудняет критику. Сказанная херня или — чаще — сказанное ничего (вольный пересказ прочитанного в интернете либо же выступление полностью бессодержательное) остаются неопознанными и необруганными, а говорящие получают свою долю славы, не неся ответственности за смысл произнесённого.

За что же, не боясь греха, Кукушка хвалит Петуха?

В результате же всей этой деятельности евангелистов (по-русски балаболов, в грубой форме — пиздунов) остаётся почти ноль артефактов их профессиональной рефлексии. Уже годы я почти ничего не пишу и тем не менее до сих пор остаюсь главным генератором тематического письменного контента по-русски. Решительно никто не проявляет желания меня с этого почётного места сместить. Мне кажется, что это как-то постыдно.

Что делать?

Ответ понятен. Перестать наконец-то пиздеть и начать писать. Даже блог (не на фейсбуке!) оставляет после себя какую-то активность, не говоря уж о попытках написать и опубликовать статью в каком-либо издании. Пусть они будут даже и плохие — письменный текст критикуем и со временем он улучшится. Нет проблем и с выступлениями, но не чаще одного раза в год.

Насколько я могу судить, это сложнее. Но пока этого не будет сделано, русский UX будет оставаться средневековым и по форме и по содержанию.

Обновление: вместо того, чтобы просто брюзжать, придумал фонд премирования за статьи и другие публикации об интерфейсах. Пишите и получайте 3000 рублей без всяких условий.