Дышим в ритме 5–7–5

Сейчас уже не столь важно, какими были самые первые опыты хайку на русском — с соблюдением 5–7–5 или нет. В первых переводах и опытах поэтов Серебряного Века можно встретить обе формы. Но умонастроение большинства пишущих хайку по-русски с середины прошлого века было определено переводами Веры Николаевны Марковой, где никаких 5–7–5 не было и в помине.

Тем не менее с приходом Интернета (а тогда было принято писать это слово с большой буквы) обозначилось много желающих соблюдать — серьёзно или ради удовольствия — один из трех ключевых признаков японского хайку.

Если не самым известным, то самым первым из них можно считать Владимира Герцика. Многие помнят:

Открываю дверь.
Прямо в воздухе висит
Прыгающий кот.

В ледяном ветре
Кисти сирени летят.
Не улетают.

Однако порой нужда соблюсти размер так распихивала слова по строкам, что возникало при чтении чувство дискомфорта или недоумения:

На силуэте
Ветки силуэт птицы.
Небо в тумане.

В зеленом свете
Фонаря кладут асфальт.
Ночь. Капитализм.

Владимир Герцик критически относился к нарушению 5–7–5. Вот цитата из его интервью ExLibris НГ от 7.06.2018: «У меня уже больше тысячи хокку написаны в слоговом метре «5–7–5» <…>. Я понимаю, что все переводчики переводили, как им нравилось, потому что делать перевод с японского в метре «5–7–5» и одновременно передавать суть — задача, наверно, слишком трудная. Но если ты пишешь русские хокку, то почему бы тебе, если ты владеешь языком, это с формой не совместить? У нас есть куча умельцев в форме хокку — например, некто Кудря, который утверждает, что их можно писать просто верлибром. Но я такие произведения называю японесками».

Да, случалось на наших хайдзинских сходках — заводили мы этот бесконечный спор… Хотя «в куче умельцев» обнаружить меня было непросто.

А вот живой классик русских хайку Алексей Андреев культа из размера не делал, но и среди его «японесок» можно найти «правильные»:

муху снял с луны
выскочив из облака
серебристый карп

стою на мосту…
путь вперед и путь назад,
оба в тумане

А здесь строгий Герцик мог бы, подумав, «отредактировать», но Лёха оставил:

кончился сон —
ключик торчит из облака
в зеркале шкафа

Говоря о классиках, нельзя не вспомнить такое имя как Глеб Секретта:

солнце играет
на горлышке бутылки.
некуда спешить.

всего лишь на миг
отвернулся и сразу –
нет утренних звезд

в старом зеркале
идут и идут назад
старые часы

На рубеже тысячелетий возникли на горизонте русского хайку и новые имена.

Вот — примеры произведений Боруко:

сказать «прозрачна»
о луне на рассвете —
это уж слишком!

багульник расцвёл? —
первое что спросили
на переправе

в одном бушлате
парочка на балконе —
дымят обнявшись

Желание соблюсти сакральное «17» не приводило автора к необходимости сдвигать слова:

ветка старого дерева
как последний
ребёнок в семье

Понятно, как переписал бы этот текст В.Герцик.

А вот — примеры из творчества barome; практически все стихи у неё — 5–7–5, но — так же без нелепых подгонов:

Двенадцатый век,
Иисус деревянный —
Сущий разбойник!

Никто так легко
Не взъерошит волосы…
Весенний ветер…

Что ни лепесток
Рисую у лилии
Новая песня…

А если 17 не помещается в 5–7–5, ничего страшного:

Хор кузнечиков.
Не заводится мотоцикл…
Ну и жара!

Многие хайку Широки Мируками также сложены в «классическом» размере:

бьётся на ветру
сердце мой дом и крепость
сохнущий рюкзак

на каждом углу
спотыкаюсь о кота
в наследном доме

ступенька к реке
след кембрийской ракушки
ещё не стёрся

И тут, если «не лезет», нет проблем:

чаинки стрижей
в опрокинутой чашке неба –
распались

Но настоящим открытием для меня в этом смысле оказались хайку Андрея Шляхова:

Ты оглянулась
С медленной льдины вдали
Птица взлетает

Мискант и хаги
В наших краях не растут
Мать-и-мачеха

Каждой весною
Чувствую я не жилец
На одном месте

Голову вскинув
Прямо из горлышка пью
Синее небо

Поздняя осень
В вымытых стёклах видна
Дочки ладошка

С яростным треском
Раскрываю полено
Внутри тишина

Очень трудно остановиться…

Приведу еще одно — но не хайку, а сэнрю, авторы которого — небезызвестные когда-то Две Кобяки — сложили 5–7–5 чисто за-ради иронического эффекта:

Семнадцать раз кар-
кнула ворона — «Хайку!» –
Подумал Штирлиц.

Примеры можно было бы множить, но последние годы (если уже не десятилетия!) поэты хайку, пишущие по-русски, всё реже обращаются к 5–7–5, предпочитая сосредотачиваться на киго, ториавасэ и месте «субъекта».

в пене прибоя
из свежей лунки пахнет
вчерашней ухой

© Petrovich_dk