Перевод сделал тов. Иван Бертов.
Предисловие переводчика
Данная работа попала мне в руки случайно, я перевел её по просьбе товарища Альдерика. Эта статья некоего профессора Джейсона Баркера показывает на каком печальном уровне находится развитие марксизма как науки в странах Запада. Мелкобуржуазные и левацкие трактовки данного человека не выдерживают никакой критики.
Тут вы узнаете, что «расизм и сексуальное притеснение динамично дополнили эксплуатацию классов. Движения социальной справедливости, такие как Black Lives Matter и #MeToo в неоговоренном долгу перед Марксом, по причине их нацеливания на «вечные истины» нашего века» (см. статью «Псевдолевые»)
Не менее доставляют и комментарии:
Марксизм был идеологической основой для уничтожения буквально сотен, сотен! — миллионов «классовых врагов». Если вы не верите мне, проверьте цифры, опубликованные Солженицыным. Зайдите в Гуверовский институт революции, войны и мира. Изучите историю современного Китая, не говоря уже о Индокитае.
Убийства людей, которые имели образование, умело руководили бизнесом, очень хорошо работали, особенно в России. Они до сих пор не знают, как построить нормальную современную квартиру, больницу или школу.
Так что нет, я не буду участвовать в твоих марксистских празднествах. Большая часть экологического ущерба, который мы пытаемся преодолеть сегодня, также является прямым результатом грабительской бесхозяйственности марксистских «элит» в тех же, упомянутых выше марксистских странах. Слишком много зла, чтобы просто закрыть на это глаза.
В общем и целом, дополнительные комментарии излишни, можете приступать к чтению моего перевода [Ссылка на оригинал]
_________________________
Сеул, Южная Корея.
5 мая 1818 года в южногерманском городе Трир, в живописном винодельческом регионе Мозельской долины, родился Карл Маркс. В то время Трир составлял одну десятую от сегодняшних размеров, с населением около 12 000 человек. По словам одного из последних биографов Маркса, Юргена Неффе, Трир являлся одним из тех городов, где «хотя каждый не знает всех, многие знают много о многих».
Такие провинциальные ограничения не соответствовали беспредельному интеллектуальному энтузиазму Маркса. Мало кого из радикальных мыслителей главных европейских столиц того времени Маркс не встречал, либо не смог победить в теоретических баталиях, в том числе его немецких современников Вильгельма Вейтлинга и Бруно Бауэра; французского «буржуазного социалиста» Пьера-Иосифа Прудона, как Маркс и Фридрих Энгельс назвали его в «Коммунистическом манифесте»; и российского анархиста Михаила Бакунина.
В 1837 году Маркс отказался от юридической карьеры, которую его отец, сам адвокат, наметил для него и вместо этого погрузился в спекулятивную философию Георга Фридриха Гегеля в Берлинском Университете. Можно сказать, что все началось оттуда. Глубоко консервативное прусское правительство не проявляло любезности к такому революционному мышлению (философия Гегеля выступала за рациональное либеральное государство), и к началу следующего десятилетия избранный Марксом путь карьеры профессора в университете стал невозможен.
Если когда-либо были убедительные аргументы в пользу опасностей философии, то, несомненно, таковым стало открытие Марксом Гегеля, чья «гротескная скалистая мелодия» сначала поразила его, то вскоре он принялся крайне взволнованно бродить по улицам Берлина. Как Маркс признался своему отцу в столь же исступленном письме в ноябре 1837 года: «Я хотел охватить каждого стоящего на углу улицы».
Когда мы достигнем двухсотлетия рождения Маркса, какие уроки мы можем извлечь из его опасного и исступленного философского наследия? Каков Марксов прочный вклад?
Сегодня наследие выглядит живым и здоровым. С начала тысячелетия появилось бесчисленное количество книг, от научных работ до популярных биографий, в целом одобряющих прочтение капитализма Марксом и его непреходящую актуальность для нашей неолиберальной эпохи.
В 2002 году французский философ Ален Бадиу заявил на конференции, на которой я присутствовал в Лондоне, что Маркс стал философом среднего класса. Что он имел в виду? Я считаю, что он имел в виду, что образованное либеральное мнение сегодня более или менее единогласно в своем согласии с основным тезисом Маркса — что капитализм обусловлен глубокораздельной классовой борьбой, в которой правящее классовое меньшинство присваивает прибавочный труд рабочего класса в качестве прибыли — и это верно. Даже либеральные экономисты, такие как Нуриэль Рубини, согласны с тем, что убеждение Маркса в том, что капитализм имеет встроенную тенденцию к саморазрушению, остается столь же прочным, как и прежде.
Но это — то, где единодушие внезапно заканчивается. Хотя большинство согласны с марксистским диагнозом капитализма, мнение о том, как лечить его «беспорядок», полностью разделено. И именно здесь лежит оригинальность и глубокое значение Маркса как философа.
Во-первых, будем честны: Маркс не прибегает к волшебной формуле для выхода из огромных социальных и экономических противоречий, которые влечет за собой глобальный капитализм (согласно Оксфаму, 82 процента мирового богатства, созданного в 2017 году, перешло к самому богатому в мире 1 проценту). Однако Маркс, несмотря на это, благодаря своей, так называемой им, материалистической мысли, стал критическим оружием для подрыва идеологического утверждения капитализма как единственного возможного выхода.
В «Коммунистическом манифесте» Маркс и Энгельс писали: «Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до тех пор считались почетными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наемных работников».
Маркс был убежден, что капитализм скоро станет историей. Например, диагнозы, которые искусственный интеллект вносит в медицинскую диагностику и хирургию, подтверждают аргумент в «Манифесте» о том, что технологии значительно ускорят «разделение труда» или изменят оплату таких профессий.
Чтобы лучше понять, как Маркс добился своего долгосрочного глобального воздействия — влияния, возможно, большего и широчайшего, чем любого другого философа до или после него, — мы можем начать с его связи с Гегелем. Что это была за работа Гегеля, которая так очаровала Маркса? Как он рассказал своему отцу, ранние ознакомления с «системой» Гегеля, которая строится на состоянии после состояния отрицаний и противоречий, не полностью убедили его.
Маркс обнаружил, что идеализмы конца XVIII века Иммануила Канта и Иоганна Готлиба Фихте, которые так доминировали в философском мышлении в начале 19-го века, уделяли приоритетное внимание самому мышлению — настолько, что реальность могла быть выведена через интеллектуальные рассуждения. Но Маркс отказался утверждать свою реальность. В ироничном «гегелевском» смысле, это было полное отрицание: именно материальный мир определил все мышление. Как пишет Маркс в своем письме: «Если раньше боги жили над землей, теперь они стали ее центром».
Идея о том, что Бог — или «боги» — обитали среди масс или были «в них», не вносила, конечно, ничего философски нового. Но новаторство Маркса состояло в том, чтобы противопоставить идеалистической трактовке мысль — не только к Бог, но и к любая божественная власть — в головах людей. В то время как Гегель остановился на пропаганде рационального либерального государства, Маркс пошел на один этап дальше: поскольку боги больше не были божественными, то вообще не было необходимости в государстве в целом.
Идея бесклассового и безгосударственного общества легла в определение идеи Маркса и Энгельса о коммунизме и, конечно, стала основной последующей и тревожной истории коммунистических «государств» (по иронии судьбы!), которые были созданы в XX веке. Из их несчастий еще многое предстоит узнать, но их философская значимость остается, по меньшей мере, сомнительной.
Ключевым фактором интеллектуального наследия Маркса в нашем современном обществе является не «философия», а «критика», или то, что он описал в 1843 году как «безжалостная критика всего, что существует: беспощадная и в том смысле, что не боится результатов к которым она приводит, как и не боится конфликта с существующими властями». «Философы только интерпретировали мир в разных вариациях; дело в том, чтобы изменить его», — писал он в 1845 году.
Расизм и сексуальное притеснение динамично дополнили эксплуатацию классов. Движения социальной справедливости, такие как Black Lives Matter и #MeToo в неоговоренном долгу перед Марксом, по причине их нацеливания на «вечные истины» нашего века. Такие движения признают, как и Маркс, что идеи, управляющие каждым обществом, принадлежат его господствующему классу и что отмена этих идей имеет фундаментальное значение для настоящего революционного прогресса.
Мы пришли к мысли, что для достижения социальных изменений, мы должны сначала измениться самим. Но просвещенного или рационального мышления недостаточно, поскольку нормы мышления уже искажены структурами мужских привилегий и социальной иерархии, вплоть до языка и речи, которые мы используем. Изменение этих норм влечет за собой изменение самих основ общества.
По Марксу: «Ни одна общественно-экономическая формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, а новые производственные отношения никогда не появляются раньше, чем в лоне старого общества созреют материальные условия их существования».
Переход к новому обществу, где отношения между людьми, а не отношения капитала, наконец, определяют ценность человека, возможно, является довольно сложной задачей. Маркс, как я уже сказал, не предлагает однозначной формулы для внедрения социальных изменений. Но он действительно предлагает пройти мощный интеллектуальный тест для достижения подобных изменений. Исходя из этого, нам суждено продолжать ссылаться на него и проверять его идеи, придя к тому, что он изо всех сил пытался реализовать, и увеличивать число тех, кто, в конце концов, возжелает перемен сегодня.
Джейсон Баркер, профессор философии Университета Кунг Хи в Южной Корее и автор романа «Возвращение Маркса»
