[КПД] #31: «Опыт гипнотический, потусторонний, шаманский»
Харрисон, Голд, Касл и Файгелфелд — занятная компашка для разношерстной аудитории.
[Культура Потребления Домашнего] Бандероль #28
Прошла целая неделя февраля. С такими темпами до конца зимы остается всего ничего — а мы и рады. Чтобы было не так скучно ждать тепла, мы снова с подборкой: старое кино, старая музыка и комиксы — путь и не старые, но тоже меланхоличные.
Начать получать письма раньше, чем они появляются здесь, можно кликнув по ссылке (или этой красивой картинке с рукой).
Двигатели [внутреннего культурного потребления] этого выпуска: Ева Иванилова, Дарья Жирнова, Кирилл Горячок, Сергей Сергиенко
Музыка 🎷
Портрет художника в зрелости: George Harrison — Living in a Material World (1973)
Распад группы Beatles весьма благоприятно сказался на карьере Джорджа Харрисона, который много лет ощущал себя в тени Леннона/Маккартни. В то время как творческой и авторской энергии у него было не меньше. Все накопленные им за то время произведения, так или иначе, вошли в трехдисковый All Things Must Pass — сборник самой красивой и чувственной религиозной музыки на свете. Харрисон вложил в эту пластинку все силы, треки шлифовались месяцами, а в записи принимали участие многие значительные люди от Эрика Клэптона и Ринго Старра до Фила Спектора и Джинджера Бэйкера.
В отличие от монументального предшественника, Living in a Material World куда более скромный на вид, более интимный альбом. Харрисон записывал его практически в одиночку, большинство треков — небольшие и трогательные акустические баллады об одиночестве в материальном мире без духовности и ощущения близости Бога. Духовный поиск Харрисона к моменту записи альбома подошел к своеобразному пику. Если до этого он немного стеснялся издавать синглом откровенно религиозный My Sweet Lord, то здесь у музыканта не осталось никаких страхов относительно мнения окружающих. Харрисон вполне поверил в свои силы проповедника, чей инструмент гитара и рок-н-ролл, и одновременно осознал, что это и единственный способ выразить себя и свои переживания. Поэтому строки, вроде «Бог сказал, если ты не даешь любовь, то ты ее и не получишь» оформлены здесь в безумно обаятельные и трогательные песни, в которых не слышно и доли снобизма или осуждения «неверующих». Здесь по-прежнему обитает ироничный битловский дух, в особенности в прямом наследнике песни Taxman — Sue Me, Sue You Blues, где Харрисон высмеивает судебные тяжбы, сопровождавшие распад любимой группы.
С его почти наивной искренностью Харрисон выступает в Living in a Material World как поразительно цельная личность: с одной стороны, он все еще ищет «спасения», но с другой уже постиг высшей степени внутренней свободы от этого самого «материального мира». Проще говоря, это пластинка свободного человека, которому не чуждо ничто божественное.
(К.Г.)
Комиксы 🎃
«Командование боится, что я в депрессии»: Томас Голд, «Лунный коп» (2016)
Чаще всего Тома Голда знают по коротким стрипам про литературу, которые он пишет для газеты Guardian. Стрипы действительно забавные, с легкой ноткой грусти, но куда интереснее Голд раскрывается в более крупной форме: фирменные меланхолия и остроумие остаются на месте, но идеи раскрываются шире и глубже.
«Лунный коп» — кажется, последнее крупное произведение автора на сегодня. История повествует о, возможно, последнем лунном романтике: спутник Земли колонизирован, но человечество столкнулось с тем, что на Луне откровенно скучно. Почти всю работу выполняют роботы, и все больше людей отбывают образно на Землю. Само собой, что стражу правопорядка в таких условиях толком и не развернуться: как предотвращать преступления, если их попросту нет?
Тонкое и очень медленное произведение можно проглотить за десяток минут — или растянуть на часы, все зависит от восприятия. Главное в комиксе — это щемящая тоска и грубое столкновение с реальностью: да, мы рвемся в космос, исследовать миры, но что если там… скучно? Ну и как высказывание об одиночестве человека комикс тоже здорово работает, особенно на просторных кадрах с и без того небольшим человечком.
Коп компактен и минималистичен в форме, но удивительно глубок в содержании: эмоции передаются буквально парой штрихов, смыслы зашиты в, казалось бы, почти пустом кадре. Подлинное мастерство — пусть и с налетом грусти.
(С.С.)
Кино 🎬
The Hills Are Alive: «Hagazussa» (реж. Лукас Файгелфелд, 2017)
В избушке где-то в Альпах живет со своей мамой девочка Альбрун. Вокруг избушки — темный лес, все замело снегом, а тут еще маму одолела непонятная болезнь, на теле выступают язвы, поведение становится то ли просто нестабильным, то ли и вовсе бесовским.
Годы спустя Альбрун — тоже мать-одиночка. С младенцем наперевес ведет хозяйство, собирает хворост, доит козу, выслушивает крики мальчишек (в деревне ее считают ведьмой), странные речи соседей и иногда — собственные галлюцинации (или что-то нестабильное.. или что-то бесовское).
На поверхности “Ведьмы” (Hagazussa) Лукаса Файгельфелда конечно просят сравнения с недавней “Ведьмой” (The VVitch) Эггерса: и стилем, и историческим антуражем. Но там где во второй семья была основным источником страха, в первой ужас — это ты сам и окружающая тебя пустота. Героиня то идет по безлюдному лесу, то смотрит на бесконечные горы, то сосредоточивается на своих ощущениях до такой степени, что входит в подобие транса. Вопрос остается в том, как далеко может зайти такое слияние и чем оно грозит.
Что замечательно, для Файгельфелда фильм стал дипломной работой и сделан на краудфандинговой базе. При этом картинка оказывается фантастической красоты с эффектными, почти сказочными пейзажами, суперкрупными ощущенческими планами, а за саундтреком следит группа MMMD (Mohammad), музыку которой описывают как “церемониальный опыт физического звука” и “chamber doom”. Медленное движение в кадре, сочный, затапливающий звук — опыт гипнотический, потусторонний, шаманский — можно выбирать любое слово, не промахнешься. От этого в фильме совершенно теряется еще и ощущение времени, так что опыт зрителя частично совпадает с опытом героини, которая ест грибы, колдует, слышит голос матери, сама повторяет ее шаги и медленно разрывает связь с окружающей реальностью чтобы наладить связь с чем-то новым.
(Д.Ж.)
Кроннебрег+Мельес: «Тинглер» (реж. Уильям Касл, 1959)
Женатый на богачке-изменщице патологоанатом (звезда хорроров 1950-х Винсент Прайс) исследует необычную теорию страха: внутри испуганного человека появляется паразит, который ломает позвоночник, если жертва не закричит. Патологоанатом видит монстра на рентгене казненного убийцы и начинает искать способ продолжить исследования. Сначала он думает о коте или собаке, но потом решает напугать свою жену, потом себя и, наконец, глухонемую супругу владельца кинотеатра. Всех, включая себя, он «пугает» еще мало кому известным ЛСД. Эксперименты заканчиваются тем, что монструозный слизень Тинглер оказывается на столе патологоанатома. Тот, конечно же, и не предполагал, чем оно обернется.
Этот смешной ужастик с неуклюжим слизнем на толстых лесках будет весело смотреть хоррор-фанатам и полезно тем, кто интересуется историей кино. «Тинглер» — это первый фильм, в котором употребляют ЛСД, снятый за десять лет до «Трипа» Роджера Кормана. Но главное то, что в этом проекте голливудский шоумен Уильям Касл продуманно соединил раннее кино аттракционов и сюжетные ужасы. Мечтавший о кинореволюции режиссер считал, что совершить ее можно, если соединить нарратив с трюковыми приемами в духе Мельеса. «Тинглер» открывается тем, что Касл лично разрушает границу между экраном и зрителем: он появляется вместо вступительных титров и говорит, что считает своим долгом предостеречь зрителей, что некоторые физиологические реакции, которые будут испытывать герои фильма на экране, будут также впервые в истории кино испытывать и некоторые зрители в зале. Перед сеансами Касл подсоединял кресла к маленьким самолетным двигателям, оставшимся со Второй Мировой, чтобы кресла вибрировали во время самых напряженных сцен. Как и героям фильма, зрителям полагалось кричать — только так можно защититься от странной вибрации и, в конечном счете, от Тинглера. Чтобы все помнили об угрозе, специально записанный голос Винсента Прайса напоминал: «Кричите, чтобы выжить!» Весь этот интерактив должен был работать как аттракцион глубокого кинематографического опыта и заодно отсылать к мифу про первых кинозрителей, выбегавших из залов с паническими воплями. Веря в раннее кино, Касл заставил Джудит Эвелин, играющую глухонемую, выдать чуть ли не дрейеровскую Жанну д`Арк (правда, под ЛСД). А еще раскрасил текущую из крана воду красным цветом, чтобы зритель черно-белого «Тинглера» поверил — тут явно кого-то кроет, не меня ли?
(Е.И.)
