ПОЧЕМУ ДЖОН КАССАВЕТИС ТАК НЕЗАВИСИМ?
Так вышло, что американское кино, известное своей студийностью, «породило» и одну из главных икон независимого кино — Джона Кассаветиса. Поговорим немного о том, что сделало Кассаветиса режиссером, из чего сотканы его фильмы и при чем тут пульс.
Согласно теории авторского кино, сам режиссер равняется созданной картине, и даже события на экране можно срифмовать с пережитыми моментами жизни её создателя. Кино Кассаветиса (и, соответственно, его собственная жизнь) — это сплав нервов, джаза, любви, истерик, смеха, сиюминутности, разрывов, болезненности и притягательной надломанности. Все это дало киномиру фигуру Джона Кассаветиса — отвергнутого актера и андеграундного (по духу) драматурга, ставшего оплотом независимого кино США.
Независим Кассаветис сиюминутностью, импровизационностью кадра, но не от истории. Лишь кажется, будто его сюжеты спонтанны, а герои случайно зашли в бар выпить и познакомиться с девчонками. Нет. В кадре Кассаветиса — как и в жизни — малейшая спонтанность является штрихом выверенного режиссерского пера, которое создает характеры и встречи, Тени и Лица, на которые направляет камеру, чтобы те, словно в первый раз исследуя местность, сталкивались друг с другом, шутили, скандалили и влюблялись. Это и есть пульс жизни, который Кассаветис смог невероятно точно перенести на пленку.
Ведь Кассаветис знал то, о чем он снимал. Не всегда знал как снимать, но о чем — совершенно точно. И оно не подходило под студийные лекала. А еще Кассаветис отлично понимал, какое место занимал в мире . Не попавший в актерскую группу Ли Страсберга и создавший собственную драматическую студию, вынужденный зарабатывать деньги на собственные фильмы съемками у других режиссеров Кассаветис обрел невероятный опыт, который лег в основу его работ. Он отказывался работать на студиях (за исключением двух неудачных примеров), но очень хотел снимать фильмы. Широко известна одна история. На одной из радиопередач, Кассаветис, к тому времени ничем не выделяющийся актер массовых сцен, предложил слушателям скинуться на его фильм, что подтвердило бы его тезис, что «кино нужно просто брать и снимать». К концу передачи была собрана сумма в две с половиной тысячи долларов, на которые Кассаветис снял «Тени» — культовую кинокартину, наполненную джазовыми ритмами, волнующей недосказанностью и фривольностью манхэттенских улиц. Большого финансового успеха фильм режиссеру не принес, но создал тому имя, которое звучало в мире кино все чаще и чаще.
ЗАЧЕМ КАССАВЕТИСУ ДЖИНА РОУЛЕНДС В КАДРЕ?
Вопрос риторический, стоит лишь увидеть, как эта актриса, а по совместительству и жена Джона Кассаветиса, существует в кадре. Кассаветис переносит пульс жизни на кинопленку, а белокурая Роулендс — апогей нервозности и хаоса, своим темпоритмом подчиняющая камеру и зрителей. Впервые она появилась у Кассаветиса в «Лицах». Если «Тени» — это джазовое и атонально-аритмичное течение моментов, то «Лица» — это фильм об эмоциях и пульсации жизни. Созданный с большим преобладанием крупных планов и снятый в квартире самого режиссера, фильм повествует о разрыве отношений и беспорядочных поисках новых ощущений. Это ненавязчивое, но цепляющее и ироничное действо, лицом которого стала Роулендс, игравшая одну из главных ролей.
Бенефисом исполнительского мастерства Джины Роулендс под руководством Джона Кассаветиса стали два фильма 1970-х годов — «Женщина не в себе» , описать который можно цитатой из синопсиса, приведенного в книжке «Сеанса» о Кассаветисе — Мейбл ведет себя крайне странно и муж собирается отправить ее в психбольницу; и «Премьера», едва ли не лучший фильм о театре, который частично процитировал Педро Альмодовар в своей работе «Все о моей матери». Одним словом, жена, муза и главная актриса в жизни Кассаветиса идеально воплощала его взгляды на сущность кинематографа. “Прекращай играть, будь человеком” — кредо его режиссерского стиля, а Роулендс он знал как человека лучше всех.
КАК КАССАВЕТИС СТАЛ КУЛЬТОВОЙ ФИГУРОЙ?
Джон Кассаветис довольно долго находился на виду, но все время на второстепенных ролях. Он словно постоянно был в баре, названном «Американское кино», но сидел чуть поодаль, в уголке, рядом с обворажительной женой и постоянно пополняющимся стаканом с виски (Кассаветис страдал алкоголизмом и умер от цирроза печени). Но голосил оттуда столь громко и столь искренне, иногда плаксивым голосом цитируя строчку-другую из какой-нибудь пьесы Ибсена, а в другой раз сбивчиво и едва членораздельно выкрикивая куплет наспех сочиненной песни, перемешанной ругательствами, что волей-неволей привлекал внимание (он стал лауреатом Венецианского и Берлинского кинофестивалей и трижды номинировался на Оскар) и вынуждал более молодых людей то и дело подходить к его столику за советом, а то и просто посмотреть и послушать — людей вроде Мартина Скорсезе, Джима Джармуша, Педро Альмодовара или Нанни Моретти. Советы он, конечно, давал, да и выслушать мог, но с лица его не сходила едкая полуулыбка, что придавало его фразам дьявольское и острое звучание. Так что же он снимал? Что же он говорил?
“Все, что происходило ранее, является импровизацией”, — так гласит финальный титр дебютных «Теней» Кассаветиса.
Ещё больше любопытного в Телеграм-канале:
