La República Catalana, més que una declaració

Представляем вашему вниманию перевод на русский язык статьи баскского мусульманина Умара-паши Вадильо, посвященной движению за независимость Каталонии.
На наш взгляд, данная статья должна быть интересна мусульманам как пример удачной концептуализации их участия в современном гражданском движении немусульманской страны.
В Каталонии живет немало мусульман, и многие из них активно вовлечены в каталонское движение (хотя мусульмане Испании занимают иную позицию). В свою очередь лидеры и активисты каталонского движения напрямую обращаются к местным мусульманам, видя в них своих союзников и обещая им повышение их статуса в независимой Каталонии. Если сравнить это с Россией, в которой живут миллионы мусульман, и не мигрантов, как в Каталонии, а коренных жителей, мы увидим, что российской демократической оппозицией они либо игнорируются, либо и вовсе воспринимаются враждебно. Наверное, не в последнюю очередь из-за того, что и сами российские мусульмане не заставляют с собой считаться.
Почему же интересна данная концептуализация мусульманского участия в общегражданском политическом движении немусульманской страны, или в данном случае потенциально новой страны? Дело в том, что обычно мусульманские меньшинства избирают одну из двух линий поведения по отношению к окружающему большинству — либо изоляции и неучастия в его политической жизни, либо открытой демонстрации враждебности к нему. В итоге мы видим, как сегодня мусульманские общины сталкиваются с растущей исламофобией во многих странах, в то время, как в Каталонии мусульманам напротив удалось стать значимой величиной новой политической нации.
Умар Вадильо в данном случае выступает в качестве идеолога каталонского республиканского движения нового типа. Причем, со стороны может показаться, что его исламскость при этом оставляется за скобками, так как он и не позиционирует себя в этом тексте как мусульманин, и не ссылается на Ислам, его источники и принципы, не использует характерной в таких случаях для исламских деятелей религиозной фразеологии.
Однако такое восприятие было бы глубоко ошибочным. Любой мусульманин, который знаком с идеями и, что не менее важно, практической деятельностью Вадильо как пионера борьбы за возрождение исламской монетарной (динар — дирхам — фулус) и социальной (муамалят) системы, увидит, как их положения встраиваются в дискурс, изложенный в этой статье. Возьмем, к примеру такой феномен как биткойн, который привлекает внимание все большего количества мусульман, становящихся потребителями этого продукта, внедренного немусульманами. Вадильо и его соратники десятилетиями пытались донести до умов мусульман необходимость внедрения альтернативных негосударственных, транснациональных исламских валют и платежных систем, в том числе электронных (e-dinar). Однако «продвинутой» части мусульман оказалось сподручнее влиться в «модный» неисламский проект, чем включиться в свое время в реализацию исламского, который воспринимался как какая-то непонятная экзотика, пока не появились биткойн и другие криптовалюты.

В данном же случае Умар Вадильо показывает, как мусульмане могут не просто включаться в проект, а задавать его повестку, становиться ведущей силой и по «вирусному» принципу внедрять в него исламские по своему содержанию идеи (джамааты, свободные рынки, борьба с ростовщичеством, гильдиии-ахилики, реальные деньги и т. д.).
Вот это и есть, по крайней мере в теории, пример того удачного политического участия мусульман в политике немусульманских стран (или политического Ислама для мусульманских меньшинств), благодаря которому они могли бы не только устранить угрозу себе как конфессиональной группе, но и быть для общества «лучшей общиной, выведенной перед человечеством», которая по факту «приказывает одобряемое и удерживает от запретного».

-Харун Сидоров

La República Catalana, més que una declaració

(Республика Каталония, больше чем декларация)

“Мы должны быть свободны не потому, что мы провозглашаем свободу, а потому что мы практикуем ее.”

-Уильям Фолкнер

Каталония слишком мала, чтобы освободиться, но достаточно велика, чтобы освободить мир. То, что родилось 1 октября, было не Республикой Каталония, а Испанской Республикой. Новая Каталония победила.

Республика Каталония это факт. Она случилась в сердцах достаточного количества людей. И именно это важно. Дело де-юре Республики — это не просто «ожидание своего времени», но оно покоится в основном на том, что продолжает отсутствовать. Это отсутствующее и должно быть основным вопросом нашего размышления.

Встряхивая современность раз и навсегда

История не подошла к концу, и наше будущее еще ждет своего раскрытия. Декларация Хайдеггера о том, что «философия пришла к концу», повторенная Ластеттом как «политическая философия мертва», свидетельствуют о необходимости новых начал. Нормативный и позитивистский взгляд на справедливость, равенство, свободу или права, рассматриваемые как сила нового общества, теряются у ног их собственного успеха. Им не хватает оперативного потенциала для решения новых проблем, возникающих в конституционных обществах XXI века, которые уже родились при нормативной свободе. Среди этих вопросов я упомянул только три, имеющих отношение к нашему делу: самоопределение национальных меньшинств, ограниченный национальный суверенитет, вызванный международной финансовой задолженностью, а также структурная неуверенность и ненадежность заработной платы и труда.

Возможно, свобода не может быть законодательно закреплена. Возможно, свобода никогда не была идеей, а является действием, и как действие может она «есть» лишь в своем исполнении (Шеллер). Свобода должна освободиться от своих метафизических или сциентистских основ. Призыв к «нефундаментальной свободе» на греческом жаргоне звучит как: анархо-свобода [-ан (не); -архе (фундамент)]. Это выражение может показаться затруднительным для нашей образованной элиты, но оно прекрасно согласуется у тех каталонцев, которые до сих пор помнят Дуррути. Мы не собираемся привлекать ностальгию по волевой CNT (которая была побеждена), но мы хотим сказать, что анархизм нужно открыть заново. Этот новый «антинационализм» бросает вызов как рационалистическим либеральным основам Просвещения, так и современной политической теории. Он должен иметь отношение и к анархистской Каталонии, которая в прошлом так много давала миру.

Каталония хочет независимости, и она не одинока. Движения за независимость существуют на Корсике, в Шотландии, Квебеке, Курдистане, Султанате Сулу, Эускади (Стране Басков) и во многих других местах. Но глядя на них из наших существующих правовых норм, кажется, что «независимость» не имеет жизнеспособного пространства. С точки зрения централизованных государств потребность в уверенности в национальном единстве и четких нормативных принципах всегда приводит к превентивному принуждению и циклу «чем больше нужда в уверенности, тем больше принуждения». Проблема в том, что когда регулирование является пределом обсуждения, люди становятся невидимы, ибо люди становятся «объектами» Закона.

Просвещение «видело» нашу свободу и равенство как права. Эта идея прав предполагает диалектическую оппозицию между теоретикой общества, философскими концепциями и практической политизацией теории через рамки законных прав и политического представительства. В этом уравнении есть проблема: человек — это «вещь». Проблема в том, что «я», принадлежащее каждому из нас (Dasein), просто рассматривается как «данное», относящееся к теории. Теория — вот, что имеет значение, и в этом контексте экзистенциальное осуществление свободы и равенства лишь анекдотично. Радикальная оппозиция этому легалистическому обрамлению (Gestell) заключается в том, чтобы сказать: «Я не идея», «Я отказываюсь быть данными»:

Замешательство с правами затем раскрывается таким образом: Я не свободен, потому что у меня есть конституция, в которой говорится, что я свободен. Я свободен, если я могу воспользоваться своей свободой. Я не являюсь собственником, потому что у меня есть бумага, которая так говорит; или я собственник, потому что я могу реализовать свою собственность. У меня нет политической воли, потому что у меня есть кто-то, кто может представлять мою волю; или у меня есть политическая воля, только когда я представляю свою волю. Я не покупаю то, что хочу, потому что правительство покупает от моего имени, я лишь могу покупать, когда покупаю от моего имени. Я не вправе выбирать, какие деньги я хочу, если правительство решит для меня. И так далее.

Обратите внимание, что мы не просто говорим, что нам нужно изменить законы, чтобы лучше защитить наши права. Мы ставим под сомнение обоснованность и актуальность позитивистского закона, основанного на правах. Не все позитивистские законы плохи: необходимость иметь закон, регулирующий цвета дорожного светофора, оправдана, и поэтому использовать красный, зеленый и желтый произвольные коды полезно. Проблематика обрамления заключается в смещении акцента нашего внимания: от требования свободы к практике свободы.

Следуйте за деньгами

Идея о том, что население Испании имеет право налагать налог (через распределительную способность центрального государства) на население Каталонии по какому угодно добродетельному делу, является не добродетельной, но абсурдной. Точно так же, как абсурдно предполагать, что население Ганы имеет право требовать налог от народа Германии. Налог никогда не может означать солидарность. Точно так же, как изнасилование никогда не означает любовь. И налог является сердцем большинства движений за независимость. Уберите налоги, и люди почувствуют себя более непринужденно. Налоги необходимы, но нам нужно думать о налогообложении поверх устаревшего принципа «нет налогов без представительства», в пользу более полного «нет налогов без полного и автоматического распределения нуждающимся людям», то есть «нет налогов (выплачиваемых) представительству». Каталония платит 45 миллионов евро в день центральному правительству Испании, доходят ли эти деньги до нуждающихся людей в Испании?

Далее, кто-нибудь считает, что это акт любви со стороны правительства Испании — держать Каталонию внутри Испании? Ясно, что это не то, что правительство Испании демонстрировало последние несколько недель, если только мы также не считаем, что США бомбили Ирак из-за любви к иракскому народу. Кстати, США также обратились с призывом к Закону и — по сути — к правам человека народа Ирака. Когда правительство президента Рахоя ввело драконовскую статью 155 Конституции Испании, он объяснил, что он сделал это, чтобы «сохранить свободу» народа Каталонии.

Когда Женералитет и правительство Испании отстаивают свободу и демократию в защиту своих противоположных целей, это означает, что свобода и демократия имеют либо слишком много смысла, либо слишком мало. Проблема заключается не в том, что они отказываются от диалога. Проблема в том, что у них нет общего языка для поддержания диалога. Хотя обе стороны говорят, что хотят диалога, они не могут к нему прийти, потому что нынешний язык исчерпан, будучи неспособным создавать сценарии понимания. Очевидно, что испанский национализм и каталонский национализм не могут говорить друг с другом. Является ли национализм рациональным об-рамлением? Национализм был популярен, потому что он давал прибыльные результаты в прошлом, но не исчерпал ли себя национализм в век глобальных финансов? Можно ли это преодолеть с помощью новых стратегий?

Новое начало, Новые нарративы

Первое октября это новое начало. Все еще находится в процессе строительства. Как и всякое новое начало, оно нуждается в новых нарративах, которые поддерживаются нашими собственными идентичностями, позволяющими нам идентифицировать новые горизонты, стратегии и возможности. Наше размышление приводит к новому анализу, в котором «духовные ценности» могут преодолеть модернизацию двумя основными компонентами «традиционное против секулярного» и «активное общество против политического представительства». Контр-модель, которую мы представляем, — это старое арабское слово асабия, что означает «социальную сплоченность». Цель состоит в том, чтобы исследовать выход из рациональной ловушки наших современных обществ, которая представляет собой неизбежное снижение условий жизни и структурную безработицу как неотвратимую реальность. Асабия — это восстание против фокус-покуса экономического детерминизма, проданного нам. Асабия — это новая парадигма о том, как рост и справедливость могут быть получены в экономике людей, как разрабатывать новые стратегии и использовать новые возможности с нынешнего горизонта неотложных циклов экономического кризиса. Асабия не может быть отделена от людей.

Чтобы выехать за пределы современного представления рациональных идей и структур, мы предлагаем шесть слов. Эти шесть слов исследуют социальную сплоченность (асабия) в пределах горизонтов коммунализма, группового сознания и солидарности:

1. Creença (вера)
2. Iniciació (инициация)
3. Consciència de grup (групповое сознание)
4. Cura (забота)
5. Mercats (рынки)
6. Exportació (экспорт)

1. Вера в Республике

Перефразируя футбольный клуб «Барселона», «Més que un club» («Больше, чем просто клуб»), La República catalana должен стать «Més que una república» («Больше, чем просто республика»). Когда вы верите, то все, что вы видите, подтверждает эту веру. Неотъемлемой внутренней чертой человеческой природы является способность «трансформировать опыт» практически любой деятельности. Чтобы преобразовать опыт Республики, руководители должны обратиться к сердцу. Mes que una republica должно означать больше, чем идея. В следующем домене «действие и вера» стоят единым целым. Вы — это то, что вы делаете, а не то, что вы думаете о себе. Республика — это то, что республика делает. Если вы меня обманываете, не давайте мне прав. Ничто так не отталкивает, как разговоры о ваших правах со стороны того, кто вас дурит.

Не бывает республики без общественной добродетели. Добродетель — это связь действий людей с их самыми глубокими ценностями. Только добродетельные лидеры могут говорить о добродетели своими действиями. Республиканский катехизис должен быть написан, перечисляя не права, а действия, которые влекут за собой передачу экономики народу. Это то, что CUP и другие в Каталонии называют «демократической экономикой», но с истинной анархической позицией, что означает: Справедливость — это не обложение налогом, чтобы компенсировать диспропорции, вызванные неисправностью рынка, а скорее устранение неисправностей рынка. Налог нужен для того, чтобы напрямую поддержать тех, кто не может добросовестно участвовать в функциональном рынке по какой-либо причине. Экономическая демократия в республике это «més que una república».

Вера — это не рациональное дело; точно так же, как ваша любовь к матери не является рациональным делом. Это не означает, что вера «иррациональна». Не рациональное простое означает, что она «больше, чем рациональна». Помимо рационального есть зона сердца (а не вымышленного бессознательного). Сердце обладает когнитивной силой из-за двух динамичных сил, которые доминируют над разумом: любовь и страх. Как любовь, так и страх приводят к присутствию. Любовь делает это через «притяжение к», а страх через «отвержение от». Сердце — это не наблюдатель, а наблюдаемое. У сердца есть видение, которое расширяется и сжимается, когда сердце расширяется и сжимается. Цель знания — уметь управлять сердцем, вместо того, чтобы сердце управляло вами, то есть, иными словами, управлять силой сердца. Вы не добродетельны только потому что говорите себе, что таковыми являетесь (вы измеритель), а потому, что знаете, что вас измеряют. Реальность измеряет вас, не ваша голова. Реальность сообщает, что вы добродетельны.

Когда Дурутти организовывал свою знаменитую Columna de Durruti (Колонну Дурутти) для борьбы с Франко в Арагоне, зная, что его ополчениям придется столкнуться с смертью, он сказал:

“En la lucha no se puede comportar como un soldado que le mandan, sino como un hombre consciente que conoce la trascendencia de su acto. Ya sé que obtener esto no es fácil, pero también sé que lo que no se obtiene por el razonamiento no se obtiene tampoco por la fuerza. Si nuestro aparato militar de la revolución tiene que sostenerse por el miedo, ocurrirá que no habremos cambiado nada, salvo el color del miedo. Es solamente liberándose del miedo que la sociedad podrá edificarse en la libertad”

Мы лишь выделим последнее предложение: “Лишь освобождая себя от страха наше общество сможет быть основано на свободе”. Дурутти также сказал:

“El arma más potente de la revolución es el entusiasmo. En la revolución se triunfa cuando todo el mundo está interesado en la victoria, haciendo de ella cada uno su causa personal. La respuesta a mi llamada -les dijo a los que mostraron su sorpresa-nos dará la medida del interés que pone la ciudad de Barcelona en la revolución y su victoria. Además, esto es una manera de situar a cada uno frente a su propia responsabilidad, una ocasión para que todo el mundo tome conciencia de que nuestra lucha es colectiva y que su triunfo depende del esfuerzo de todos. Este y no otro es el sentido de nuestra llamada”.

Сейчас мы выделим лишь первое предложение: “Самым мощным оружием революции является энтузиазм”.

Не теряя безмерности этих слов, я просто скажу, что страх и энтузиазм не являются вопросами разума. Вы не можете рационализировать страх, но страх полностью доминирует над вашим разумом. То же самое касается энтузиазма. И надежда, и страх — это дела сердца. Вера строится в сердце, а не в голове. Вера порождает мотивацию.

2. Инициация в Республике

Мотивации недостаточно, если у людей нет ресурсов для защиты и продвижения дела в Республике. Лидеры должны воспитывать людей, а самое высшее образование — это инициация. Цель инициации — не обучать студентов, а создавать мастеров. Учителя инициируют людей, которые будут инициировать других. Инициирование — это не просто передача идей от одного к другому, но переход от одного состояния (имеющегося знания) к другому. Это относится не просто к риторике или изучению аргументов, а к становлению республиканцем. Посвящение означает трансмиссию лицом к лицу. Существует разница между обучением из книг и обучением от другого человека. Только глаза передают знания, книги лишь передают информацию.

Инициация устанавливает связь между людьми, корень к знанию. Она распространяется на все типы знаний, от наивысшего до самого низкого. Общество, которое научится инициировать — это здоровое общество. Гильдии являются историческим выражением всех докапиталистических обществ, и они являются архетипом традиционного посвящения. Докапиталистический статус не означает, что они устарели (как нас заставляют поверить).

Гильдии являются выражением всех цивилизаций мира от Пекина до Афин, от Стамбула до пре-капиталистической Барселоны. Мы знаем гильдии с самого начала цивилизации. Гильдии не умерли от естественных причин, гильдии были убиты капиталистическим государством через законодательство, способствующее банкам. Это антигильдейское законодательство по-прежнему является ядром модернистского конституционализма.

Кропоткин в своей «Взаимопомощи» поставил в центр революционную значимость гильдий и открыл анархизм для одного из самых плодотворных доктринальных развитий, вдохновивших гильдейский социализм и даже фашизм. Общество без пролетариата, общество солидарности, взаимопомощи, естественной духовности — общество гильдий. Модель одного хозяина и 10 000 сотрудников заменена 10 001 членами гильдии. Гильдии подобны кооперативам с двумя основными направлениями: внутренняя автономия мастерских и их правовой статус как общественных институтов. Автономия имела положительные последствия для эффективности и инноваций путем поощрения конкуренции при совместном использовании основных средств производства. Их общественный статус создавал культуру всеохватности и всеобщего признания, делая «область производства» неотъемлемой частью общества, а не исключительной сферой их членов.

Республика инициации это республика образования, солидарности и gremis (гильдий).

3. Групповое сознание в Республике

Чтобы создать чувство группового сознания, лидеры должны выстраивать поведение группы. Чтобы выстроить поведение, необходимо определить привычки, старые и новые, большие и малые, как идентификаторы членов. Как вы приветствуете друг друга, как вы едите в компании, как вы обращаетесь к старшим, как и когда вы собираете в группах, даже как вы одеваетесь с отличием в особых случаях. Санкюлоты среди всех революционеров сформировали моду на длинные брюки, карманьолу (короткая узкая куртка), красный фригийский колпак (колпак свободы) и саботы (тип деревянной обуви). Мы не можем вспомнить французскую революцию, не вспомнив трехцветный concord. Символы важны для создания чувства принадлежности.

Это подразумевает отношения, которые больше, чем простое знакомство или осведомленность. Чувство принадлежности культивирует положительные чувства и результаты в нашей жизни. Оно оказывает положительное влияние на многие другие уровни: интеллектуальные, социальные навыки, психическое здоровье, физическое здоровье и мотивацию. Люди, которые испытывают больше чувства принадлежности, сообщают о меньшем количестве депрессивных симптомов, и о значительно меньших поведенческих проблемах, чем у тех, кто считает членство в группе очень важным, но не имеет положительного чувства принадлежности к группе.

Искусство — это сердце «культуры принадлежности». Когда за две ночи до референдума испанская пресса обзывала каталонцев «предателями» и «ренегатами», каталонцы пели Els Segadors на Пласа-де-ла-Катедраль. Тот день pell de gallina («гусиной кожи») был Событием (Ereignes), и в тот день Els Segadors был «mes que una cançó» («больше, чем просто песня»). Это был момент, когда Каталония победила. Когда искусство — это не бизнес, не инструмент идеологии, но не имеет никакой цели, кроме искусства, тогда оно становится Событием, которое изменяет смысл всего, что касается человеческой жизни. Вагнер объяснил это в «Искусстве и революции»:

«Иногда искусство служило одной из тех идей или фантазий, которые то мягче, то более сурово угнетали страдающее человечество и сковывали свободу как отдельного человека, так и всего общества. Но никогда искусство не являлось свободным выражением свободного общества, ибо истинное искусство есть высшая свобода и оно может провозглашаться только высшей свободой; оно несовместимо ни с какой властью, ни с каким авторитетом — одним словом, ни с какой антихудожественной целью.»

Когда искусство становится выражением людей, оно охватывает все аспекты жизни, включая политику, производство, торговлю, архитектуру, моду, сельское хозяйство, кулинарию и даже брак. Политика не может создавать искусство. Скорее искусство — политика. В интегральном единстве истинного искусства с людьми, принадлежность становится общей судьбой: сердца сближаются.

Среди всех символов, которые создают групповое сознание, ничего не стоит выше валюты. Создание реальной республиканской монеты, сделанной из золота или серебра, могло быть введено еще до обретения независимости. Это потому, что все, что требуется для создания альтернативных денег, — это добровольное групповое сознание, которое хочет принять монеты. Кроме того, поскольку они основываются на реальных товарах, их ценность сохраняется независимо от количества пользователей. Республиканская монета может быть названа в честь dinero или mancuso, отчеканенного графом Рамоном Боррелом (992–1015), основываясь на dinero (денарии) Карла Великого, отчеканенных в Barcinona, Inpurias и Rodda его преемником Людовиком I (814–840), после того как он завоевал Барселону в 801 году. Каким бы ни было имя, это символ. Создание республиканской монеты — освобождающее искусство.

4. Забота в Республике

Не бывает членства без заботы о своих членах: «один за всех, и все за одного». Это значит предпочитать другого себе. Забота о нуждах другого это условие, указывающее на зрелость общества. До того, как оно это осознает, общество остается инфантильным. Забота не является правом, предоставляемым учреждениями. Забота — это голос внутри нас, который связывает нас с нуждами зависимых или уязвимых, или тех, кто отличается от нас. Забота — это отношение к жизни. Это благородство. Республика должна быть республикой заботы.

Забота не является деонтологической или утилитарной этикой, и это не религиозный долг, а искусство жизни. Это искусство, потому что оно происходит от самоотверженности, и это жизнь, потому что его горизонт — неумирающий воздух дыхания в мире. Выражение заботы — не больницы и сиротские дома, которые важны, но чувствовать людей своим сердцем. Сердце не судит, но судится. Сердце не измеряет, но оно созерцает с недоумением, подобно тому, кто загипнотизирован картиной Веласкеса в музее. В этот момент созерцания сердце открывается к неизвестному, к непроявленному. Обученное сердце — это тот, кто знает искусство принесения непроявленного к проявлению. Если вы считаете, что величайшее произведение искусства — это человек, вы никогда не остановитесь на сенсорных формах, когда будете взаимодействовать с другим человеком. Вы придержите свое суждение, вы будете сочувствовать, и, если вы действительно добродетельны, вы будете удивляться его огромному непроявленному бытию. Сочувствие создает притяжение. Взаимное притяжение — это строительный камень сообщества. Забота — это его результат.

Когда сторонник независимости проявляет заботу, он перестает требовать независимости и становится собирателем людей, общино-создателем, тем, кто создает сообщество. Он перестает быть сторонником независимости и становится сам независимым, в каждом действии, которое он делает, каждом дыхании, которое он совершает. Для вас, кто хочет независимости, españolista, который боится независимости Каталонии, не является вашим врагом, потому что españolista не может вас оспорить. Если он это сделал, вы не нашли себя. Если вы свободны от себя, вы обнаружите, что вы свободны от него, а затем … вы можете позаботиться о нем. Если вы это сделаете, если вы послушаете его, если вы откроете для него свое сердце, он неизбежно привлечется к вам.

Забота — это не дело разума воздуха, это дело сердца. Забота создает республику, которая заботится.

5. Рынки в Республике

Ничто не может измениться, если нет изменений в повседневных структурах общества. Мы часто фокусируемся на неправильных вещах, но меньше усилий прикладываем к тому, что правильно. Я сам глубоко антикапиталистичен, но я знаю, что антикапитализм — это всего лишь логотип философии поражения. CUP — это партия в Каталонии, которая наиболее энергично и четко выражает свой антикапитализм. Но основное внимание должно быть уделено части их программы, которая гласит:

l’establiment de mecanismes de control popular de l’economia i el desplegament de polítiques efectives que garanteixin l’equitat i la igualtat d’oportunitats.

(создание механизмов народного контроля над экономикой и разработка эффективной политики, гарантирующей справедливость и равные возможности)

Публичный рынок является структурным выражением народного контроля над экономикой и эффективной гарантией справедливости и равенства возможностей. Публичный рынок означает общественное рыночное место, принадлежащее людям, свободное от платы, от оговорок или ограничений, где каждый может продавать или покупать. Публичный рынок — это не то, что мы называем mercat public в Барселоне сегодня, то есть небольшой торговый центр для нескольких привилегированных местных торговцев, но место, достаточно большое и постоянно растущее, чтобы гарантировать возможность торговли всем, кто хочет. Барселона была некогда городом публичных рынков, но не сегодня. Это означает, что для того, чтобы гарантировать добросовестность чистой конкуренции, публичный рынок должен иметь всегда свободное пространство. Будучи общественным средством, рынок не может быть приватизирован.

Публичные рынки так же стары, как и само общество. Они встречаются в каждой цивилизации по всему миру: форум Рима, агора Греции или сук Аль-Андалуса. Эта модель является крайней противоположностью супермаркета или гипермаркетов (Alcampo, Carrefour и т. д.), где один владелец контролирует всю торговлю. Восстановление публичного рынка является важнейшим условием экономической демократии. Как только мы освобождаем рынок, мы можем освободить дистрибуцию, с восстановлением открытых распределительных сетей или караванов, и восстановлением гильдейской модели открытого производства.

Прудон писал в своей «Общее идее революции»:

«Я верю в свободную торговлю, даже без взаимности, как результат отмены процента, не иначе».

Свободная торговля (с взаимностью, то есть мы налагаем налоги на тех, кто налагает налоги на нас) и отмена процента, это основополагающие постулаты анархизма. Что отделяет анархизм от либерального социализма, заключается в том, что второй упраздняет торговлю в пользу монополий (супермаркетов), и они охватывают процент (ростовщичество). Нет свободной торговли без свободных рынков, и нет большей травмы для общества, чем практика ростовщичества, даже больше в ее современной форме дробного резервного банкинга.

Важно понимать разницу между свободным рынком, как это понимается в капиталистической культуре, и тем, чем свободный рынок действительно является в традиционной культуре. Иронично, но традиционный свободный рынок или публичный рынок полностью упразднены в так называемом капитализме свободной торговли. Общественный рынок выступает как основа свободного общества. Общественный рынок, открывшийся миру, является институтом, способным навсегда избавиться от безработицы. Общественный рынок предоставляет возможности для бизнеса всем, кто желает, с минимальными требованиями и без каких-либо сборов.

Нет общественного рынка без его alhondiga. Alhondiga — потрясающее иберийское учреждение, часть рынка, предназначенная для иностранных трейдеров. Благодаря alhondiga, общественный рынок доступен не только местным трейдерам, но и всему миру. Это учреждение, также известное как караван-сарай в Азии или фундук в Аравии, стало ключом к успеху торговых маршрутов. Важность караван-сараев и торговых путей в настоящее время пересматривается в Азии, из-за неблагоприятного воздействия монополий глобальной корпорации, угрожающих независимости и разнообразию мировой торговли. В настоящее время Китай строит новый Шелковый путь стоимостью 1 триллион долларов от Пекина до Испании и, надеюсь, через Барселону.

6. Экспорт Республики

Усилия Республики не могут закончиться на Каталонии, но должны охватить всю Испанию. Экспорт революции означает экспорт наших веры, инициации, группового сознания, заботы и рынков. Испания нуждается в них настолько же, насколько и Каталония. Республика Испания это республика Каталония. Это не меньше для Каталонии, это больше.

Для этого важно общаться с людьми влияния и естественными лидерами испанского общества, и самым открытым и честным образом представлять цели и миссию нашего дела. Не менее важно добраться до жителей Испании, начиная с создания сети публичных рынков в Испании: мирной республиканской колонизации Испании через торговлю. Против нас будут только супермаркеты, с нами будут массы, ожидающие работу, которую нынешняя система не может обеспечить. Мадрид станет хорошим местом для начала: открытый рынок Барселоны сплетался с открытым рынком Мадрида, где караваны двигались вперед и назад, позволяя производителям и трейдерам из обоих городов добраться до alhondiga на публичных рынках друг у друга.

Что, если Республика Каталония может предоставить рабочие места безработным испанцам? Мы можем завоевать испанцев мудростью и заботой: инициировать их в наших убеждениях и разделить с ними нашу республиканскую асабию. Отправлять помощь напрямую тем, кто в ней нуждается, но более важно отправлять людей, которые могут позаботиться. А потом больше рынков, больше рабочих мест, больше караванов. Как долго все это займет, прежде чем мы сможем увидеть Испанскую республику, не важно, потому что этот процесс и является Республикой.

Республиканский динеро может распространяться по всей Европе, используя золотую цифровую платежную систему в качестве альтернативы нынешним истощающимся валютам, привязанным к определенному провалу доллара США. Недавний запуск китайского юаня, конвертируемого в золото, открывает дверь для восстановления реальных денег в мире после доллара, в котором Каталония могла бы сыграть значительную роль со своим республиканским динеро, вместе с Китаем и Россией. Республиканский динеро расширит новые перспективы свободы и экономической демократии, о которых люди не знают.

Заключительные замечания

Девизом католических королей было tanto monta, monta tanto («все едино»). Это значит «Изабелла — то же, что и Фердинанд». Испанский союз был построен на равенстве и кооперации, а не на господстве одной части над другой. Испанцы не осознают наши внутренние различия. Недавний опрос показал, что 57% испанцев согласны разрешить голосование за самоопределение в Каталонии, по образу Шотландии и Квебека. Путь, по которому можно довести вопрос о самоопределении до успешного решения в испанском парламенте, не является чрезмерно тяжелым. Реформа испанской конституции одобряется большинством национальных партий под руководством Подемос и ИСРП, но также PP и Ciudadanos. Выход есть.

Каталония первого октября продемонстрировала решимость изменить свои отношения с Испанией. Слабое правительство Рахоя вынуждено было прибегнуть к силе Закона, чтобы контролировать ситуацию, но только на мгновение. Новые выборы в Каталонии, запланированные на 21 декабря, являются не потерей для дела независимости, а возможностью изменить свою стратегию. Если JxSi (CDC, ERC, DC и MES) и CUP объединятся в одну республиканскую коалицию, они, скорее всего, снова получат большинство в Женералитете. Затем следует спроектировать новую Hoja de Ruta («дорожную карту»). Вот несколько предложений, которые стоит учесть.

Три возможных горизонта:

1. Республика Каталония де-факто (не ждите де-юре). Де-факто означает, что у Женералитета есть народ, тогда как Испания может только надеяться на контроль информации для людей. У Женералитета есть образование и TV3, достаточно, чтобы запустить все перемены. С руководством Женералитета люди могут создать новую валюту, люди могут отказаться от банков и создать свои собственные сберигательные и платежные учреждения, люди могут создавать свои собственные рынки, люди могут контролировать свою собственную экономику.
2. Иберийская Республиканская Федерация независимых государств: Наварра (включая Эускади), Каталония, Португалия и Испания. Включение Португалии — значит обойти испанский национализм в пользу плюса, а не минуса.
3. Второй латинский валютный союз (отказ от евро): Иберия, Франция, Италия (возможно, Бельгия, Швейцария и Греция). Это было успешным когда-то, это может стать успешным снова. Но на этот раз мы знаем то, чего раньше не понимали: никакого фиксированного обмена между золотом и серебром и никакого дробного резервного банкинга.

Три одновременных политических фронта:

1. Реформа Конституции Испании

1. Референдум за Испанскую Республиканскую Федерацию независимых государств
2. Введение права на самоопределение для Каталонии и Страны Басков.
3. Включение Португалии в возможную Иберийскую федерацию.

2. Строительство асабии дома

1. Вера, инициация, групповое сознание и забота
2. Рынки и динеро в каждом городе.

3. Построение духа Республики в Испании

1. Сеть из 25 общественных рынков по всей Испании. Цель: 1 000 000 новых рабочих мест.
2. Иберийские торговые маршруты с альтернативным республиканским динеро.
3. Присоединение к инициативе Шелкового пути.

Каталония может получить власть не от Испании, но лишь от самой себя. Силой Республики является сама республика. Испания — это только зеркало, в котором мы видим себя. Испания — это то, чем мы хотим, чтобы она была. Если в наших сердцах есть страх, мы увидим страшную Испанию. Если в наших сердцах есть надежда, у нас будет обнадеживающая Испания. Существует фундаментальное различие между тем, что есть правительство Испании и кто является народом Испании. Народ Испании — это матери, братья, племянницы, дяди, деловые партнеры, соседи, клиенты, друзья, товарищи и т. д. для многих каталонцев. Они нуждаются в свободе также, как и люди в Каталонии.

Я верю, что 1 октября была рождена Республика Испания. Это должно рассматриваться как горизонт для новой повестки дня: повестка, которую народ Испании не может отвергнуть, повестка, которая возносит людей над структурами, и повестки, которая всегда растет.

Постскриптум

V: Ты…не потанцуешь со мной?

Иви Хэммонд: Сейчас? Накануне вашей революции?

V: Революция без танца не стоит того, чтобы её устраивать!

- V for Vendetta

«Вчера я был умным, поэтому я хотел изменить мир.
Сегодня я мудр, поэтому я меняю себя».

- Руми

La República Catalana, més que una declaració