Шах и мат, атеисты: Первая реформатская церковь (2017) Пола Шредера
“Дневник сельского священника” и “Таксист” заходят в бар
Старейшей в США реформатской церкви со дня на день исполнится 250 лет, что, при поддержке местного бизнесмена, хочет широко отпраздновать религиозный фонд под руководством корпулентного и предприимчивого афроамериканца (Седрик Развлекатель). Несмотря на посещаемые пятью людьми воскресные службы церковь давно превратилась в музей + сувенирную лавку, куда заглядывают зеваки и иногда привозят школьников, чтобы послушать, как рабы с Юга бежали в Канаду, а в подполе первой реформатской для них находилось укрытие.
Именно тут экс-армейский священник Толлер (изможденный и сухо постаревший Итан Хоук) стоически несет службу Всевышнему, хоть после смерти сына, по его наущению пошедшего в армию, да там и погибшего, вера его немного колеблется. Толлер решает в течение года вести дневник, а потом его уничтожить. Именно на этот год — даже на его половинку — приходится, вероятно, самый насыщенный период в жизни священника. Ремонт, подготовка к празднеству, приступы алкоголизма и проблемы со здоровьем, а также знакомство с беременной девушкой Мэри (Аманда Сейфред) и её супругом Майклом (Филип Эттинджер), экологическим активистом, который трижды тонул и даже отмотал срок. Майкл считает, что пускать в этот мир ребенка категорически нельзя, так как в 2050 году — когда их предположительно дочке исполнится тридцать три — экология испортится к чертям и люди будут грызть друг другу глотки. Толлер пытается впрыснуть ему оптимизм, Майкл кончает с собой, и в итоге метастазы экологического активизма проникают в тело больного и пьющего вдовца на службе Господу. Он узнает, что и в американском захолустье может сразиться с большим загрязняющим мир вокруг злом.
Новый фильм Пола Шредера — киноведа, сценариста главных скорсезевских шедевров “Таксист” и “Бешеный бык”, а также режиссера с сорокалетним стажем — показали в прошлом году в Венеции, наградили каким-то несущественным призом, да так и забыли (хорошо, что вспомнили на ММКФ). Двадцать второй фильм неистового американца прошел то ли с умеренным скандалом, то ли незамеченным — в фильмографии Шредера, особенно в последние годы, фильмов с такой судьбой хватает. Хотя “Первая реформатская” кажется наиболее строгой и стройной: отчаянная брессоновская исповедь в духе “Дневника сельского священника”, перетекающая в мрачную справедливую ярость в духе “Таксиста”, с которым новую работу Шредера не сравнил только ленивый.
Разница при этом, разумеется, налицо: “Первая реформатская” религиозно сдержана и лишена параноидальной оптики Тревиса Бикла, хотя Шредер ни секунды не снимает кино про кризис веры, тем более — на голубом глазу. Чем глубже самокопания Толлера-Хоука, тем больше в фильме проскакивает ироничных деталей — от неочевидного сравнения экологических активистов с религиозными мучениками до песни Нила Янга на похоронах посреди свалки, от гифки с поясом смертника, по которой священник понимает, как тот работает, до страха перед гастроскопией как триггера яростного финала практически в духе “Мертвой зоны”.
Шредер всю дорогу не вынимает фиги из кармана, хотя всё предположительно можно принять и за чистую монету: слишком уж сочный образ “болезнь человеческого тела как крохотное отражение хвори планеты”. Да и схватка за справедливость на земле не знает границ, но знает разные направления — религиозное, политическое, экономическое, экологическое. Хотя разница между ними — как еще тридцать лет назад мудро заметил Эктор Бабенко в “Поцелуе женщины-паука” (про попавших в тюрьму революционера и гомосексуала) — стремится к нулю. Шредер же издевательски намекает, что любовь (и смерть) — решение всех проблем, хотя можно догадаться, что ни экологию, ни рак, ни социальную несправедливость она не вылечивает.
