NEXT STOP — Denmark
Очень часто то, что происходит в нашей приватной жизни мы не рассматриваем, как часть большого целого, а просто как само большое целое. Ведь у каждого есть своя зона комфорта, ограниченная знаниями и информацией, ему доступной. Так что винить за такое представление, по меньшей мере, неосмотрительно, а, по большей, глупо. Каждый живет в своем мире или мирке. Это уж кому как.
Вот и я, в далекие 1980-ые, будучи еще в школе, жила в своем мире, ограниченном обычным распорядком дня советского школьника. О том, что происходило за границами этого круга, я даже и не задумывалась. И только сейчас, по прошествии многих лет, я осознала, что моя личная жизнь была вписана в картину не только событий, происходящих в стране, но и непосредственно относящихся ко мне самой. Событий, о которых я даже не подозревала, поскольку не принимала активного участия в них. И не потому, что не хотела. Меня просто не ставили в известность. Моя судьба и будущность решалась за моей спиной.
1989 год, для меня лично, был наполнен несколькими судьбоносными событиями. Во-первых, в августе умер Петр Антипович, отец женщины, Татьяны Петровны Журило, в семье которой я выросла. Через неделю после похорон или около того произошла нелицеприятная ссора между Татьяной Петровной и ее матерью, Еленой Михайловной. И всего-то из-за пустяка — Елена Михайловна хотела, чтобы нам с Петькой купили телевизор в нашу комнату. А вот Татьяна Петровна почему-то этого не хотела. Устроив сцену, она со своим мужем, Николаем Николаевичем, собралась и укатила в Питер, бросив нас Петькой в Решуцке. Я очень расстроилась и просто рыдала навзрыд. Крупные слезы катились по щекам, не переставая. Петька, правда, не рыдал.
В сентябре того же года мы с Петькой вернулись в Питер и продолжили учебу в школе, — шел последний год обучения, — выпускной. В том же месяце в один прекрасный вечер раздался звонок в дверь, и квартира огласилась иностранной речью. Петька привел к нам датчанок. Поскольку было уже поздно, то я спала, но меня подняли с кровати и выслали в другую комнату. Датчанки протестовали, но их никто не слушал. Так на две недели у нас поселились две датские девушки, Улла и Сюзанна, а я спала на раскладушке в большой комнате с Татьяной Петровной, Николаем Николаевичем и Петькой.
В тот момент я не совсем понимала, зачем все это было нужно. Я, конечно, во всем винила Петьку, который этих датчанок и притащил. Но, как оказалось, совершенно напрасно. Главным зачинщиком всего этого был другой человек.
Давайте теперь абстрагируемся от моего маленького школьного мирка и, как говорится, ‘zoom out’ и посмотрим, что же происходило в стране под названием СССР. А в стране происходила перестройка. У руля стоял Михаил Сергеевич Горбачев, Генеральный секретарь ЦК КПСС и единственный в истории СССР президент. Перемены шли сверху. Кому они были нужны, кто от этого выигрывал или выигрывал вообще, отдельный вопрос. Границы дозволенного размывались и, размывшись, впускали новые доселе невиданные вещи.
На этой волне и прикатило в СССР Скандинавское движение ‘NEXT STOP‘, которое состояло из представителей молодой скандинавской альтернативной культуры — музыкантов, поэтов, актеров, циркачей и подобных им творческих людей. Называлось это движение ‘Next Stop Soviet Union‘.
‘Идея состояла в том, чтобы сломать изоляцию СССР путем установления прямых человеческих контактов и свободного культурного обмена. Скандинавская молодежь жила непосредственно дома у людей, с кем они организовывали совместную работу. Но не только. За год до их визита (как раз в 1988), в программе ленинградского ТВ «Монитор» прозвучало объявление, о том, что все желающие могут разместить у себя дома на две недели одного или двух участников ‘Next Stop Soviet’. Разумеется, бесплатно, ради дружбы на Земле. — отрывок из статьи ‘Next Stop Soviet’ — нашествие скандинавской молодежной культуры на СССР в 1989.
Вернемся к моим датчанкам. Они-то как раз и были участниками движения ‘Next Stop Soviet Union’, которых Татьяна Петровна Журило разместила у себя дома. Вроде бы, чего тут необычного? А необычность состояла в том, что инициатором был не ее сын Петька, как я долго думала, а именно Татьяна Петровна, что меняло ситуацию в корне. Об этом только недавно поведала мне одна из организаторов приема членов скандинавского движения, Елена Шилова. Она также рассказала, что в числе активистов присутствовали комсомольцы высокого ранга:
‘Я узнала про это движение по радио, активная группа искала помощников в организации приема иностранцев. Помню, что комсомольские активисты были вовлечены, в том числе высокого ранга. Изначально в активистах была девушка, забыла как её зовут, она дружила с Тони — датчанином, который курировал часть проекта в Питере. Света Болдина была там тоже и парень из университета с кличкой ‘Майор’. У нас была встреча на телевидение, не помню, какой питерский канал нас показывал. Один парень очень общительный постарше был, не помню его имя.’ — из рассказа Елены Шиловой.
А теперь, захватим еще год-два из 1980-ых.
Объявление о скандинавском движении и о том, что все желающие могут разместить у себя активистов движения прозвучало в программе ленинградского ТВ «Монитор» в 1988 году. За год до этого, в сентябре 1987 года, в журнале Огонек (номер 37) была опубликована статья Николая Ерошкина ‘Дневник последнего самодержца.’ До этого, никаких таких статей в Огоньке не печаталось. Интересное совпадение, но не единственное.
Параллельно с появившейся статьей Ерошкина и объявлением о движении ‘Next Stop Soviet’, в конце 1988 года, А. Авдонин обсуждал с Гелием Рябовым возможность раскрытия тайны, то есть преданию огласки обнаруженного ими места захоронения, как они тогда думали, убиенных Романовых:
‘Однажды, кажется в конце 1988 года, Рябов познакомил меня со своей статьей, в которой рассказывал, как «мы вскрывали захоронение останков Царской Семьи», и стал настаивать на том, что настало время рассказать о нашей тайне. Я же неизменно полагал, что наше общество еще не готово принять ее.’ — Ганина Яма, история поисков останков царской семьи, издание второе (дополненное), 2013 г.
Удивительно, но факт, что в конце 1987 начале 1988 тот же Гелий Рябов знакомится с Игорем Виноградовым, якобы случайно. В первый же день знакомства Рябов рассказывает Виноградову о своей находке:
‘Я был поражен и взволнован уже этим рассказом, а через день или два Гелий и Оля приехали к нам и привезли альбом с подробнейшими, зафиксировавшими весь ход экспедиции дневниками того 1979 года, когда было найдено тайное захоронение. Показал нам он и множество фотографий, запечатлевших и всех участников поиска, и разные этапы раскопок, и то, что было извлечено из раскопа.’ — из предисловия Игоря Виноградова к статье Гелия Рябова ‘Сошествие во ад. Посмертная судьба Царской Семьи.’
Виноградов как-то очень озаботился публикацией о сенсационной находке Авдонина и Рябова и предлажил Рябову план, который тот же час был запущен в действие:
‘Под благовидным и заранее условленным на случай экстренной необходимости предлогом (до смешного наивным) мы с женой немедленно вызвали в Москву нашего давнего друга, венецианскую славистку Мариолину Дориа де Дзулиани (ныне больше известную как графиня Мардзотто); она, успев уже забыть за долгой невостребованностью смысл нашего наивного пароля и пребывая в некотором смущении от того, что никак не могла вспомнить, на чей же «день рождения» ей так срочно предлагают прибыть в Москву, все-таки, верная дружбе, тут же прилетела, и мы познакомили ее с проблемой и со всеми материалами, после чего она так же срочно улетела.
Одновременно я связался с «Московскими новостями», которые были тогда самой отважной нашей газетой и с которыми я тесно сотрудничал. И Гелий дал ее корреспонденту, в роли которого выступил Александр Кабаков, интервью.
И вот, 5-го, 8-го и 12 апреля 1989 года в известной итальянской газете «Il Giornale» появились одна за другой три статьи Мариолины, рассказывавшие о расстреле Царской семьи, об истории секретного захоронения, о результатах поиска, предпринятого группой Рябова и Авдонина. Статьи были снабжены фотографиями, в том числе — из экспедиционного альбома Рябова. Это была первая в мире публикация о екатеринбургском открытии, сразу же ставшая сенсацией.
Дело было сделано — замолчать информацию было уже невозможно. А 16 апреля под заголовком «Земля выдала тайну» опубликовали интервью Рябова и «Московские новости» — спрятать от общества эту «выданную землей тайну» стало невозможно и в России.
Обе публикации — и российская, и итальянская — появились со ссылками на публикуемый в журнале “Родина” (№ 4 и №5) более подробный очерк Гелия Рябова. Это было задумано изначально, — дабы помочь состояться и намечавшейся публикации. Но, похоже, редакция «Родины» сама справилась со своими проблемами: 4-й номер журнала появился почти сразу же вслед за «Московскими новостями».’ — из предисловия Игоря Виноградова к статье Гелия Рябова ‘Сошествие во ад. Посмертная судьба Царской Семьи.’
В след за этими публикациями появляется и публикация в майском номере журнала Огонек (номер 21) под названием ‘Расстрел в Екатеринбурге’, автор статьи Эдвард Радзинский.
Как и предполагал Авдонин, почему и отговаривал Рябова, излияния по поводу их находки и Романовых были восприняты властями негативно и вызвали отрицательное отношение к автору, то есть к Рябову.
А что еще можно было ожидать, когда люди лезут, куда не следует? Ненужный энтузиазм всегда наказуем, если это перечит планам верхушки. И вот такой-то план и очень даже перечил. Рябов, ну за одно и Авдонин, возродили то, что никому возрождать не хотелось ни властям, ни Романовым, ни простым обывателям. Лучше бы это все осталась тайной.
‘Я предупреждал Рябова о предполагаемом отношении к возрождению Романовых. Все так и получилось. Но помимо всего прочего, заявление Рябова вызвало активизацию различных группировок, пытавшихся самостоятельно найти место сокрытия останков Царской Семьи. Свердловск — крупный город, в котором обитают разные группы людей: среди них есть краеведы, монархисты, авантюристы, криминальные элементы.’ — Ганина Яма, история поисков останков царской семьи, издание второе (дополненное), 2013 г.
Если сопоставить то, что происходило вокруг меня в большом, так сказать, мире, то на удивление появление датчанок, спавших на моем диване, было совершенно логично. Более того, было предсказуемо. Ведь у всех в этой истории, от мала до велика, был собственный тайный план. И у Татьяны Петровны, и у высокопоставленного ‘комсомольца’, и у Авдонина, и у Рябова, и у Романовых, и у власть имущих и держащих. Тут сошлись, а скорее столкнулись и скрестились в жестокой схватке, интересны различных людей. А это всегда чревато последствиями.
В 1989 году, Татьяна Петровна не спроста направилась в офис ‘Next Stop Soviet’ в Питере, где заправляли комсомольцы высокого ранга. Сама она до такого бы не додумалась — мозги не те. Но направляемая невидимой рукой высокопоставленного ‘комсомольца’, она была способна на многое. Ведь целью было не взаимодействие со скандинавской молодежью, а последующий за этим визит в Данию, а именно в Копенгаген.
Прожив две недели на улице Кустодиева, дом 20, корпус 1, датчанки отбыли на родину, оставив нам на память незнакомый запах скандинавского шампуня и безразмерные футболки с надписью — NEXT STOP SOVIET.
А теперь сделаем еще один ‘zoom out’.
Вернемся к Романовым. Летом 1990 года А. Авдонин обеспокоенный тем, что искатели таинственного объекта, то есть захоронения им найденного, все-таки, могут его найти, установил наблюдение за интересовавшей искателей территорией:
‘Сами этого места мы не знали. Его знал один А. Авдонин. Но он так составлял маршруты наших передвижений, что наблюдения охватывали и это место, и его окрестности. По нашим сводкам Авдонин систематически следил по карте, как идут поиски сокрытия неизвестными лицами. Следует отметить, что поиски вначале проводились вдали от истинного места, но к концу летнего сезона круг поисков начал сужаться, приближаясь к месту сокрытия. А потом наступила осень, зима — контрольные наблюдения отпали» — из воспоминаний Шевелина В. Н.
Интересный факт-совпадение, в то время когда мы готовились к поездке в Данию, 4 августа 1990 года, А. Авдонин посылает письмо Председателю Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцину по поводу передачи сведений о месте сокрытия, как тогда предполагал Авдонин, останков Царской семьи в распоряжение государства.
В сентябре 1990 года, я, Петька и Татьяна Петровна отправились в Данию. И деньги нашлись, и паспорта оформились, и время выкроилось. Отмечу, что Татьяна Петровна в то время числилась сотрудником закрытого исследовательского института, где вот уже нескончаемые 10 лет писала кандидатскую работу. Сотрудники таких заведений за границу как правило не выпускались. Но вот о! чудо, Татьяну Петровну выпустили. Совпадение? Навряд ли, ведь всем заправляла рука высокопоставленного ‘комсомольца’.
Вообще, мы с Петькой хотели ехать в Данию одни, без надсмотрщика в лице Татьяны Петровны. До нашего дня рождения оставалось буквально полтора месяца — в ноябре нам исполнялось 18 лет, что предполагало выезд за границу без сопровождения. Однако поездка была намечена именно на сентябрь 1990 года, что давало возможность Татьяне Петровне тоже выехать под благовидным предлогом сопровождения ‘детей’, то есть нас с Петькой.
Какие цели преследовались в этой поездке? Лично у меня никаких особых целей не было, кроме ‘мир посмотреть себя показать’. У Петьки — оторваться и поискать приключений на свою голову, а также встретиться с датскими девицами, с которыми от крутил романы еще в Питере. А вот у Татьяны Петровны явно был план, да еще и встреча какая-то назначена. В принципе ничего удивительного, если не принимать во внимание то, что говорила она по-английски плохо, с Данией официально у нее связей не было, а сотруднику закрытого исследовательского института, работающему на оборону страны, вообще-то, противопоказано встречаться с конкурентами на западе.
В первый же день нашего пребывания в Копенгагене Татьяна Петровна намылилась на какую-то встречу, но ни меня, ни Петьку на нее не взяла, хотя мы с ним говорили по-английски намного лучше нее.
Ключь у нас на троих был один, который она и забрала. Петька умотал по своим романтическим делам, а Татьяна Петровна, закрыв меня в квартире Уллы, уехала на встречу. Таким образом, оказавшись в Дании, я в первый день была заперта одна в квартире. Все, что я могла делать это смотреть в окно, выходившее во внутренний дворик, и ходить из угла в угол, ожидая возвращения либо Петьки, либо Татьяны Петровны. Время тянулось мучительно долго.
Вернувшись, Татьяна Петровна не делилась впечатлениями о встрече, и дело замялось само собой. В дальнейшем, мы уже вместе ходили по Копенгагену и встречались с активистами NEXT STOP.
Мы пробыли в Дании месяц и в конце сентября вернулись в Питер. Я пошла работать в Библиотеку Академии Наук за зарплату в 90 рублей и параллельно готовилась к вступительным экзаменам в Университет. Петька был пристроен стараниями своей маменьки на склад одного издательства на зарплату в 120 рублей и стараниями активистки NEXT STOP в Питере на место ‘человека при факсе’, деньги со второй работы — 200 рублей (хорошая, кстати, зарплата в те времена, то есть до осени 1991 года) он откладывал на сберегательный счет, который сам же и открыл, о чем я узнала много-много лет спустя от самого Петьки.
Из поездки в Данию я только привезла знакомство с мои будущим мужем, а также куртку и джинсы. Петька — романтические похождения и тоже джинсы. Ну, а Татьяна Петровна, — то, что осталось тайной, которой она не поделилась. Что интересно, в Данию она ездила еще пару раз. В последний раз в 1994 году. Говорила, что с целью развития бизнеса. Все возможно, но я там с ней не была и свечку, как говорится, не держала. Думаю, в действительности, скорее всего, все потому же нерешенному осенью 1990 года вопросу, который так и остался тайной.
А что же Романовы?
В октябре 1990 года, А. Авдонина и Г. П. Васильева вызывают в Верховный Совет РСФСР:
‘Беседа проходила с помощником председателя В.В. Илюшиным. Он сообщил, что Б.Н. Ельцин придает важное значение информации, переданной нами, и считает необходимым произвести вскрытие места сокрытия останков, поручив его организацию председателю Свердловского облисполкома Э.Э. Росселю. Официальное извлечение останков осуществлялось группой специалистов, сформированной Свердловским облисполкомом по указанию Росселя Э.Э. 11–13 июля 1991 года было вскрыто место сокрытия предполагаемых останков Царской Семьи на Старой Коптяковской дороге.’ — Ганина Яма, история поисков останков царской семьи, издание второе (дополненное), 2013 г.
А в августе 1991 года, произошла попытка, предпринятая ГКЧП, государственного переворота, предшествовавшая распаду Советского Союза. Основным организатором неудавшегося переворота был Председатель КГБ Владимир Крючков. Так закончилась эра перестройки. Новое время требовало новых подходов и решений, что повлияло и на частные жизни людей, и на общество в целом, и на страну в общем.
Что можно вывести из вышесказанного? А то, что все события были взаимосвязаны, даже если я этой связи поначалу не видела или не знала о ней. Все последующие года я чувствовала, что что-то тогда в начале 1990-ых было не сказано, не сделано или сделано не так, как надо. Что-то осталось тайной за семью печатями и что-то пошло совсем не по плану. Это чувство не покидало меня все последние 30 лет.
Теперь, смотря на совокупность событий тех лет из настоящего, я могу определенно сказать, что близкие мне люди не смогли принять правильного решения в создавшейся сложной ситуации и упустили время.
Была ли таинственная встреча Татьяны Петровны в Копенгагене в каком-то смысле судьбоносной? Я думаю, что да. По крайней мере, для меня, хоть я об этом и не подозревала.
Прослушать подкаст по теме — Тайны, скрытые за культурным обменом в СССР
