[КПД] #22: «Это такое морализаторство и скепсис или скреп всё же не завезли?»
Альдо Нове, Томас Азье, документальный Джексон и говночлены Кроненберга
За окном снег, а внутри как всегда тепло — и совершать ошибку совсем не хочется. Снова и вновь о том, чем заняться, не выходя из дома: итальянский хоррор и дэт-метал, неизвестные супергерои и герои более приземленные, дадаистские эксперименты и злобные говночлены — список, само собой, не полный.
Получать письма счастья, если вы пока боитесь и еще не подписались, можно кликнув по ссылке (или это красивой картинке с рукой).
Двигатели [внутреннего культурного потребления] этого выпуска: Максим Бугулов, Ева Иванилова, Михаил Моркин, Денис Салтыков, Сергей Сергиенко, Алексей Филиппов
Литература📜
«Итальянский экстрим»: Альдо Нове «Супервубинда» (1996)
В 1996 году один двадцатидевятилетний итальянский поэт-марксист придумал ребяческий псевдоним Альдо Нове (буквально — Альдо Девятка) и всполошил литературную Италию жесткими кровавыми рассказами «Вубинда: Истории без счастливого конца». Точнее, не всполошил, а продолжил шокировать: в том же 1996-м, но чуть ранее Альдо Нове напечатался в книжке «Молодые каннибалы: Первая антология экстремального хоррора», которая подсказала критикам, как назвать новое литературное течение. Метод «молодых каннибалов» описали как вдохновленный Тарантино pulp или “splatter” fiction — лингвистически экспериментальное, но понятное письмо, которое ищет способы зафиксировать ужасный мир цифр, насилия, быстрых товаров, теленовостей, блеска и нищеты.
«Супервубинда» (так сборник переименовали в 1998-м) — это короткие гипернатуралистичные тексты, которые начинаются то с приветствий персонажей, заботливо сообщающих, сколько им лет и кто они по гороскопу, то взрывными пассажами вроде «Мать обнаружила, что я держу говно в тумбочке». Обычные львы, овны и козероги обязательно чем-то да выделяются — один изобрел «мордорубку», другая уверена, что «child» по-английски значит «демон». Эти люди думают вслух, делятся историями разной степени значимости и вменяемости, которые, сливаясь в хоровую живую речь, дают голос повседневному времени. Тому же служат вкрапления про беженцев из Руанды, и смешные пародии рекламных буклетов: «рекомендуем обратиться к серии стеклянных шариков «Покойный Феллини, припорошенный снегом». Здесь легко увлечься острым языком и резкими образами: повсюду ругань и гротеск, «ссаки и дети в какой то липкой параше». Невероятное везение, что переводчик Геннадий Киселёв сумел воссоздать это нервное веселье: в русском переводе итальянский жаргон передан невообразимыми неологизмами и текучим разговорным синтаксисом — да так здорово, что, кажется, будто между русским и итальянским никакой пропасти нет: «Когда отрезанная голова Микелы скатилась мне в руки, чего то там шмякнуло, и заглох музон».
(Е.И.)
Музыка🎷
Инфекционная агония: Chronic Hate — Worst Form of Life (2018)
Венецианские Chronic Hate рубят дэт с середины нулевых, но за это время напридумывали лишь на два полноформатника. В этом году как раз вышла последняя пластинка итальянцев — Worst Form of Life.
Но время Chronic Hate зря не теряли: за первую же минуту слышно, что чуваки долго дорабатывали стиль и звучание. Плотные, слегка лязгающие риффы накатывают яростно и технично. Не отстают от них и ударные: рисунок пестрит обилием двойной бочки и бластбитов, периодически вдавливая качающим грувом и брейками. Бас вторит драм-партиям и тяжелым ковром тянет саунд на глубину. А сверху звучит крепкий гроул, в наиболее задорные моменты срываясь на протяжный скрим.
Традиционно для жанра, в текстах преобладают темы болезни (в том числе — метафизически), смерти, повреждения и агонии. Даже названия треков выдержаны в едином концепте: тут и там мелькают «заражение», «инфекционный», «паразиты», «болезнь», «отвращение». Комический гротеск, свойственный многим современным исполнителям — это не про Chronic Hate. Они выдерживают максимально серьёзный тон, изо всех сил пытаясь погрузить слушателя в негативную, неуютную, физически давящую атмосферу. Одновременно с этим в уши бьёт очень качающий саунд, разбавляя враждебность концентрированным кайфом.
10 треков подогнаны друг к другу, как патроны в обойме, и доставляют отборный итальянский дэт. Этот небольшой мир, созданный худшей формой жизни, поможет сжечь как минимум несколько вечерос, оставляя заметные издалека чёрные отметины на музыкальном горизонте.
(М.Б.)
Результат эксперимента в ожидаемых пределах: Thomas Azier — Stray (2018)
Следом за несколькими ЕР Азье разродился полноформатной пластинкой, уже третьей в своей карьере. И вновь звучание иное в сравнении с предыдущими двумя: на первый взгляд может даже показаться, что музыкант все еще находится в поиске собственного стиля. Это, конечно же, не так: главный нюанс в том, что все эксперименты проходят в рамках заданного вектора, и узнать фирменные нотки можно без особого труда.
В этом кроется какая-то особенная магия Азье, эдакого современного Дэвида Боуи: опережать тренды, создавать собственные и оставаться при этом верным себе может далеко не каждый — тем более в рамках популярной современной музыки.
Первая пластинка была чистой электроникой, вторая отходила от этого в сторону живого звука. Третья работает на оба фронта, что прекрасно слышно по той же Echo с ее засемплированными ударными и «заедающей» гитарой, создающей интересное настроение. Меланхоличная и акустическая Smoke сменяется более динамичной и электронной Hymn. В поддержку альбома выходили и видео, довольно нетипичные для предыдущего творчества: по всему видно, что Азье уходит в область экспериментирования и ему это очень нравится.
Между альбомами было всего-то немногим больше года перерыва, так что вдвойне интересно, что именно случится дальше.
(С.С.)
Кино🎬
Лекарство против морщин: «Они никогда не станут старше» (2018), реж. Питер Джексон
Джон Рональд Руэл Толкин всегда отрицал, что в сказке «Хоббит» зашифрован экзистенциальный ужас Первой Мировой, хотя многие его реплику игнорируют — в том числе и Питер Джексон, растянувший небольшую повесть на эпическую трилогию, духом большого сражения очевидно зараженную. Символично, что сразу после эпического пересказа Первой Мировой, он взялся за документальное (к тому же — монтажное) кино, и собрал из ранее невиданных хроник портрет целого британского поколения, озвученный их мыслями о подготовке, войне и возвращении в мирную жизнь. Саму картину режиссер посвятил своему прадеду, оказавшемуся среди тех молодых сорвиголов, которые пошли на войну как на праздник, освобождаясь от мучительной рутины накатывающей взрослой жизни.
Этой негероической бытовухой лента Джексона и подкупает — против пафосного заглавия из хрестоматийного для британской культуры стихотворения Лоуренса Биньона «Павшие»; против дифирамбов обычному монтажному кино (не самому выдающемуся поджанру дока), которое не привлекло бы и треть внимания, которое получило, числись в титрах фамилия другого режиссера, а не Питера Джексона; наконец, против мнимого технического мастерства, которое оборачивается неловкой раскраской кадров в духе российского расцвечивания черно-белой классики и крипово дорисованных при помощи нейросетей фрагментов.
Символично, что в «Они никогда не станут старше» дублируется военный дуализм: с одной стороны — это выставка новейший технологий, с другой — ода человеческому духу. Как и на войне, технологическая часть здесь в каком-то смысле вызывает ужас, смешанный с восторгом, а настоящим достоинством в итоге оказывается человеческое: реальные истории про то, как шестнадцатилетние юнцы рвались в бой, мечтая покинуть скучные города и веря, что война промчится быстро; реальные истории про то, как на фронте срали дюжиной в одну яму; реальные истории, как мясорубка войны реально оказалась мясорубкой, а газовая атака — репетицией апокалипсиса; наконец, реальная история про то, как люди вернулись с войны, но героический образ солдата не успел родиться в массовом сознании, поэтому все эти юные умы, кто выжил, остались без дела. (О чем регулярно напоминал в романах Эрих Мария Ремарк.)
В итоге Джексон энергично и старательно запаковал все уже известные идеи про Первую Мировую (в том числе и глазами британцев), добавив важной человеческой фактуры, которая и составляет ключевое достоинство фильма. Для английской и немецкой части война началась на сутки позже, потому что в день объявления военных действий они устраивали званный ужин, не подозревая о смене вектора истории. Для английских подростков стало откровением, что пленные немцы — такие же люди, как и они: превратное отношение к другим нациям не уничтожили ни глобализация, ни интернет, а в начале XX века в этой роли выступала война.
И в этом смысле главная мысль «Они никогда не станут старше» — как бы Джексон ни давил на гуманизм и ужасы войны, манипулятивно впиваясь камерой в покалеченные тела, — в том, что война заменяла человечеству многие процессы. Взросление, знакомство с миром, даже эскапизм. Наконец, пресловутый интернет — военная разработка, и это благодаря нему, вероятно, никогда не станем старше уже мы, поколение мемов и беспорядочных знаний.
(А.Ф.)
Апокалипсис говночленов: «Судороги» (1975), реж. Дэвид Кроненберг
В 1975 году начинающий канадский режиссер Дэвид Кроненберг выпускает фильм «Судороги», на который перед этим получил деньги государства. В семидесятых англоязычная канадская интеллигенция испытывала националистические настроения и надеялась на появление писателей и режиссеров, которые в своих произведениях определят нацию в противовес США. Кроненберг в этом контексте снял хоррор о сексуальной революции, рабочим названием которого было «Оргия кровавых паразитов». Критики там надежд для канадской нации не обнаружили, посетители кинотеатров фильм оценили, а парламенту пришлось отдельно обсуждать возможные последствия «Судорог» для общества.
Действие происходит в квартирном комплексе, где стремительно разворачивается апокалипсис: помешанный на идеях сексуальной революции ученый раздражен тем, что раскрепощение происходит слишком медленно, и стремится вывести специальных паразитов, которые станут заселяться в человеческий организм и повышать одновременно либидо и агрессию. Получившиеся существа визуально похожи на пенисы, слепленные из фекалий. Разумеется, они выходят из-под контроля и начинают атаковать зажатых канадцев, провоцируя оргию, в которой эрос и танатос — одно и то же. В «Судорогах» есть и похотливо-агрессивные старушки, и сексуально активные мать с маленькой дочерью. Всё происходящее ведет к апокалиптическому финалу, заставляя зрителя гадать: это такое морализаторство и скепсис или скреп всё же не завезли? Интерпретировать происходящее как сексуальный хэппи-энд для человечества или как мрачное предостережение в духе «бунтари доигрались» — вопрос открытый (особо интересующимся следует сразу переходить к «Автокатастрофе» (1996), которую Кроненберг в полушутку назвал продолжением «Судорог»). А что однозначно, так это то, что атакующие людей паразиты-говночлены — формула отличного кино уже на уровне задумки.
(Д.С.)
Я был кинокомиксом до того, как это стало мейнстримом: «Неуязвимый» (2000), реж. М. Найт Шьямалан
Когда «Неуязвимый» вышел на экраны в 2000 году, он не нашел большого отклика среди зрителей и критиков. Все ждали, что М. Найт Шьямалан снимет мистику в духе «Шестого чувства» (маркетинговая кампания Disney этому только способствовала), а супергеройское кино не успело зарекомендовать себя в качестве культурного феномена. Между тем «Неуязвимый» вполне может претендовать на звание одного из лучших фильмов о супергероях ever. Особенно в поджанре origin story. Хотя, как и большинство работ Шьямалана, «Неуязвимый» требует от зрителя веры в весьма неправдоподобные обстоятельства, фильм предвосхитил моду именно на условно реалистичные супергеройские драмы вроде «Темного рыцаря» или «Логана». Простой филадельфийский охранник Дэвид Данн (Брюс Уиллис) выживает в страшном крушении поезда. Более того, на нем не остается ни царапины. Сразу после инцидента на мужчину выходит загадочный и хрупкий знаток комиксов Элайджа Прайс по прозвищу Мистер Стекло (Сэмюэл Л. Джексон), который уверен, что Дэвид сверхчеловек. Сначала Данн отнекивается, но вскоре и сам понимает, что никогда не болел даже простудой. С одной стороны, Шьямалан использует комиксные тропы, чтобы поговорить о невозможности существования добра и зла друг без друга. С другой стороны, не меньший интерес кино представляет, как история о неудачнике, который всю жизнь чувствовал, что занимается не своим и делом, а, разменяв пятый десяток, наконец-то нашел себя. Ведь иногда достаточно просто придушить оранжевого маньяка под драматичные скрипки Джеймса Ньютона Ховарда, чтобы обрести внутреннюю гармонию
(М.М.)
Леонид Филатов, рок-н-ролл и милиция: «Город Зеро» (1988), реж. Карен Шахназаров
Алексей Варакин, инженер с московского машиностроительного завода, приезжает в сырой безымянный городок, чтобы решить вопрос с поставками кондиционеров. На заводе, куда он тут же идет договариваться об изменении задней стенки, чёрти-что начинается с порога. Секретарша как ни в чем не бывало работает абсолютно голой, а директор не в курсе, что главный инженер восемь месяцев как умер. После встречи, смущенный безалаберностью и наготой Варакин идет обедать в пустой ресторан — спешит на обратный поезд и заказывает все, что есть. Странноватый официант приносит бонусный десерт и требует немедленно попробовать, обещая, что иначе повар покончит с собой. Варакин отказывается от монструозного торта в форме его собственной головы (даже усы точь-в-точь) и становится свидетелем суицида повара. Скоро весь город начинает убеждать скромного уравновешенного инженера, что его настоящее имя Махмуд, а погибший повар приходился Махмуду отцом.
Этот позднесоветский «Твин Пикс» Карена Шахназарова рассказывает страшную и смешную историю о том, как нагло и просто можно пороть убедительную чушь. Абсурд растет в геометрической прогрессии — вот уже директор местного краеведческого музея насильно таскает Варакина по подземной выставке с восковыми фигурами (их играли музыканты из «Коррозии металла» и «ДИВ») и вещает, как молодой Сталин толкал в городишке тосты про рассвет, как город был основан троянцами и потерянным римским легионом. Голубые уставшие глаза Леонида Филатова, играющего беднягу-инженера, въедаются в непознаваемые местные порядки, похожие не то бюрократический произвол, не то на бесовщину. Один жуткий мальчик (редкий хороший отечественный ребенок-актер) скажет Варакину, что тот никогда не уедет из города и умрет в 2015-м. В этом году «Городу Зеро» исполнилось тридцать лет — самое время для торта.
(Е.И.)
Видеоигры 👾
Когда форма важнее содержания: «Beckett» (2018)
Тихое покашливание, стакан с виски и гулкое одиночество в обрамлении безумного коллажа в стиле дадаизма — таким предстает Beckett перед игроком. Штучный, экспериментальный проект, дающий действительно уникальный опыт не только в визуальном плане (хотя, конечно, визуал тут определяет настроение больше всего): тяжеловесные словесные конструкции, зашкаливающее количество метафор, планомерное развитие героя и общее настроение задают довольно депрессивный тон всей истории.
Визуальный ряд под стать: торговцы в виде монет, бармен в виде странноватой маски, молодые влюбленные в образе мотыльков-однодневок. Никаких голосов, но звук есть: сам Беккет только покашливает, флиртующие девушки издают звуки поцелуев, а правительственные агенты — крайне неприятный скрежет. Кадры сменяются как в старых камерах: слышен характерный звук сматываемой пленки, объектив заново выбирает ракурс. А сюжет рассказывает о частном детективе с ворохом проблем в прошлом, которые приводят к нестабильному настоящему и невероятно туманному будущему. Он вроде как ищет пропавшего сына одной клиентки, но на деле все, конечно же, окажется куда сложнее. И печальнее.
Знакомиться стоит хотя бы ради невероятно стильного оформления и безумного мира, находящегося где-то на стыке воображения и реальности. Вопросов будет много, но ради них все и задумывалось.
(С.С.)
Ссылки недели ⌨
- Никита Лаврецкий рассказывает, как появлялся и развивался поджанр десктоп-хоррора — от гиков и эмо-бисексуалов до Бекмамбетова,
- Немного подробностей о жизни скончавшегося Стэна Ли,
- Подробная рецензия на ремейк «Суспирии» от Алексея Филиппова,
- Фантасстически удивительный ремейк первого Шрэка более чем от двух сотен аниматоров.
