Homo planetarium
Обзор книги Дипеша Чакрабарти “Об антропоцене”
Книгу профессора Чикагского университета Дипеша Чакрабарти «Об антопоцене», выпущенную V-A-C Press и ArtGuide Editions, стоит рекомендовать к обязательному прочтению всем, кого интересуют вопросы преодоления сложившейся глобальной политики и климатического кризиса. Книга включает статьи Чакрабарти 2009 и 2019 годов, изначально опубликованные в авторитетном Critical Inquiry и объединенные общей проблемой осмысления антропогенного изменения климата с точки зрения современного исторического и политического дискурсов и критической теории.
Безусловная сила работ Чакрабарти, выделяющая их на фоне многих статей по этой сверхактуальной теме, — в глубоком категориальном анализе, который он проводит, показывая, что климатический кризис с позиции гуманитарных наук — это, в первую очередь, кризис средств и способов мышления, выражающийся в недостаточности и неадекватности используемых различений, понятий и категорий. При этом Чакрабарти, не останавливаясь на критических утверждениях и проблематизации категориального аппарата современной философии применительно к климатическому вопросу, ставит вопрос и в конструктивной плоскости критического порождения новых понятий и категорий. Он производит поиск и выработку понятий, позволяющих «связать глобальную историю капитала с историей человека как вида» и приступает к разработке категории «планетарного», оригинальным образом отличая ее от «Земли», «мира» и «Земного шара» (globe) в смысле «глобального».
Климат истории
Первая включенная в сборник статья «Климат истории: четыре тезиса» посвящена столкновению понятийного аппарата современной исторической мысли с проблемой антропогенного изменения климата. В статье Чакрабарти вводит четыре базовых тезиса:
1. Антропогенное изменение климата означает конец оппозиции истории человечества и естественной истории;
2. Идея антропоцена как текущей геологической эпохи требует по-новому взглянуть на историю и историософию Нового времени и современности;
3. Геологическая гипотеза антропоцена требует связать глобальную историю капитала и историю человека как вида;
4. Чтобы связать историю капитала (историю человечества) и историю вида (естественную историю), человечеству придется выйти за пределы возможностей своего понимания, проделав новую категориальную работу.
В центре критики Чакрабарти по ключевому, первому тезису, — принципиальное различие, жесткая граница между историей человечества и естественной историей, принятая до настоящего времени как в гуманитарных, так и в естественных науках. Это противопоставление автор прослеживает до Вико и Гоббса и, цитируя Коллингвуда, фиксирует этот принцип так: «…всякая история в подлинном смысле слова представляет собой историю человеческих деяний». Даже у Броделя, «проделавшего брешь в бинарной оппозиции естественной истории и истории человечества», природа, на взгляд Чакрабарти, вводится как своеобразный фоновый агент, практически неизменный и точно не подвластный, не подверженный влиянию человечества.
Такой антропоцентричный принцип и связанное с ним различение человеческой и естественной истории Чакрабарти проблематизирует, на этот раз цитируя Орескес: «…люди стали геологическими агентами, вмешивающимися в самые фундаментальные физические процессы на планете». Петля обратной связи между историей человечества и естественной историей замыкается тем воздействием, которое невольно на нынешней стадии развития капитализма он стал оказывать на такие планетарные процессы, как формирование климата и мировые циклы углерода, воды, азота, фосфора, серы…
Один из самых интересных и неожиданных пассажей статьи посвящен связи предложенной Крутценом и Штормером идеи анторопоцена с центральной для дискурса критической теории проблематикой свободы. Эту связь автор афористично выражает в следующей сентенции: «Дворец современных свобод стоит на постоянно расширяющемся фундаменте сжигания ископаемого топлива». Таким образом, новым предметом критического осмысления как капитализма, так и принципиальной возможности «освобождения» от него выступает то, что на этом пути человечество уже стало геологическим агентом в отношении к планете, причем агентом бездумным, который не владеет и — по мысли Чакрабарти — вряд ли даже в невероятно отдаленном будущем вообще сможет владеть средствами для осмысленного планетарного действия. Источником пессимистичного взгляда Чакрабарти на такую возможность выступает его позиция историка: обсуждая возможность реализации планетарного действия как политического, он не видит возможности формирования планетарного субъекта — человечества — в силу принципиальной природы политического как «борющегося внутри себя множественного» (по Шмидту) и недоступности построения самосознания, идентичности человечества как вида в силу невозможности переживания соответствующего опыта. Поэтому статья заканчивается цитатой из статьи Васкеса-Аройо о том, что мы можем знать лишь «…негативную всемирную историю».
Категория планеты
Во второй работе сборника — «Планета: новая категория гуманитарных наук» — ясно ощущается 10-летняя дистанция с первой статьей, особенно в переходе от пессимистичного и сугубо критического к осторожному, но уже конструктивному отношению к проблеме объединения истории капитала и политических наук с науками о системе Земли (Earth system science). Здесь Чакрабарти проводит построение категории «планетарного», последовательно отличая «планету» от «Земли», «мира» и «земного шара» в смысле «глобального» и противопоставляя эту идею понятийному аппарату политического и исторического знания на примере широкого спектра авторов от Хайдеггера и Арендт до Гоббса и Шмитта.
Наиболее интересной отличительной и парадоксальной чертой планетарного является его не-антропоцентричность: «планета» как категория как раз нужна для того, чтобы помыслить синтез истории человечества и естественной истории не с точки зрения людей и человечества, но с точки зрения жизни на планете как целостности.
В этом месте Чакрабарти интересно, не напрямую, а именно в категориальном контексте использует идею Лавлока и Маргулиса о Гее как супер-организме — живой Земле, но при этом не сводит планетарное к органическому. В этом отношении Чакрабарти, ни разу при этом не упоминая Вернадского, по существу, использует его ноосферные идеи, но в критическом, а не проектном подходе.
Чакрабарти отличает планетарное от глобального (globe) как типа пространства, прорабатываемого цивилизационно и формируемого политическими действиями; от Земли — как места жизни и хозяйствования людей (земля в этом плане противопоставлена морю); от мира — как собственно человеческого общества. «Земной шар глобализации воплощает в себе эту антропоцентричную и антропологическую практику репрезентции», — заключает он.
Он показывает, что планетарное, во-первых, возникает на столкновении с процессами, часто катастрофическими, но безразличными к человечеству — климату, тектонике, на которые мы при этом стали неуправляемо, но заметно влиять. Во-вторых, «исследование планеты является по своей сути компаративистским». Это означает, что сама постановка вопроса о планетарном становится возможна тогда, когда Земля сопоставляется с другими планетами (и противопоставляется своей уникальностью, связанной с феноменом жизни), не обладающим свойством обитаемости, которое как раз и оказывается поставлено под угрозу антропологическими воздействиями человечества как геологического агента. Интересно, что в этом отношении обитаемость как важнейшая характеристика планетарного у Чакрабарти противопоставлена используемому экологами и прочно вошедшему в политический дискурс понятию устойчивости (sustainability).
При этом рисуются две сочетающиеся, но взаимно противоречащие картины. С одной стороны, планетарное является глубинным слоем процессов, поверх которого разворачивается Земля как проработанное человечеством пространство и собственно человеческий мир. Но, с другой стороны, объемлющим и определяющим, в этом смысле верхним по схеме восхождения, оказывается как раз планетарный слой, до которого из своего мира в процессе освоения Земли дошло человечество, ставшее геологическим агентом.
Именно в этом месте, рассуждая об отношениях планетарного и политического, Чакрабарти неожиданно делает очевидно противоречащее всем другим его мыслям утверждение: «…но в отношении к планете мы ничем не выделяемся на фоне остальных форм жизни. Планета отводит нам то же место, что и всем остальным созданиям». Вряд ли это утверждение верно в условиях появления биологического вида с геологическими возможностями, при помощи которых он неуправляемо преобразует планету. Именно это противоречие делает работы Чакрабарти недостаточно последовательными: признавая за человечеством превращение в геологического агента, он отказывает ему в принципиальной возможности взятия на себя ответственности за планету и осмысленного управления планетарными процессами. В этом отношении Чакрабарти, конечно, считает представление о ноосфере наивным.
Но этот взгляд ставит одновременно важный вопрос об отношениях между критической позицией автора и разрабатываемым им категориальным аппаратом «планетарного» с проектно-ориентированными идеями и геоинженерной позицией терраформирования, описанной в работах Бенджамина Браттона и реализуемой на некоторых практических примерах вроде проекта воссоздания плейстоценовой степи Сергея и Никиты Зимовых.
Подготовлено IC ENERGYNET / Автор: Игорь Чаусов
