После того как я узнал, что поеду в Западную Африку освещать последствия вспышки Эболы с Майлзом О’Брайеном, я провёл кучу времени, размышляя об этом и готовясь к поездке: что из камер для съёмки взять, какую еду, как управлять дроном. Также я потратил очень много времени на заботу о своей безопасности — прививки, лекарства от малярии, аптечки первой помощи, и конечно же, осторожность, чтобы не подхватить Эболу.
К чему я не мог подготовиться, так это воздействие поездки на мою психику. Я уже путешествовал по миру, приходилось снимать в по-разному ужасных ситуациях и обстановках, случалось видеть и крайнюю нищету, и в принципе, я нормально прошёл через это. Но оказалось, что всё совсем не так, когда ты отец.
У меня двое сыновей, им 5 и 2 года. Поездка в Африку — это моя четвёртая отлучка в другую страну за этот год. Четвёртый раз я покидаю сыновей и жену, чтобы по-серьёзному осветить ещё одну новость. И впервые поездка наносит реальную боль от невозможности быть с ними рядом.
Дорога заняла неделю, ВОЗ (Всемирная Организация Здравоохранения) сопроводила нас до городка возле Камбии, Съерра-Леоне, для встречи с семьёй в карантине. Одиннадцатью днями ранее, женщина в их доме умерла от Эболы. Это вызвало 21-дневный карантин для всех 5 членов семьи, живущих в том же здании. Наблюдатели контактов с Эболой (Contact Tracers) навещали семью каждый день, замеряли температуру, проверяли на симптомы и приносили продукты и необходимые вещи. За день до нашего прибытия, мед. работники забрали с собой мужа умершей женщины — у него нашлись признаки болезни. В доме осталось двое их детей, маленькие мальчики, почти такого же возраста, как и мои: 5 и 3 года.
К чему я не был готов — это какое психологическое воздействие окажет на меня эта поездка.
Когда мы прибыли, с детьми были их дядя с тётей. Мы наблюдали за тем, как работники гуманитарной службы доставляли продукты — сотни пластиковых пакетов, наполненные водой и едой. Затем, по одному, у каждого в семье мерили температуру.
Этот момент в нашей поездке превратился в рутину. Мы и сами измеряли температуру десятки раз, до и после посадки на самолёт, перед входом в каждое здание, на каждом кпп. Процедура стала очень привычной для нас, да и в кадр этот процесс попадал кучу раз, это была своеобразная форма взаимодействия между людьми. А происходит это так. Мед. работники указывают на твою голову устройством вроде мини-пушки, жмут на кнопку, и спустя секунду на экране термометра появляется температура в градусах Цельсия. Проверяющий говорит вслух цифру (у меня это почти всегда было 36.5) и поворачивает аппарат экраном к вам. Через видеоискатель я смотрел на то, как измеряли температуру дяде, затем тёте, а потому и 3 летнему мальчику. Экран окрасился в синий цвет и показал сначала 37.0, затем 36.4 и 37.2 — это 98.6, 97.5 и 98.9 по Фаренгейту, соответственно.
Следующим оказался 5-летний мальчик. Выглядел он немного ошеломлённым. Вокруг собралась толпа человек в 100 — от мед. работников и до людей с Американских телеканалов, все это привлекло очень много внимания, и хоть этот маленький парень очень старался казаться храбрым, было ясно, ещё чуть-чуть и он сорвётся. Я же сосредоточился на том, чтобы держать в фокусе портативный термометр направленный на него. И впервые за всю нашу поездку это случилось, экран прибора покраснел и показал 39.6 градусов, а это 103.3 по Фаренгейту, высокая температура.
Я ощутил, как сквозь моё тело прошёл шок, будто меня ударили в живот. Перед глазами возникло фото моего 5-летнего сына, я установил его в кач-ве фона на своём телефоне. На нём он смотрит мимо камеры прямо на солнце. Секунду спустя я возвращаюсь в настоящий момент, задыхаюсь от слёз, что вовсю наворачиваются на глаза — но надо не терять сцену из фокуса, быть готовым к тому, как ситуация начнёт развиваться. И в следующую секунду всё меняется, все начинают движение, запрашивают дополнительные термометры, не только те, что похожи на мини-пушки, но в том числе и более традиционный, что засовывают под руку подержать. Но и третий и четвёртый и пятый замеры показали почти такой же результат.
Все согласились, что дополнительной причиной могло быть палящее солнце, под которым мальчик находился и решили, что надо подождать несколько часов и затем измерить температуру ещё раз. Мы немного погодя покинули место действия, но этот случай я никогда не забуду. Позже мы узнали, что отец мальчика тоже оказался болен. До возвращения домой и воссоединения с семьёй, я чувствовал боль этих детей, они не заразились Ебола, но их отец погиб. Эта болезнь сделала их сиротами.
Когда меня спрашивают об этой поездке, я сопротивляюсь тому чтобы много рассказывать, и ограничиваюсь лишь фразой “Это было ужасно”. Мы многому научились, но боль в животе так и не прошла, и мы только-только начинаем приходить в себя после того, что видели.
Первоначально опубликовано на www.pbs.org 4 июня 2015.
