Бывший главред “Медузы” — герой, которого мы заслужили
Он взглянул в лицо Медузы Горгоны и окаменел ради всех нас.
Несколько месяцев назад главный редактор “Медузы” Иван Колпаков ушел со своего поста из-за домогательств к жене коллеги на корпоративе. Домогательства бывшего главреда одного из главных про-феминистических СМИ выражались в виде прикосновения к ягодицам женщины и сопровождались фразой “ты единственная на этой вечеринке, кого я могу харассить, и мне за это ничего не будет”, причем происходило это в состоянии опьянения. Состояние опьянения позволяет нам узнать, что на самом деле происходит в голове у представителя либерального СМИ, а его высокий статус — заглянуть в бессознательную жизнь подобных СМИ. Я предполагаю, что такие издания обладают рядом очень характерных черт. Сегодня я хотел бы остановиться на следующих трех чертах, которые проступают сквозь пьяную фразу на вечеринке, а также видны в реакциях общества на это происшествие. Это морализаторский нарциссизм, грандиозные идеалы и поляризованное разделение мира на черное и белое.
Морализаторский нарциссизм (не путать с моральным нарциссизмом Андре Грина) — это сложная динамическая конфигурация, при которой происходит показная поддержка некоторой группы людей, объявленных жертвами, но при этом делается это с целью подпитки своего ощущения грандиозности и удовлетворения садистических наклонностей или, проще, желания власти. Это отдаленно похоже на феномен злокачественного нарциссизма по Отто Кернбергу, но пройденный через призму политики и в первую очередь в применении к группам, а не к отдельным людям. Важно понимать, что это групповой процесс, и бессмысленно обвинять отдельных людей в нарциссизме. На публике люди из таких групп основываются на некоторой моральной системе и активно выражают свою поддержку очередной группе жертв, часто идентифицируясь с ними. Чиновники “из народа”, или люди с одним процентом какой-ибо африканской этничности, заявляющие, что они коренные африканцы, являются хорошим примером подобного поведения. Однако важно не только поведение, но и бессознательная структура: на бессознательном уровне такие группы людей обладают грандиозным образом своей группы и самоутверждаются за счет ощущения собственного величия и всемогущества, упиваясь тем, какие они высокоморальные (величие) и как эффективно они помогают жертвам (всемогущество). Мораль используется в отношениях между людьми как средство презентации и закрепления своей безграничной власти. Жертвы идеализируются: “Иисус был иммигрантом” — поэтому иммигранты не способны на зло, “гей-пропаганда развращает наших детей” — полностью отвергается очень сложная детская сексуальность, дети как ангелоподобные создания, что добавляет еще один способ реализовывать власть через обращение к морали: “как вы можете говорить об этом, они же всего лишь дети!” Это — очень хитрый способ унижения, обесценивания и закрепления статуса жертвы, когда сложность человека сводится к тому, что желает группа морализаторов, не оставляя пространства для неизвестности, а значит — и для изменения своей точки зрения.
Хотел бы подчеркнуть, что эта особенность характерна не только и не столько для СМИ. Группы и массы с морализаторским нарциссизмом берут популярные сегодня повестки и, не погружаясь и не разбираясь в вопросе, просто резко выражают свою поддержку. Вместо глубокого изучения вопроса, например, о глобальном потеплении, о расизме или о природе взрослого и подросткового гомосексуализма, люди берут популярные точки зрения и яростно начинают их отстаивать. Публично люди очень сочувствует жертвам, будь то “менее удачливые” собратья или животные, выражая свою поддержку в виде эмоциональных постов в социальных сетях, покупки маек с яркими лозунгами, мазохистическим самобичеванием о своих привилегиях или садистическими обещаниями наказать всех врагов страны. Порой происходит какое-то подобие активизма, а в случае СМИ — и масштабная медийная деятельность, которая, однако, имеет совершенно неясный долгосрочный эффект. Ощущение собственного всемогущества полностью оторвано от реальности и приводит к фантазиям о том, что постами и майками можно помочь своей “целевой аудитории”. Возможно, что люди с антисоциальными тенденциями и более высоким уровнем агрессии объединяются в радикальные группы, и поэтому мы получаем ряд групп националистов, нацистов и антифашистов, готовых применять насилие.
Где-то в этот момент и всплывает наша история с “Медузой” — нет никакой разницы, как реализуется этот грандиозный образ самих себя. Пустые разговоры об очередной группе угнетенных, которые этой группе не приносят никакой пользы, или смакование трагедий с подробным перечислением подробностей изнасилований и иных преступлений, ничем не отличаются от приставаний на корпоративе. Это — выражение внутреннего ощущения превосходства, вседозволенности и всемогущества. Болезненное обсасывание страданий скрывает под собой садизм и ощущение своего превосходства: “это произошло не со мной, потому что я лучше этих людей”. Более прямой и искренний способ выражения вседозволенности — за счёт полной власти над другим человеком, что мы и видим в ситуации на корпоративе. Нормативный вопрос о том, а как правильно доставлять новости людям, оставим на другое время — начинать надо с описаний процессов. Я предполагаю, что морализаторский нарциссизм может являться способом психической защиты от осознания невозможности влияния на реальную политику в больших масштабах. Это защита от бессилия, от ощущения потери контроля и выключенности из важных политических процессов в сочетании с зашкаливающей сложностью мира, которого невозможно понять. Поэтому люди выбирают что угодно в качестве ценностей и пытаются хоть как-то показать, что они могут быть политическими субъектами. За показной радикальностью скрывается бездна отчаяния и пустоты. Возможно, морализаторский нарциссизм можно было бы назвать политическим нарциссизмом.
Можно ли заниматься социальными изменениями, исходя из такой позиции? Вполне — точно так же, как люди с антисоциальными и нарциссическими склонностями могут успешно вести бизнес. Но надо готовиться к тому, что монстром окажетесь вы, когда уверенность в собственной непогрешимости начнет превалировать над ощущением реальности. В данном случае — над ощущением реальности страданий других. Подобная ситуация системна и далеко не единична, достаточно вспомнить педофилию в католической церкви, хотя там меньше политики и больше морализаторства вместо искренней веры. Или бывшего лидера движения MeToo, которая сама домогалась мужчин. Напомню, что движение MeToo — это движение против сексуальных домогательств. Можно внимательно присмотреться к всевозможным сообществам активистов, которые устраивают травлю своим сторонникам, посмевшим возразить против генеральной линии партии. Или прочитать про американский Women’s March, который несколько лет собирал миллион участников, а сейчас внезапно выяснилось, что его основатели являются чуть ли не воинствующими антисемитами, судя по их связям с определенными группами. Для контекста нужно понимать, что антисемитизм в США осуждается чрезвычайно сильно, возможно даже сильнее, чем где-либо еще. Проблема заключается в том, что взгляд на лицо Медузы Горгоны превращает в камень, настолько оно ужасно и прекрасно одновременно. Если ваша идеология — это Медуза Горгона, то вряд ли кто-нибудь захочет пристально смотреть на нее и изучать детали ее лица, особенно ее сторонники, которые бессознательно чувствуют ее истинную природу. Но образ соблазняет скрытыми за ним двойным комплексом жертвы и хтонической мощью материнского архетипа. А само наличие жесткой идеологии манит обещанием четкой идентичности в эпоху потерянных людей. И, как обычно и происходит, выбирается противоположная личностному развитию интерпретация мифа, ведь в наивных поисках добра всегда побеждает внутреннее зло. Медузой Горгоной нельзя становиться, как минимум потому, что нельзя быть жертвой своих травм всю жизнь, не потеряв целостность личности. “Медуза” выбрала для себя один из важнейших феминистических символов — судьбоносное решение или симптом политической атмосферы эпохи?
Наблюдение про активистов, которые травят своих сторонников, интересно в контексте реакции окружающих, которые решили полностью перестать читать “Медузу” после этого случая или яростно набросились на нее с критикой. Здесь я вижу два совершенно классических симптома регресса групп по Кернбергу, тесно пересекающихся с тем, что написано в предыдущих абзацах. Во-первых, беря на себя идеалистическую миссию, “Медуза” стала идеалом, ролевой моделью. Люди видят в ней то, к чему надо стремиться. Однако вопрос заключается в том, насколько люди вкладываются в этот идеал эмоционально, насколько их идеал вообще достижим. Если их идеал совершил ошибку, после которой от него полностью отворачиваются, то мы можем говорить о желании нереалистического идеала, о желании поверить в совсем уж волшебный мир, где добрые всемогущие родители-идеалы отстаивают единственно-верную правду. Другими словами, есть настолько мощное желание поверить в оторванный от жизни идеал, что его крушение вызывает очень сильные чувства. Интересно, что это еще одно подтверждение предыдущей особенности касательно грандиозного образа группы, поскольку готовность принять на себя такой грандиозный идеал откуда-то должен взяться. Это желание грандиозного идеала говорит нам что-то и о социальных процессах — почему столько людей хотят верить в сказку и собственное всемогущество при изменении мира? Повторяя мысль выше, возможно, сегодня настолько явно видно, что мир невозможно изменить, что любая иллюзия и обещания изменений становятся слишком сильным соблазном.
Второй процесс связан с разделением мира на черное и белое. Если по-простому: “кто не с нами — тот против нас”. В последние годы прослыть в медиа-пространстве сексистом, расистом, врагом народа, изменником Родины и прочим неприятным человеком очень легко — достаточно не написать прямым текстом, что вы что-то поддерживаете. Неосторожная критика в адрес особо сакрализированных личностей и идей мгновенно превращает вас из их сторонника в злейшего врага практически без шанса на прощение. Именно поэтому многие тексты с критикой того же феминизма начинаются со слов “конечно, я не против феминизма и категорически поддерживаю права женщин, однако …”. Именно поэтому самая крупная партия РФ принимает официальные “заповеди”, где указан запрет на критику партии. Именно поэтому в социальных сетях можно получить мгновенный бан за неосторожный комментарий в особо регрессировавших группах, где администраторы теряют связь с реальностью и полностью реализуют свои тоталитарные тенденции.
Важно отметить, что черно-белое мышление можно еще воспринимать как способ справиться с внутренней агрессией и садистическими импульсами внутри группы — то самое “зло”, которое пытаются уничтожить. В данном случае, способом компенсировать их являются рационализация и проекция. Рационализация выражается в том, что “неверных” можно наказывать любым способом, а “мы” всегда будем хорошими вне зависимости от наших действий по отношению к “предателям”. Для абсолютно любого действия, даже самого ужасного, будет найдено рациональное оправдание, в том числе моральное “они сами заслужили, не нужно насиловать/критиковать”. А проекция проявляет себя через приписывание “неверным” всех тех импульсов, которые “партийцы” ощущают в себе. Это — классическое “в чужом глазу соломинку заметит”, когда малейший намек толкуется не в пользу провинившегося. Поэтому точно не стоит удивляться, что защитники жертв домогательств сами домогаются других людей. Однако здесь чрезвычайно важно понимать, что дело не столько в отдельных людях, сколько в самой системе. Если вся система является дисфункциональной, то практически любой человек в ней может творить ужасные зверства просто под давлением этой системы, отдав ей свою свободу выбора. Ответственность человека здесь — осознать этот момент передачи свободы и не давать системе регрессировать. Это является первоочередной ответственностью для лидеров систем. Герой сегодняшней истории своим примером указывает нам ровно на это.
Ивана Колпакова следует наказать за грубое нарушение личных границ другого человека в рамках закона. И его следует понять и посочувствовать ему — он всего лишь симптом, сигнал, три точки-три тире-три точки из-под глади бессознательного. Он пожертвовал собой, чтобы мы увидели изнанку социальной ткани, о которой не принято говорить. Своим проступком он нечаянно взглянул в лицо Медузы Горгоны и окаменел. В этом он — герой. И лучших героев мы не заслуживаем, пока не увидим темную сторону Луны, где скрываются настоящая мотивация и настоящие цели, к которым мы стремимся. Что стоит за идеалами? Какой смысл слепо следовать в идеальное будущее, если мы даже не осознаем, почему мы идем туда на самом деле? Тоталитарные секты часто вырастают из идеалов единения всех со всем и всеобщей любви. Любые люди, которые указывают нам хотя бы на сам факт наличия тайной изнанки, являются героями. По их отличительным чертам и по общественной реакции на них можно видеть, насколько далеко мы продвинулись по пути понимания самих себя.
Reflexing Complexity. Говорим о сложности мира, людей и смыслов. Подписывайтесь, будет еще сложнее.
https://t.me/reflexing_complexity | https://medium.com/reflexing-complexity
