[КПД] #17: «Большого кричащего женского рта»
Луна, Славникова, Долгополов, Крэйвен, Ахвеш, Мишо и прочие
Привет! Мы снова в седле и вещаем о готических колыбельных, музыке, которая не знает ни рэпера, ни смартфона, арт-короткометражках, глазах холма, Австралии и многом другом (а также о российском стендапе).
Получать письма счастья, если вы пока боитесь и еще не подписались, можно кликнув по ссылке (или это красивой картинке с рукой).
Двигатели [внутреннего культурного потребления] этого выпуска: Максим Бугулов, Ева Иванилова, Кирилл Горячок, Денис Салтыков, Сергей Сергиенко, Алексей Филиппов
Музыка 🎷
Стоит плечи расправить, как их целуют: Луна — Заколдованные сны (2018)
Певица Луна вернула в русскую музыку секс и женственность. Она звучит так, будто последние лет пятнадцать никто вообще не слышал о рэпе. В ее творчестве сплелись трогательная искренность русской попсы 90-х вместе с аранжировками синти-попа и готик-рока 80-х. Впрочем, музыка никогда не была сильной стороной артистки до момента выхода «Заколдованных снов» — можно сказать, идеального альбома Луны. Раньше певица лишь нащупывала образ: от задумчивой и нежной девушки из «Мальчик, ты снег» до доминирующей госпожи из «Free Love». Новая пластинка играет совсем по другим правилам. Ее песни — запечатленное время тотальной смерти любви, как и у Генри Миллера (на которого ссылается здесь певица), мир ее лирической героини полон секса, но после каждого мужчины не остается ничего, кроме пустоты, одиночества и абстрактного «бесплодия». Но Луна ищет в каждой истории отношений свою красоту и чувственность, маленькую эпифанию, которая останется с ней и превратится в песню. В полной мере это отразилось в треке, который так и называется «Отношения». Честность и кристальная наивность — то, чем берет Луна с первых слов. В ее песнях нет нагромождений отсылок и мессианства, в ее мире не существует гик-культуры и смартфонов: это и есть запечатленные сны девушки, жаждущей раскрыться и полюбить «по-настоящему». И в этом смысле у Луны не только нет равных, она одно из самых значительных в семантическом смысле событий современной российской музыки.
(К.Г.)
Один готик: Stillife — Lullabies (2012)
Stillife, легенде отечественной темной сцены, месяц назад стукнуло 20 лет. В свое время группа гремела так, что мама не горюй: совместные выступления с Das Ich и Lacrimosa, мировые турне и выступления на самых громких готик-фестах. А потом все стихло — но группа продолжила существование, просто немного тише, чем раньше.
В 2012 Стас Иванов и сотоварищи выпускают, пожалуй, самый необычный альбом за все время существования группы — Lullabies. У Стаса как раз растет дочь, и альбом действительно состоит из колыбельных, чаще всего, сыгранных так, что их и не узнать. Кроме стандартного для группы английского языка во всех треках, здесь присутствует необычная акустика вместо электричества и синтезаторов: если раньше песни были о любви, страданиях и вечном, то теперь их место занимают треки о зайчиках и птичках, вплоть до «Божья коровка, улети на небо».
Это очень интересная и очень своеобразная игра — узнавать в готических балладах знакомые с детства мотивы, мелодии и изменившиеся тексты. Плюс к этому крайне необычный контраст с предыдущими альбомами (для сравнения можно, например, попробовать Destiny 2008 года) делает эту работу непривычной и в некоторой степени выделяющейся. Приятное дополнение к холодным вечерам и чашке горячего чая.
(С.С.)
Литература 📜
Большой русский мета: Ольга Славникова — Прыжок в длину (2017)
Олег Ведерников ничем бы не выделялся среди сверстников, если бы не одно существенное «но» — он первоклассный прыгун. Он еще в школе, но уже способен без особых проблем если и не бить мировые рекорды, то очень близко к ним приближаться. Его активно готовят к Олимпийским играм, но случается непредвиденное: Олег спасает мальчика из-под колес машины, а сам лишается ног. И ладно бы Олег этого хотел, нет — мгновенный импульс, который он и сам до конца не понял, перечеркивает всю жизнь, оставляя его калекой с чувством нереализованного внутри и спасенным Женечкой на шее. Тут-то начинается сам роман.
«Прыжок…» — штука странная. Если читать этот роман, не зная предыдущего творчества Славниковой, то у него ест все шансы стать просто очередной хорошей книгой — без выдающихся моментов, но талантливо написанной и во многом актуальной. Как и всегда у Славниковой, этот роман состоит из множества слоев различной глубины и охватывает очень и очень многое: тут тебе и трудности жизни инвалидов, и попытки социального их устройства, и жестокость людей друг к другу, и чего еще только нет. Собирается все как пазл в целую картинку грубой, но реалистичной бытовухи. Без откровений; возможно, поэтому многие и недовольны тем, что книге дали в «Ясной поляне».
Нюанс в том, что роман на самом деле мета, но чтобы это понять, нужно прочитать почти все остальные произведения Ольги. Герои похожи на предыдущих, ситуации копируют то, что было раньше. И первую половину читать невероятно скучно — ничего, ровно ничего нового. А потом все переворачивается с ног на голову. Приходит понимание, как ловко на самом деле усыпляли бдительность, чтобы добиться нужного эффекта. И вот именно в таком виде «Прыжок» — чуть ли не лучшее произведение Славниковой: не без недостатков, но со своими фишками, которые могут легко компенсировать недочеты.
(С.С.)
Стендап 🙊
Мои яйца — другая галактика: Александр Долгополов («Час шуток» и прочие неприятности)
Продолжающий штурмовать Москву стендап-комик Александр Долгополов, которого принято относить к умеренному юмористическому андерграунду (если не считать стендап в России все еще явлением более-менее подземным), уже записывает второй спешл, не стремится на телевидение (все попытки оказывались очень болезненными) и, вероятно, еще далек от тропы сценариста патриотических эпосов, как Николай Куликов.
Долгополов сегодня — это не только демонстративно робкий парень, про которого написали в большинстве СМИ в связи с поселком Дербышки, чьи жители болезненно отреагировали на шутку про название населенного пункта, но и неспешная абсурдистски-бытовая комедия со вспышками интонационных подражаний (лучше всего АД удаются женщины средних лет). Легкая блаженная заторможенность, создающая на выступлениях Долгополова ламповую атмосферу полубезумия повседневности, впрочем, пример именно найденной интонации. Ранние выступления комика более эксцентричны и смешны в другом ключе: Долгополов быстро тараторил шутки, эмоционально их иллюстрировал или дополнял обильной жестикуляцией, а сам поток остроумия строился, в основном, на том, что каждый панч становился сетапом для следующей остроты.
Сейчас Александр Долгополов больше обращается к ироничному осмыслению бытовых и даже иногда политических ситуаций — взятки врачу, кладбищенские любители сладостей, домашнее насилие, — обнаруживая в них не только повод для абсурда, но и нотки публицистики (что, в общем, и отличает настоящих стендаперов от просто авторов шуток). Его невозмутимость одновременно напоминает о манере советских прото-стендаперов, вместе с тем напоминает усмешку самой российской жизни, у которой порой очень дурацкие шутки, но виртуозный талант сохранять покерфейс.
(А.Ф.)
Кино 🎬
Не выходи из комнаты: «Человек, который спит» (1974)
реж. Бернар Кейзанн
Режиссерский дебют Бернара Кейзанна, основанный на романе Жоржа Перека, числится франко-алжирским производством, что представляется символичным и занятным: социально заряженный бунт 60-х, достигший апофеоза не только в новой волне, но и в фильме «Битва за Алжир», который на родине революции запретили от греха подальше, в итоге свалился в апатию и безразличие.
«Человек, который спит» — это 77-минутный монолог о бессмысленности желаний и триумфе будничности, который женский голос зачитывает под аккомпанемент сцен из жизни 25-летнего парижского юноши. Тот принял обет безразличия — еда, разговоры, учеба, жизнь — все для него чистая формальность, не требующая эмоционального подключения; жизнь, в сущности, проиграна, осталось её с минимальными энергозатратами дожить, упиваясь собственной проницательностью и сартровским презрением к любым иллюзиям.
Расщепляющие все будничные ритуалы на мелкие кусочки закадровые монологи влияют и на изображение — оно становится все более засвеченным, реальность всё сильнее переходит из адекватного состояния в режим воображаемый. В сущности, вся фильмография Гаспара Ноэ, кажется, выходит из этого фильма-экспириенса, стремящегося заглянуть за грань, но в итоге — и тут видится шпилька Перека в адрес адептов «тошноты» — их желание отказа от сильных переживаний взвешивается и признается легким.
(А.Ф.)
Обезглавить, обоссать и сжечь: «У холмов есть глаза» (1977)
реж. Уэс Крэйвен
После выпуска скандально жестокого «Последнего дома слева» (1972) Уэс Крэйвен вынужденно подрабатывал съемками порно типа «Анджелы, женщины-фейерверк» (1975), но в итоге написал и выпустил еще один хоррор — на этот раз об одичавшем семействе каннибалов в пустынях Невады. Фильм «У холмов есть глаза» сначала получил максимально строгий рейтинг, так что режиссеру пришлось вырезать самые жестокие сцены, но даже в этом виде зрелище вышло не для слабонервных.
Получивший степень по философии, Крэйвен в духе контркультурных интеллектуалов-семидесятников (снова) атаковал семью. Благопристойное семейство Картеров во главе с отцом Бобом — вышедшим на пенсию полицейским, — запаковавшись в дом на колесах, едет отдыхать в Лос-Анджелес. По пути они решают срезать, попадают на испытательный полигон американских ВВС и вылетают на обочину. Вскоре Картеров начинает осаждать живущая в пустыне семья одичавших каннибалов, для которых благонравные цивилизованные американцы — это и еда, и секс.
«У холмов есть глаза» — антибуржуазный манифест, в котором осада «правильной» семьи начинается с эффектного распятия и сожжения отца. Следом идет изнасилование дочери, что позволяет зачислить фильм и в поджанр «изнасилование-месть», но второй хоррор Крэйвена близок не только к «Последнему дому слева» (основоположнику поджанра), но и к другому каннибальскому хиту 70-х — «Техасской резне бензопилой», вышедшей тремя годами ранее. В обоих случаях под поверхностью американской глубинки скрывается жестокость, порожденная и вытесненная белыми колонистами. В «У холмов есть глаза» картинка дополняется тревожной электроакустикой в саундтреке, добавляющей авангардный дух к и без того некомфортному зрелищу.
(Д.С.)
Рот и род: The Scary Movie (1993)
реж. Пегги Ахвеш
Пегги Ахвеш — американская видеоартистка, экспериментальная режиссерка и фем-активистка, все работы которой — это исследования субъективности и гендерных ролей, а весь экспериментальный язык — ради создания киноизображения без взгляда-всезнайки, камеры-судьи. Способ, которым Ахвеш высвобождает киноязык из цепких лап патриархата, прост, как черный квадрат: она всего лишь передоверяет зрение кому-то другому. Например, в The Color of Love (1994) Ахвеш доводит до ума хрестоматийный титр из нарциссического «Уикенда» Годара — «фильм, найденный на помойке». Режиссерка буквально идет на помойку, откапывает там поврежденные порно-кадры и монтирует из них кино.
На создание The Scary Movie Ахвеш, вероятно, подтолкнуло знакомство и сотрудничество с Джорджем Ромеро, знаменитым основателем зомби-хоррора. Черно-белая короткометражка предлагает разобраться с жанровыми тропами и ролевыми моделями, которые сообщаются зрителю (ровно над тем же, кстати, думал и сам Ромеро в начале «Времени ведьм»). Хоррор у Ахвеш персонифицируют две маленькие девочки, которые в течение 8 минут кричат, танцуют, пучат глаза, играют с рукой манекена, изображают маскулинных вампиров и женственных трупов. Это замечательное зрелище под стереотипно скрипучие вопли не было поставлено Ахвеш, как в школьном кружке. Подрабатывая няней, режиссерка просто предложила подопечным Мартине и Соне разыграть и самим снять «ужастик». Фантазии девочек Ахвеш смонтировала в эффектное и умное кино, показывающее, например, что классический хоррор неизбежно требует мужских ролей и большого кричащего женского рта.
(Е.И.)
Однажды в Мельбурне: «По волчьим законам» (2010)
реж. Дэвид Мишо
После маминого передоза 17-летний Джошуа Коди отправляется жить к бабушке (богоподобная Джеки Уивер) и ее сыновьям. Джей теперь хорошо кушает, бабуля в нем души не чает, но жизнь проще не становится, ведь все дядья паренька — члены ОПГ. Местному отделу по борьбе с организованной преступностью, отличающемуся беспринципностью, безнаказанность семьи Коди порядком осточертела, так что на улицах Мельбурна разворачивается настоящая война. А Джей погружается в мир, в котором такие базовые понятия, как доверие или безопасность, не существуют.
«По волчьим законам» — вольное переложение Дэвида Мишо реальной истории семейного клана Петтингилл, наделавшего немало шуму в Австралии в конце 80-х. Однако если у оззи про эти события каждый кенгуру знает (в 90-х про Петтингиллов целых два сериала сняли), то жители других стран исторический контекст не считывают. Однако инструментарий Мишо работает сразу на нескольких фронтах, поэтому и сам фильм в состоянии заарканить аудиторию с самой разной оптикой. Историческая подоплека и попкультурные отсылки для своих, динамичная подача и сложные сюжетные вывихи для падких на все остросюжетное, холодный и созерцательный драматизм для ценителей сложных щей и эмоционального накала. Последнее — особенно характерно как для Мишо, так и для австралийского кинематографа в целом: если оззи снимают триллер, то они будут давить на окружение и локации, пока пыль от дорог и высохших криков не полезет через экран. Сам же постановщик впоследствии выкрутит ручку драматизма на максимум в своем «Ровере» (2014).
По фильму впоследствии написали книжку и поставили целый сериал с Эллен Баркин, отсыпали всевозможных наград, а сама картина неизменно красуется в любых топах, посвященных крайм-драмам и триллерам. И это не за красивые глазки или яркий каст (хотя и без него никуда), а за постановку. Дэвид Мишо стоит того, чтобы его смотреть и пересматривать. Скажем, вот прям в этот же уикенд.
(М.Б.)
