Медиапсихоз
Как мы социально-приемлемо сходим с ума благодаря СМИ
Борьба идеологий
Громкий случай убийства студентки Бауманки и последующего самоубийства ее убийцы-студента в январе 2018-го года поднял очередную волну рассуждений в медиапространстве. Одни степенно рассуждают о том, кто виноват “на самом деле” и как это исправить в будущем. Другие постят полуобнаженные фотографии себя с целью показать, что “это не повод убивать” людей — и где здесь важный месседж, где циничный капитализм, а где социально-приемлемый эксгибиционизм, совершенно неясно. Третьи до исступления спорят друг с другом в социальных сетях, у кого жизнь хуже — у женщин под неким патриархатом современного общества или у мужчин, причем неясно, под тем же патриархатом, под другим или все-таки матриархатом. В чем обе стороны совершенно согласны, так это в том, что всегда можно упростить сложную систему социальных отношений до ряда простых правил и иметь полностью внешний локус контроля. Кто-то перекладывает всю ответственность в ситуации на жертву, и готов защищать преступников до конца — жаль только, что число преступников от этого не уменьшается. Другие готовы отрицать абсолютно любую роль жертвы, включая ее знание о серьезных проблемах и ревности своего сожителя, и чуть ли не ее намеренные издевательства над ним. Любая попытка заикнуться о роли жертвы называется “виктимблеймингом” и уничтожается с фанатичностью инквизиции, хотя ответственность и роль являются совершенно разными понятиями. Кто-то решил переложить бремя вины на ментальные расстройства, с готовностью клеймя всех больных “нелюдьми” и еще больше усиливая стигматизацию психиатрических проблем в нашем обществе. При всем этом, люди, обсуждающие личности жертвы и преступника, не имеют ни малейшего понятия, каково близким и знакомым умерших читать все эти бесконечные комментарии, хэштеги и “мнения”. Да и вряд ли комментаторы сильно волнуются по этому поводу, особенно при условии полной поддержки СМИ ради лайков и просмотров. Вдобавок, абсолютно все вкладывают свой собственный смысл в используемые концепции — тот же заезженный патриархат с легкостью меняет свое определение в зависимости от идеологий говорящего, его оппонента и конкретной ситуации. Агенты противоборствующих идеологий совершенно не видят, как их слова и действия противоречат их же декларируемым ценностям.
В такой ситуации людям почему-то трудно уйти от рассуждений на уровне детского сада “убивать это плохо” или “нельзя постить обнаженку”, насколько бы сложными концепциями они не пытались прикрываться. Может, это и логично, если предположить, что целью не является изменение социального порядка, если здесь вообще существует какая-либо цель. Думаю, что характер подобных обсуждений — агрессивное перекидывание мнениями и нежелание найти общий язык — является симптомом гораздо более глубинных процессов. На самом деле, все мы уже давно сошли с ума и живем в коллективном психозе, который связан с работой СМИ и вообще существованием медиапространства. А наши потуги обсудить социально-значимое событие являются отчаянной попыткой бегства от этого медиапсихоза — попыткой, которая приводит нас в еще более угнетающее состояние, чем то, откуда мы убежали.
Столкновение двух опытов — непосредственного и передаваемого
В Москве в 2017-м году было зарегистрировано 315 убийств. Из них я могу вспомнить от силы три-четыре, потому что там были убиты то ли дети, то ли женщины, и все это подробно освещалось СМИ с характерным садистическим удовольствием смакования страданий жертв. Пользуясь похожей тактикой, можно сказать, что если вы каждый вечер перед сном будете думать, что сегодня в Москве убили еще одного человека, то вы будете достаточно редко ошибаться — всего лишь раз в неделю.
Конечно, это никого не волнует — потому что СМИ про это не пишут, и потому что у людей работают взрослые психические защиты вроде вытеснения. Точнее, пока еще работают.
Сегодняшний человек живет в двух условных “мирах” — в непосредственно-переживаемом мире вокруг него и образе мира в медиапространстве, который создается СМИ и другими медиа вроде социальных сетей. Центр сознательного — Эго — соединяет информацию из обоих миров, обрабатывает ее и интегрирует в те истории о реальности и Я, что человек рассказывает себе. С их помощью человек формирует свою собственную идентичность и понимание действительности. Именно здесь и находятся корни медиапсихоза, который связан с тремя факторами: противоречивость информации, постоянство воздействия и сенсационализм.
Представьте, что вы ребенок и сидите на даче у своей троюродной тетки по отцовской линии второй мачехи. Вы насытились, но вам говорят “нет, ты еще не голодный/голодная” и насильно заставляют вас есть. Такая изощренная пытка продолжается пару месяцев, пока родители не забирают вас из этого кошмара, который удивительно часто встречается в клинической практике. Какой смысл выносит человек из подобного взаимодействия? Что он не может доверять своим собственным сигналам тела и бессознательного, своему собственному опыту. Сам фундамент всей его личности подвергается разрушающей критике, когда приходят в противоречие развивающаяся способность осознавать свои потребности и влияние внешней авторитарной фигуры.
Примерно аналогичная ситуация происходит с медиа — переживая в своей повседневной жизни одно, человек постоянно сталкивается с настойчивым утверждением, что его жизнь в реальности совершенно иная. “Жизнь налаживается” — особенно на грязном разбитом дворе с одними и теми же алкоголиками в течение двадцати лет, или в виде уменьшения реальной зарплаты, которую трудно не заметить. “Женщины не играют роли в науке” — когда работаешь в преимущественно женском коллективе в компани или лаборатории мирового уровня. “Мигранты не причиняют проблем” — но шведский город Мальме оказывается самым опасным городом, вплоть до регулярных нападений с применением гранат. “Proved at last: Men really are idiots” — спасибо за комплимент. Неважно, что статистика может критически не соответствовать опыту и здравому смыслу. Неважно, что возможны разные степени абстракции и генерализации. Важно восприятие информации человеком. Важна категорическая подача информации, постоянно вводящая человека во внутренний конфликт — ибо информация из медиа и даже гаджеты уже давно являются частью внутреннего, а не внешнего мира. Фриды Софии не было в реальности. Но было отношение к Фриде. Что, если в медиареальности утверждается, что Фриды нет, а она стоит рядом? И как человеку доверять СМИ после одного-двух таких случаев? Но люди вынуждены забывать про недостоверность СМИ, вводя самих себя в заблуждение, ибо слишком глубоко погружены в процесс медиапсихоза.
Постоянство воздействия противоречивой информации усиливает сомнения в собственном опыте, заставляет запоминать транслируемый образ мышления и вытеснять свой собственный. Постоянство информационного давления не оставляет возможности отдохнуть от сообщений медиапространства и придти в себя, отрефлексировать свой собственный опыт. Вдобавок, невозможно дать компенсирующую обратную связь медиа — медиа вечны как боги и неумолимы как рок. Лайк или дизлайк одного человека не может нарушить поток входящей информации, и человек прекрасно это чувствует в глубине души. Тщетность попыток повлиять на виртуальный мир усиливает ощущение преследования, что выражается в агрессивных спорах как в жалких попытках уничтожить хоть кого-то.
И, наконец, сенсационализм, при котором СМИ усиливают сужает фокус внимания и повышает управляемость. Сенсационализм разрушает нашу способность оценивать ценность событий для нас самих. В лучшем случае важность событий в СМИ выстроена так, чтобы служить пропагандистским целям, когда часть новостей не показываются вообще, а части уделяется очень ограниченное время для показа и пространства для рефлексии. Человек вынужден ломать и переделывать свой механизм оценки ценности, особенно в местах, которые противоречат его опыту и внутренним ценностям. В худшем — это полный хаос, уничтожающий саму возможность оценки. Это позволяет еще сильнее усилить зависимость от медиа, поэтому совершенно очевидно, какое направление развитие будет выбрано. Посмотрите на Buzzfeed, Wonderzine или Salon. Они — медиа ближайшего будущего, где новости про убийства, изнасилования и Дональда Трампа находятся по соседству с победами феминизма, объявлениями о новых сериалах с известными голливудскими актерами, рекламой одежды и тестов вида “Выберите овощ и мы скажем, каков размер пениса вашего парня”. Это будет устоявшейся нормой, пока система не рухнет под своей сложностью из-за гиперразнообразия и структурных противоречий, и мы не вернемся к маленьким локальным островкам информации.
Коллапс Эго
В итоге получается совершенно невыносимая ситуация, когда обязанностью Эго становится постоянная интеграция противоречащих друг другу событий, причем ценность этих событий воспринимается как случайная и не соответствующая интуитивной оценке. Это постоянная атака на Эго — и Эго начинает постепенно дезинтегрироваться, поскольку в ситуации постоянного информационного давления и противоречащих сигналов практически невозможно сохранить свою функциональность и вообще целостность Я. По мере дезинтеграции Эго, будет проявляться все больше и больше признаков психоза — потеря способности различать реальность (свой опыт) и фантазии (образ мира, что транслируется через медиа), неспособность к различению Я и объекта (идеология заменяет мышление человека — люди начинают думать ровно так, как им говорят идеология и СМИ), использование примитивных психических защит.
Естественной реакцией на процесс разрушения Эго становится агрессия, пытающаяся восстановить статус-кво и сопротивляться грубому вмешательству в психические механизмы. При этом агрессию невозможно направить на источник, ведь медиапространство — это скорее соблазняющая пустота, которую мы наполняем своими собственными фантазиями, а не конкретный враг во плоти. Как и демократия, медиапространство реализует анонимный авторитет вместо конкретного. И тогда агрессия будет направляться на все хоть сколько-нибудь живые объекты в медиапространстве — будь то критика конкретных представителей СМИ, жертв убийств, преступников или комментаторов с “неправильными” точками зрения, поскольку именно они будут восприниматься как носители разрушающей Эго силы. Злые шутки и уничтожение “неверных” — это попытки выразить агрессию и избавиться от навязчивого шепота, искушающего снова и снова нырять в пустоту изобилия бессмысленного контента, вновь и вновь сталкиваться с чудовищами своих личных мифов. Это бегство, которое приводит обратно — ведь выразить свое отчаянное “НЕТ” можно только в том же вакууме, откуда пришел первичный сигнал. Сигнал, способность игнорировать которого была давно утеряна. Если герои в сказках отвергают первичный зов Судьбы, а потом с трудом принимают его, то сегодняшний человек-медиагерой не может не отвергнуть этот зов. Медиагерой не живет в сказке и никогда не закончит свое приключение — сказка бесконечно живет им, подбрасывая пустые приключения, ведущие в еще более худшие начальные условия: у дракона увеличивается число голов, неурожай длится все большее число лет, а армия врагов с каждым циклом усиливает свою мощь.
Всепроникающая природа медиапространства усиливает отчуждение, подменяя реальный мир опыта. Относясь к себе как к средству генерации контента и поклоняясь репостам и лайкам, мы становимся все дальше друг от друга и от собственного бессознательного, от своих чувств. Это затрагивает и чувство близости к другим, и описанную выше агрессию, которую становится все труднее осознавать и отделять от самих себя. Мы теряем личность и становимся инструментом для создания контента вроде “забавных” комментариев, причём как в коллективных глазах общества, так и — что самое худшее — в глазах самих себя. Несмотря на гибкость психики, это не проходит бесследно. Медиа очень хороши как способ бегства от сострадания и горевания, и работают с эффективностью наркотиков. Из-за постоянной погруженности в коллективные взаимодействия в условиях регрсса, нас отбрасывает на самые ранние стадии параноидно-шизоидной позиции по Мелани Кляйн. Мы утрачиваем возможность сострадать другим, горевать и жертвовать чем-либо. Мы теряем возможность заботиться о другом — то, что делает нас живыми людьми. Невозможно ни сострадать, ни горевать, когда нет индивидуального Я.
Заключение
Мы живем в реальности, которую создают для нас медиа. О реальных товарах мы думаем рекламой, о корпорациях мы думаем брендами, об обществе и отдельных группах людей мы думаем новостями, о своей жизни мы думаем поп-психологическими статьями и гороскопами. Идентичность и ценности мы утверждаем через гневные комментарии в интернете, а общаемся мемами. Следуя за потребляемыми товарами, лайки и репосты становятся единственным объективным уровнем самооценки, а фотографии снимаются исключительно ради загрузки в Инстаграм. Человек все больше уходит в медиапространство, отчуждаясь от мира и себя. Природа медиареальности устроена так, что вызывает психотическое поведение на коллективном уровне. Усиление отчуждения и дальнейшая дезинтеграция Эго приводит к еще большему желанию убежать в медиамир, стать бездумной частью симуляции, стать симулякром своей собственной личности. В такой ситуации совсем скоро нам станет совершенно бессмысленно спорить о том, кто виноват в убийствах — ведь если нет людей, принимающих решения, то нет ни предмета спора, ни спора как такового. А значит, и нет качественных социальных изменений. И пока это окончательно не произошло, если идеология комментаторов ставит на первое место живых людей, то перед обсуждением громких преступлений стоит хотя бы на мгновение остановиться и задуматься о чувствах близких и знакомых пострадавших. Возможно, это последний шанс.
