Скотт, Скотт, Скотт, Скотт
Что общего у Тейт Модерн, красной телефонной будки, собора в Ливерпуле и обложки альбома “Пинк Флойд”?
Некоролевские и даже неполитические династии существуют: Фрэнсис Форд Коппола родил Софию, Кирк Дуглас — Майкла, Кингсли Эмис — Мартина, Мэри Уолстонкрафт — Мэри Шелли. Таких пар, по каким критериям ни подбирай, тысячи. Троек найдется несколько десятков, и было бы интересно их перебрать. А вот четверок, как ни ищи, будет по пальцам рук. Тем более таких, которые на протяжении четырех поколений принадлежали к одной и той же профессии и в совокупности с запасом наработали на всемирную известность. Одна из них — скажем аккуратно, как будто есть уверенность, что она вообще не одна-единственная — четверка английских архитекторов по фамилии Скотт.
Джордж Гилберт Скотт родился в 1811 году, его правнук Ричард Гилберт Скотт жив до сих пор — в этом году ему исполнится девяносто три. Вчетвером — посередине были еще один Джордж и Джайлс —они участвовали в десятках принципиально важных английских строек с начала правления Виктории и до наших дней.
Но самое интересное не в совокупности, самое интересное — в частностях.
В 1901 году в сказочно разбогатевшем благодаря своему порту Ливерпуле объявили конкурс на проект англиканского собора — до этого огромный город обходился приходскими церквями. Несколько неожиданно победителем стал человек по фамилии Скотт, и его работа — одно из чудес английского архитектурного света в XX веке.
В середине 1920-х конкурс устраивала уже британская почта, а спроектировать надо было телефонную будку. И опять победил Скотт. Впервые будки начали ставить в 1920-м (модель K1), но именно та, скоттовская будка K2 прославилась на весь мир и до сих пор является одной из вершин британского дизайна (и генератором бесконечной выручки от продажи значков, магнитиков и футболок). Кстати, к вопросу о династиях в более широком смысле этого слова, скоттовская будка наследует не чему-нибудь, а мавзолею, который великий английский архитектор Джон Соун построил для своей жены веком раньше.
Наконец — хотя это еще не конец — в конце шестидесятых по проекту представителя династии Скоттов была достроена электростанция на южном берегу Темзы, в районе Бэнксайд, сегодня более известная как здание галереи Тейт Модерн.
Не знаю, какой из меня вышел детективщик, но вот чистая правда: Скотт рубежа веков, Скотт с телефоном и Скотт-автор электростанции суть один и тот же человек, которого звали Джайлс Гилберт Скотт. (Их всех звали Кто-то Гилберт Скотт, но энциклопедии неумолимы: «Гилберт» — часть имени, а не фамилии.) Никто не ожидал его победы в Ливерпуле, потому что родившемуся в 1880-м конкурсанту был 21 год. Тамошний собор строился почти целый век, и к 1978-му, когда он был закончен, в живых не было ни самого Скотта, ни, по сути, Ливерпуля, города-порта, который на глазах сдулся, когда порт потерял свое мировое значение. Завораживающее должно было быть зрелище: город внизу погружался в тяжелейший кризис, от которого отходит до сих пор, а собор на холме расцветал. Ливерпуль — интересный по множеству причин город (даже если исключить из их числа футбол и “Битлз”), но без собора он был бы совсем другим.
Если знать, что Джайлс Гилберт Скотт построил собор, и если иметь этот собор в уме, когда смотришь на Тейт-Модерн, удивляться совершенно нечему: они просто-напросто похожи. А если прибавить к этому участие Скотта в оформлении фасадов и труб электростанции в Баттерси — той самой, мимо которой пролетает свинья на обложки пинкфлойдовских Animals — то все становится кристально ясно: тезис в Ливерпуле, антитезис (хотя и родственный) в Баттерси, синтез в Бэнксайде.
К чему эти странные загадки, умолчания и ложные следы, почему не начать с праотца и не закончить правнуком?
Джордж Гилберт Скотт, основатель династии — архитектор много чего, но прежде всего отеля при вокзале Сент-Панкрас, одного из самых ярких зданий современного Лондона, которое полвека назад было чудом спасено от девелоперов архитектурной общественностью во главе со знаменитым поэтом Джоном Бетжеменом. Его сын Джордж Гилберт Скотт-младший под конец жизни много пил, слово предчувствуя, что самые утонченные его работы сгинут в немецких авианалетах, и, не дожив до шестидесяти, умер от цирроза печени в отеле, спроектированным его существенно более успешным и признанным отцом. В беседе с Бетжеменом Джайлс — внук Джорджа, сын Джорджа-младшего — сказал, что его дед, конечно, был прекрасным архитектором, но его отец был гением. Наблюдая за этой удивительной семьей и ее историей из сегодняшнего дня, хочется сказать что-нибудь в этом же роде: Джордж-старший был прекрасным, прекрасным архитектором (недавно замечательный историк архитектуры Гэвин Стэмп выпустил посвященную ему книгу с картинками), да и все остальные ничего, но Джайлс был гением.
Удивительно, что это вообще надо говорить, но, очевидно, надо. Каких только книг сейчас и последние полвека не выпускают, но все, что есть про Джайлса Гилберта Скотта на просторах “Амазона” — буклет с лекцией, прочитанной сразу после его смерти в 1960-м другим архитектором — его собственным сыном. А больше — ничего, и это кое-что говорит о посмертной репутации архитктора. То ли дело в том, что Джайлс был католиком — поэтому, в частности, его не смогли похоронить в ливерпульском соборе, и продолжительное время его могила лежала под автомобильной парковкой. То ли в том, что его смесь готики и того, что потом назовут ар-деко, провалилась в дырку между более чистыми вариантами: буйной неоготикой Сент-Панкраса и более отчетливо современной архитектурой. Уже под конец карьеры он выиграл конкурс на реконструкцию собора в Ковентри, но через несколько лет уступил место Бэзилу Спенсу и его радикальному зданию. Может, из-за упадка Ливерпуля в конце века никому не было и нет дела до наконец-то достроенного собора. Баттерси духовно принадлежит “Пинк Флойд”, Бэнксайд — Тейт Модерн и реконструировавшим ее швейцарским архитекторам. А красная будка? Красная будка растворилась в крови английского народа и теперь кажется естественной частью ландшафта, так что никому в голову не приходит выяснять, кто же ее придумал: может, народ и придумал. Здания и проекты Джайлса Гилберта Скотта есть, а его самого как будто бы никогда и не было. Можно счесть это величайшим комплиментом, который только может достаться художнику; можно расстроиться и загадать, чтобы в эту минуту кто-то, кто в состоянии это сделать, наконец сел писать посвященную Скотту серьезную книгу. Можно — и то и другое.
После войны, когда Джайлсу Гилберту Скотту было уже под семьдесят, он получил еще два заказа национального значения (помимо несбывшегося Ковентри): восстановил разбомбленный интерьер Палаты общин и крышу Гилдхолла, вот уже почти тысячу лет центра лондонского самоуправления. На площади перед Гилдхоллом черным камнем выложен огромный овал: здесь, как недавно выяснилось, находилась арена римского амфитеатра. А справа и слева от средневековой ратуши стоят здания, построенные его сыном Ричардом Гилбертом Скоттом уже после смерти отца.
Ни один из детей Ричарда не стал архитектором. Здесь, в самом центре Сити, история Лондона делает круг, а история самой удивительной архитектурной династии заканчивается воображаемыми объятиями внука и правнука.
