Когда вы оставляете все позади и просто едете в Париж
Был такой интересный день, то солнечно, то облачно, очень по-весеннему, хотя была осень’14.
Неулыбчивый водитель лет 60 в костюме, который реагировал на меня в корейской кепке с надписью SWAG огромными золотыми буквами — как же без swag-то? — с брезгливостью, все же разрешил забраться рядом с собой на переднее сиденье.
Репертуар у водилы был хорош. Когда он только устроился на работу, с такой же брезгливостью, наверное, выкидывал на ходу из окна оставшиеся от прошлого водилы диски с Канье Вестом, и заполнял бардачок мюзиклами “My Fair Lady”.
И тут возникла эта песня — это энергичное пианино, этот бешеный ритм, эти незабываемые интонации, с которыми говорят черные, и как раз про меня.
“I’ve been working such a long long time.” “I did, really, but I’ve had enough.” “I worked all day for my pay.” “I believe that I earned mine.” А потом внезапно деревья невнятного зеленого цвета закончились, и открылся вид на город. Я заметила небольшую палочку сбоку. Палочка все увеличивалась, а потом пропала. Потом я посмотрела вверх и ахнула. Мы проезжали прямо под гигантским стальным раскоряченным основанием — и тут я все поняла.
Палочка — не стафилококк, а Эйфелева башня. Город — Париж, а мое лицо вдруг начало разъезжаться как-то так само собой во все стороны, как вход в пещеру Аладдина.
Дурацкая улыбка до ушей всплыла на моей физиономии, и мысли — это правильный город! это действительно тот город! это не липа! я сделала это! — и прочие дурацкие мысли полезли в голову. Тут солнце вышло из-за облаков, и коричневая сталь запереливалась в полуденной дымке. И мне вдруг стало стыдно, как будто смотришь кому-то под юбку— и не зря, потому что свою башню они называют “леди” — и выходило, что я этой самой леди беспалевно пялюсь прямо… но мы уже ехали дальше.
С замиранием сердца я ждала, как он высаживал пассажиров.
Вот он проехал вокзал Гар Норд, и я знала, что там пару миль буквально. Вот улицы стали крутыми и покрытыми кирпичиками, и начали уходить вверх. Мы проехали бульвар Клиши, и я поняла, что уже совсем близко. Проехали Сакре Кер и кучу разноцветных людей, месиво тканей, торговцев и разноцветного тряпья в магазинах. Потом они исчезли, а улицы стали еще уже и кривей. Я слышала, как он чертыхался, объезжая разнообразные препятствия в форме мотоциклистов, скутеров, туристов, прохожих, котов и собачек. И наконец — я следила по табличкам и догадывалась, что уже совсем-совсем близко — он вдруг остановился и побежал к багажнику, а я такая “Что уже?” “Я?” “Сейчас?” “А я так хорошо у вас тут сижу”.
И тут я поняла, что если мне нравится эта песня, если я хочу слушать ее еще и еще многие годы спустя, то у меня осталось всего пару секунд, чтобы узнать, как же она называется.
В последнее мгновение я взглянула на дисплей и… после там уже было из “Моей прекрасной леди”.
Полчаса спустя, я в своей квартире, и у меня уже есть знакомый — Жорж, сын консьержки, который помогал выуживать из почтового ящика ключ от жилища, спонтанно оставленный не там где надо было хозяйкой Airbnb. Я подключилась к интернету и первым делом нашла ту песню. Больше меня ничего в мире не интересовала. Тут уж я, облизывая губы в предвкушении — люблю гулять с новой музыкой — загрузила ее в телефон, cхватила ключи, кредитку и бумажку с цифрами домофона — и выбежала за дверь.
Так что нет, ни за какие пряники, я не раскрою имя этой песни. Я буду держать его за семью замками, в строжайшем-престрожайшем секрете, и унесу эти секретные буквы с собой в могилу, потому что никто не имеет права больше слушать мою находку, мою песню, мое сокровище…Точнее, унесла бы, если бы по чистой случайности название этой песни не было в заголовке статьи…
…ОЙ
