Тартюф. Великолепный и квадратный
Открытие каждого сезона «М.@rt.контакта» — событие трепетное для профессионалов, любителей театра и всех сопричастных. В этом году актеры драматического театра устроили какую-то неземную музыкальную феерию из почти что подручных материалов. Контакт был налажен.
Традиционно торжественное открытие проходило на большой сцене театра драмы и явилось преддверием спектакля «Тартюф» по пьесе Мольера в исполнении Санкт-Петербургского театра «Мастерская». Режиссер Григорий Козлов ранее успел дать мастер-класс по актерскому мастерству заинтересованным в театральном искусстве.
Безусловно выверенная сценография, приятные глазу декорации сразу создают условный непространственный центр действия, как бы завязывают в себе потоки, которым подчиняются актеры. Благодаря этому постановка течет без препятствий и становится сравнимой с той самой песней, из которой не выкинешь слов. Тут же протягиваем ментальную нить от работы режиссера со сценическим пространством к его наполнению — результату работы с актерами. За их игрой хочется наблюдать, пусть даже самим сюжетом спектакля никого не удивишь. Когда любой поворот ожидаем, предсказуемость как бы сглаживается за счет увлекательной актерской игры. Особенно впечатляет Галина Бызгу в роли госпожи Пернель — блестяще, как принято говорить.
История, которая с позиции современного, ко всему привычного зрителя выглядит довольно невзрачной и написана почти полтысячелетия назад, вау-эффекта сама по себе не вызывает. Действие происходит в Париже, но временные границы в спектакле ломаются: мы видим проекцию французских видов начала и середины прошлого века. Здесь разные стили и эпохи смешиваются довольно гармонично, образуя окно, в которое может просунуть голову современник.
Да, скорее всего, история повторяется, и Тартюф — зло, которое затаивается, чтобы сменить обличье и возвратиться. Зло не ниспосланное извне, а человеческое, пришедшее от него самого.
Наверное, каждая пьеса, сохраняющая популярность на протяжении долгих лет, имеет в себе легко считываемый философский смысл, идею, объединяющую массы. Хотя очевидно, что в век написания «Тартюф» производил впечатление на публику гораздо большее, чем способен произвести сегодня. Нет, человеческая натура не поменялась, да и зло все так же меняет формы, и, оставшись нераспознанным вовремя, забирает с собой слабейших. Но сам окружающий мир поменял структуру. А мы, ныне живущие, пошли вслед за этими переменами, и теперь видим полутона, оттенки, и любое событие воспринимаем в понятиях с неустойчивыми границами, которые включает в себя мораль. Если мир заострился, то «Тартюф», как ни крути, кругл с любой из сторон; вписать его в становление сегодняшнего можно, только насильно врезав.
Режиссер, однако, создает новое измерение в спектакле одной только концовкой, в которой Оргон падает замертво. Благодаря этому решению появляется ощущение того, что есть некая сила, которая вмешивается в привычный ход вещей, запускает цепочку событий, проверяя на прочность людей и уклад жизни, ими созданный. Распылённое в воздухе невидимое нечто, чему мы все подвластны.
Спектакль признанного мастера выстроен словно по кирпичику, ровному, гладкому и такому квадратному, что в нем нет места чему-то выбивающемуся, а значит, и выбивающему. И нужно мыслить устоявшимися категориями типа лицемерный, глупый, злой, чтобы уместиться в нем. Он не принимает личных проекций. И от этого «Тартюф» такой великолепный, такой невместительный и квадратный…
Елена Быкова, псих-аналитик
Фото Юлии Пеплер
