Интергельпо — ностальгический оптимизм
авторка: Наталья Андрианова
ссылка на оригинал:
Предыдущий материал:
«ИНТЕРГЕЛЬПО» («Взаимопомощь»), промысловый кооператив, работавший во Фрунзе в 1925–43 гг. Организован по инициативе рабочих-коммунистов Чехословакии в г. Жилине в ответ на обращение В.И. Ленина к международному пролетариату. Первое организационное собрание состоялось 1 мая 1923 года в г. Жилине. Первый поезд с членами кооператива прибыл в Пишпек 24 апреля 1925 года. Уже в сентябре этого же года были сданы в эксплуатацию центральные мастерские и лесопильня. В начале следующего года вступил в строй кожевенный завод, работавший на местном сырье, организовано сельскохозяйственное производство. В последующие годы прибыли еще четыре группы кооператива, в составе которых были специалисты по металлу, прядильщики и ткачи. За 1925–32 годы в Киргизию приехали 1 317 человек с семьями. Они привезли с собой промышленное оборудование, машины, различный инвентарь и инструменты, приобретенные на паевые взносы членов кооператива. <…> В 1935 году кооператив насчитывал 1 859 человек 14 национальностей. «Интергельпо» оказал помощь в строительстве Чуйской оросительной системы, Кантского сахарного завода, мясоконсервного комбината и других предприятий. Кроме промышленных предприятий интергельповцы построили несколько жилых домов, школу, клуб. Хорошо налаженное производство позволило поставить вопрос о передаче его в ведение государства. В конце 1939 крупные предприятия (а в период Великой Отечественной войны и остальные) перешли в систему государственной промышленности.
Энциклопедия «Фрунзе» под ред. Орузбаевой Б.О. Фрунзе, 1984
Миссия и судьба
…Во время прибытия самых первых интергельповцев на нашу землю в апреле 1925-го шел нетипичный для этого времени снег, было холодно. Железной дороги за станцией Пишпек больше не было, за ней сразу начиналась голая степь. Несмотря на теплый прием, жить было негде — первым жилищем стали бывшие тифозные бараки в окрестностях станции Пишпек. Семьи жили, отделенные друг от друга ширмами или занавесками. Кроме всего прочего, в первые месяцы в Киргизии умерло большинство малолетних детей (интергельповцы ехали с семьями). Некоторые сразу уехали. Наверное, поначалу картинка для оставшихся была малорадостная…
…Всё началось с ленинского призыва (1922 г.) к мировому рабочему классу об экономической помощи Советской России. Многие светлые люди в Европе откликнулись, многие давно смотрели на восток, где начиналась совсем новая, прекрасная, как они думали, жизнь. На квартире Рудольфа Маречека (Туринский Сартин, 1 мая 1923 г.) на собрании активистов социал-демократического движения был составлен первый учредительный протокол Интергельпо. Маречек, имевший опыт организации коммун и достаточно долго живший в Туркестане, был назначен ответственным за оформление необходимых документов по переселению. Потом последовали непростые переговоры с чехословацким и советским правительствами о возможности работы кооператива на территории тогдашней Кара-Киргизской автономии. Руку к разрешениям приложил небезызвестный Владимир Антонов-Овсеенко.
Попасть в ряды кооператива было непросто (желающих было больше, чем мест); требования к кандидатам выставлялись очень строгие — членство в социал-демократической партии, атеизм, высокая профессиональная квалификация, физическое здоровье и… денежный взнос в 5000 крон (на тот момент стоимость небольшого жилого дома). Последнее условие, конечно, отрезало дорогу самым беднейшим [2]… Большинству пришлось продать земельные наделы и дома (это тоже было нелегко в условиях тогдашнего кризиса), чтобы приобрести пай. Контрпропаганда также имела место. Будущих коммунаров пугали безработицей, суровым климатом и прочими трудностями. Но горячее желание новой жизни глушило сомнения. Люди уезжали навсегда в новый мир, сжигая за собой мосты [3]. Некоторым участникам было позволено отрабатывать недостающие деньги на месте — они три года не могли покинуть кооператив. Из отъезжающих и остающихся специалистов (которые считали делом чести помочь) были сформированы специальные технические комиссии, задачей которых была закупка на общие деньги самого эффективного и надежного на тот момент оборудования и инвентаря.
Что были за люди интергельповцы? Это были опытные высококвалифицированные рабочие в разнообразных отраслях. Вероятно, люди с таким профессиональным уровнем были неплохо устроены у себя на родине — что же заставило их сняться с насиженных мест и ехать на край света? Фразу «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» интергельповцы воспринимали не как эффектный лозунг, а как руководство к действию. Они верили, что общими усилиями коммунизм реально достижим и весьма недалек во времени. «Свет Октября» (газетный штамп того времени) осветил им невиданные возможности: на новом, практически пустом месте, лишенном каких-либо капиталистических пороков и препятствий, можно совместным трудом быстро построить новый справедливый и прекрасный мир. В этом никто из них не сомневался. Конечно, таким людям было неуютно в старой и тесной Европе, где просто не нашлось бы места для подобного эксперимента [4].
«Пламенные интернационалисты» (еще один газетный штамп того времени), они предъявили миру позицию активного, деятельного добра — национальные разграничения воспринимались тогда как умысел злобных врагов пролетариата, у которого, как известно, не было национальности. Их восхищение успехами советского строя было велико, а Советская Киргизия как место действия в описаниях Маречека представлялась желанной и привлекательной.
В отличие от платоновского «Чевенгура», где люди ожидали наступления коммунизма, доедая припасы расстрелянных и изгнанных из города «недостойных будущей жизни», интергельповцы в основе будущего видели труд и только труд. Причем он понимался исключительно как высокопроизводительный, механизированный и с четко продуманной организацией.
Когда прошел первый шок по прибытии в Пишпек, интергельповцы в невероятно малые сроки наладили кирпичный заводик и построили дома, мастерские, клуб, больницу, школу… организовали ряд успешных, прибыльных предприятий. Трудности, которые им пришлось преодолевать, были отнюдь не только бытовые. Не хватало сырья для ткацкого производства, не было строительного леса, не хватало просто еды — это вынудило интергельповцев завести огороды и коров для прокорма своих семей. Словаки, привычные к земле, не без успеха освоили поливное земледелие на наших почвах [5]. У кооператива случился также ряд финансовых трудностей, им пришлось брать кредиты, в том числе и у чехословацкого правительства. Кроме того, Интергельпо пришлось пережить несколько внутренних кризисов — несколько раз часть пайщиков требовала самоликвидации кооператива, распродажи оборудования и возврата хотя бы части средств. Но кооператив удержался как целостность, и недовольным оставалось либо мириться, либо покинуть его.
Интергельпо не был закрытой сектой для процветания узкого круга людей — наоборот, кооператив активно вовлекал новых членов на протяжении всей своей истории. Практически сразу по приезде в Киргизию работать в кооперативе стали местные люди. Не очень понятно, как они между собой поначалу общались, как их учили работать на станках — мало кто из приезжих знал русский, а вновь принятые члены, разумеется, не владели ни словацким, ни чешским, ни венгерским. Однако задача «создания рабочего класса в Киргизии» (именно в такой формулировке!) представлялась решаемой и вполне по плечу. Освоившись, коммунары стали организовывать выездные курсы для обучения новых трактористов, механиков, слесарей [6].
Мечтатели, но одновременно практики, крепко стоявшие на земле — они представляли новую генерацию «строящих, творящих, созидающих» [7] (выражение Габо Н. и Певзнера А.), готовых брать и нести ответственность за других людей. Активная помощь оказывалась окрестным селам — например, в воскресенье коммунары ехали чинить крыши в близлежащие киргизские села. Практически все непроизводственные постройки (школа, клуб, детский сад, парк) были построены во время субботников и воскресников; интергельповцы принимали участие также во всех городских и республиканских мероприятиях (субботниках) — от уборки улиц до копания Большого Чуйского канала.
Проявление активного интернационализма [8] Интергельпо можно проследить не только в помощи конкретным людям других народов, но и в изменении этнического состава довоенного кооператива.
К 1932 году чешско-словацко-венгерско-немецкая часть кооператива составляла приблизительно 35% к 65% «местным». К 1939 году соотношение изменилось: 11% и 89%. Т.е. в 1939 г. только один из десяти членов был «приезжим», а девять остальных интергельповцев уже были местными уроженцами.
Не только относительная цифра «приезжих» к местным уменьшилась, но и абсолютное их число сократилось. Этому были особые причины: общесоветские репрессии 30-х докатились и до отдаленной Киргизии. Большое число интергельповцев попали в лагеря или были расстреляны. Популярной статьей обвинения был «шпионаж» в пользу какой-либо европейской страны. Кроме того, какая-та часть людей уезжала работать и учиться (особенно молодежь) в другие города Киргизии и СССР. А потом была война, где интергельповцы воевали как в Красной армии, так и в Чехословацком корпусе генерала Людвика Свободы (в составе советской армии), и многие сложили свои головы на фронтах Великой Отечественной, а многие из выживших остались после войны в Чехословакии.
Со временем вектор Интергельпо стал входить в противоречие с изменившейся линией советской власти. Все важные решения в кооперативе принимались на общем собрании, но постепенно все больше и больше поступало прямых указаний от городской и республиканской властей; финансовая автономность Интергельпо проявлялась в том числе и в том, что документация и отчетность велась на чешском (реже словацком) языке. В школе и детском саду также преподавали на этих двух языках, была хорошая библиотека, любительские спектакли… Однако все это закончилось с началом активной русификации во второй половине 1930-х.
Но самое тяжелое скрывается за строчкой из эпиграфа: «Хорошо налаженное производство позволило поставить вопрос о передаче его в ведение государства. В конце 1939 крупные предприятия (а в период Великой Отечественной войны и остальные) перешли в систему государственной промышленности». Кто именно ставил этот вопрос — история умалчивает… В переводе на простой человеческий язык это означает следующее: у интергельповцев отобрали их собственность, превратив в наёмных рабочих на собственных заводах. Их попросту обманули и ограбили, лишив высокого смысла тяжкий труд, лишенья, продажу домов и имущества в Европе. Интергельпо как производственная единица перестал существовать в 1944 году с «передачей» государству последнего Металлозавода.
Вот так закончили жизнь во Фрунзе два известнейших лозунга эпохи: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» и «Заводы — рабочим!».
Рудольф Маречек (1888–1970 гг.)
Красный комиссар, полиглот, журналист, художник (именно он своими руками вылепил эмблему Интергельпо), механик, альпинист, мелиоратор, столяр, дипломат [9] и прочая-прочая… Темперамент, явно не подходивший для Европы после Первой мировой войны.
Октябрьская революция предоставила таким людям, как Маречек, непаханое поле для действия. Он был первым (1918 г.) председателем Верненской (Алма-Ата) организации РСДРП(б), одной из ключевых фигур, утверждавших советскую власть в регионе; первым редактором первой красной газеты «Заря Свободы» [10] в Верном, основателем первой сельскохозяйственной коммуны в Киргизии («Новая эра», 1918 г.), и даже первая электрическая лампочка в Караколе зажглась при его прямом участии.
Именно Маречек был вдохновителем/двигателем/агитатором и первым председателем «Интергельпо». В 1921 году он возвращается в Чехословакию с идеей организации интернациональной промысловой коммуны в Киргизии. Кроме восторженных рассказов о Советской власти, он показывал слайды с видами Прииссыкулья: берегами, лесами и горами. Картинки, помноженные на искусство рассказчика, завораживали. Агитация была настолько успешна, что к Маречеку стали «приглядываться» чешские власти — и первый эшелон из Жилины в Киргизию 29 марта 1925 года ушел без своего предводителя. Его попросту не выпустили из страны. Поезд прибыл на станцию Пишпек без Маречека, никто не помог коммунарам перебраться на южный берег Иссык-Куля, где, по его планам, должна была размещаться первая коммуна [11], и даже был уже сделан ряд заготовок строительного леса под жильё… Можно только предположить, каков был шок от несоответствия между ожидаемым и увиденным при выходе из теплушек. Как следствие — первая волна коммунаров осела в окрестностях Пишпека, а Маречек был большинством голосов исключен из членов кооператива [12].
Волей судеб Маречек попал в Киргизию только спустя пять лет после первых коммунаров. Похоже, ему ничего не забыли и не простили. Несомненно, он болезненно переживал разрыв с собственным проектом. Энергия Маречека нашла применение вне Интергельпо — он работал в области ирригации (канал БЧК), директорствовал в школе, занимался «партийно-хозяйственной работой», организовывал кружки по изучению международного языка Идо, стал отцом-основателем киргизского альпинизма и, как сейчас бы сказали, активно «пиарил» Интергельпо на советской и международной коммунистической арене. Последнее, вероятно, косвенно помогало кооперативу в решении каких-то проблем; Маречек привозил медали, дипломы и другие символы внимания к коммунарам, столь ценимые тогда, в эпоху активного бессребреничества. Но ни один из Маречеков (он, его две жены и четверо детей) никогда не работали в Интергельпо [13].
Возможно, значительно позже эта застарелая рана повлияла на решение Маречека переехать на жительство из Киргизии в Казахстан (Алма-Ата) — где его именем потом были названы улица и школа, а положительность его роли в революции никто не оспаривал. Примечательно, что, уезжая, он передал (т.е. отдал даром) свой дом в Пржевальске детскому саду. Он не менял своих принципов.
Возвращаясь к отстранению друг от друга Интергельпо и Маречека… По некоторым косвенным данным можно предположить, что ядром антимаречековской оппозиции были интергельповские женщины. Ему не простили смерти детей; тех «скотских» условий (по европейским меркам, конечно) места, куда он их позвал; своих обманутых надежд; непрактичности и недальновидности в самых простых вопросах (один-единственный врач, исходно принятый в коммуну, мог спасти столько детских жизней). Ему не простили даже того, в чем он не был повинен — паспорта, отобранного перед выездом первого эшелона из Жилины. Вероятно, тогда и родилась столь несправедливое и мучительное для Маречека обвинение, что он «советский провокатор» и «продал земляков» каким-то «восточным купцам»…
«Женская тема» в Интергельпо требует своего отдельного исследования. Можно только предположить, как себя чувствовали женщины из Европы, выдернутые волей мужей из известной им обстановки в «дикую» Азию. Их трудности были совсем другого, немужского свойства. Они были отнюдь не аристократки — жены рабочих, но немногие из них были готовы к жизни в нелегких, а, главное, непонятных условиях. Во всем винили Маречека, он «витал в облаках», заставил их поверить в свои иллюзии… Пафос нового жизнестроительства и комфорт — мало совместимые вещи. Понадобилось время, чтобы наладить быт, досуг. Можно предположить, что наряды интергельповских женщин (шляпки, перчатки, туфли) в праздничные дни вызывали не меньший интерес у женской половины Пишпека, когда другая, мужская, поражалась трактору «Фордзон». Самый первый трактор в истории Киргизии был привезен интергельповцами, посмотреть «шайтан-арбу» собирались толпы.
Возможно, показателен пример судьбы Альбины Маречек. Она работала модисткой в венской шляпной мастерской, когда впервые встретила Рудольфа Маречека. В 1912 году они поженились. Неизвестно, насколько она разделяла его идеи, но разделять все его скитания по Европе, России и Туркестану ей довелось. Быть женой дезертира (Маречек «уклонялся» от призыва на войну 1914 г., не желая воевать против братьев-славян), а затем политического эмигранта, наверное, было непросто. Альбина родила ему шестерых детей, двоих из которых похоронила по дороге в Киргизию. Это была её личная кровавая дань на алтарь его идей. Ей пришлось пережить отторжение со стороны земляков, и, зная, что она так толком не научилась говорить по-русски, можно предположить, что круг ее общения был невелик. Она всегда была надежным тылом мужу, обеспечивая бытовую сторону его жизни… И вот когда вроде бы все самые большие проблемы были разрешены, Рудольф Маречек уходит к другой женщине. Ее мир рухнул… Она выплескивает в лицо разлучнице кислоту, попадает в тюрьму и спустя какое-то время уезжает из Киргизии навсегда. Собственные внуки потом станут называть «бабушкой» покалеченную ею одноглазую соперницу.
Международный язык Идо
Идо — это одна из продвинутых форм эсперанто (искусственного международного языка), означающая на эсперанто «наследник», созданная в начале двадцатого века. Лингвисты находят этот язык очень простым, с ясной и красивой грамматикой [14]. Этот язык пытался решить проблему массовой коммуникации между людьми разных языков, справедливо полагая, что именно непонимание — одна из первопричин многих бедствий человечества. Пик популярности Идо пришелся на период после Октябрьской революции; при Коминтерне в 1921 году была создана специальная комиссия по продвижению этого международного языка. Идо не предполагался как замена всем действующим языкам, он всегда шел с эпитетом «вспомогательный»… хотя будущее человечество коминтерновцам виделось слившимся после победы коммунизма в один народ, говорящий на одном языке. Именно из языка Идо было взято самоназвание Интергельпо — Взаимопомощь. Думаю, что Идо и Интергельпо были пересекающимися, но автономными составляющими одного потока — наднациональной идеи интернационализма [15].
Примечательно, что именно в журнале, выпускаемом обществом любителей Идо «Nia standardo» («Наше знамя») и прочел Рудольф Маречек тот самый призыв Ленина к мировому пролетариату. Пафос единения пролетариата всех стран, помноженный на многонациональную среду Пишпека-Фрунзе + латинская графика тогдашнего киргизского языка + энтузиазм главного киргизского идиста Маречека дали большую отдачу. Клубы любителей Идо появились во всех городах Киргизии и даже в поселках. Велась активная переписка со всем миром, люди в небольшой южной республике чувствовали себя вовлеченными в планетарные процессы.
Язык, которому предполагалось обучать (по одной из запальчивых идей Коминтерна) даже малограмотных, нес в себе мощный эгалитарный заряд. Общение всех со всеми в планетарном масштабе — что могло быть демократичнее? Любопытно, что значительно позднее, уже после того, как интернациональный подъём был искусственно остановлен, а коминтерновцев и эсперантистов активно изничтожали как шпионов, после Великой Отечественной войны и «хрущевской оттепели» этот язык вновь стал интересен, но совсем по другим причинам… По воспоминаниям Марины Глушковой, в 70-е ученицы фрунзенской школы № 61, «Идо стал необыкновенно привлекательным после того, как Боривой Маречек пришел к нам на классный час и просто рассказал об этом языке. После этого чуть ли не весь класс пошел к нему учить Идо. Это было очень романтично, на слух напоминало испанский и как-то особенно аристократично (! — Н.А.). А говорить на одном языке с целым миром было очень заманчиво». Боривой Рудольфович Маречек, самый титулованный идист в Средней Азии (академик Швейцарской Академии Идо), так же, как его отец, везде, где работал, организовывал кружки Идо; он после войны вёл переписку с идистами из 60 стран, — для очень закрытого государства, которым стал СССР в 70-х, это было настоящим окном в мир.
Рабочий городок — история «идеального города» в городе обыкновенном
Рабочий городок (иначе Круглый городок) был заложен в 1928–32 годах. Для Пишпека-Фрунзе, города «в клеточку», разбитого в XIX веке военными топографами, наличие значительного (130 га) «круглого» района — явление примечательное.
Планировка любого человеческого поселения есть пространственный отпечаток той социальной жизни, которая в нем протекает. План римского военного лагеря, туристической стоянки или караван-сарая характеризует определенные типы действий и взаимоотношений — невозможные в другом месте, климате и времени. Начиная с античности предпринимались попытки проектирования (и гораздо реже строительства) идеального города, где люди, находясь в правильной среде, автоматически вели правильную жизнь. В конце XIX века англичанин Э. Говард опубликовал книгу «Города-сады будущего», где описал модель идеального города, вобравшего элементы многих предыдущих утопий [16] и современные автору экономические и социальные теории. Главным выступил тезис «город без трущоб», т.е. гигиена (проветривание, инсоляция, озеленение) плюс равный доступ к общественным зданиям и тем же паркам. Еще в 1904 г. в Англии был построен Лечворт (в принцип планировки которого легла схема Говарда), воплотивший тогдашние представления о гармоничном сочетании достижений городской цивилизации с прелестями здоровой сельской жизни. Были небезуспешные попытки в дореволюционной России (а Киргизия с 1863 года была частью Российской империи) — прежде всего, поселок-сад Прозоровская (1912). После Октябрьской революции, национализировавшей землю в городах, постройка крупных поселений, основанных на новых социальных принципах, стала реальностью. То есть, во всем мире, включая СССР, существовала реальная практика проектирования и строительства городов-садов с привязкой к рельефу, розе ветров, транспортным и ландшафтным осям; и эта практика далеко отошла от схематического рисунка Говарда.
В нашем случае на примере Рабочего городка мы имеем дело с «голой схемой», которую просто увеличили и «положили» на юго-западной окраине тогдашнего города. Радиально-кольцевая структура почти не считывается [17], когда ходишь по его улицам — диаметр уличных колец значителен. Красоту плана можно было бы, наверное, увидеть из окна самолета, но активно летать над Фрунзе стали несколько позднее.
Верой в позитивную силу измененной городской среды объясняется и сдвигание изб к центру города в платоновском «Чевенгуре» (как один из способов приблизить коммунизм). А также перенос в пространство революционной символики, породившей планы зданий, парков и целых районов в виде серпов, молотов и пятиконечных звезд.
Устная городская традиция стойко связывает строительство Рабочего городка с Интергельпо. Любопытно, но ни в одной из двух самых полных академических книг по истории архитектуры Киргизии [18] не упомянута связь между интергельповцами и его закладкой. Хотя автор одной из них, Евгений Писарской, не только не отвергает это, но даже дает свое толкование символики его планировки: по его мнению, коммунары, большие поклонники техники и механики, заложили в план «колесо». Авторы документального фильма «Мифы нашего города. Загадка Интергельпо» [19] выдвинули версию, что в основе планировки этого района лежит ностальгия коммунаров по Праге, имевшей, как и многие средневековые города, радиально-кольцевую структуру. Эти предположения кажется неубедительными по следующим причинам:
1. Интергельповцы поехали в такую даль строить новый мир — мир Разума, Труда и Справедливости. Они смотрели в будущее и не имели потребности оглядываться назад — прежде всего потому, что в буржуазной Чехословакии такой возможности попросту не было. Маловероятно, что Прага времен средневековья могла стать символом этого нового мира.
2. За всю историю Интергельпо было только пять человек из Праги, это очень немного в общей численности коммунаров.
3. Все первые интергельповцы были социалистами, а позднее — членами компартии СССР (как писалось ранее, это было условием вступления в кооператив). Активное обсуждение и осмысление этой темы велось в журналах и книгах, издаваемых рабоче-социалистическими движениями в Европе и Америке. Думаю, многие из них были знакомы и с «Городом Солнца» Кампанеллы, и с «Городом-садом». Идеи вроде говардовских были инициированы отнюдь не архитекторами, это было дело рук социологов и активистов социалистического толка. Только позднее эта тема стала профессиональной зоной для архитектурных сообществ, литература которых, вероятно, находилась вне внимания интергельповцев. Иными словами, интергельповцы были знакомы с принципом, но не с конкретным опытом строительства «идеального» города. Это объясняет всю наивность их подхода.
4. Среди коммунаров были замечательные строители (мастера по обжигу кирпича, каменщики, плотники), но факт — ни одного архитектора среди них не было. Наивно-механическое проецирование схемы в планировку и технически совершенная ее разбивка на большой территории была сделана малообразованными (в области архитектуры), но очень умелыми людьми [20].
5. Мне представляется очевидным, что в основе планировки Рабочего городка лежит не символ «колеса» (Е. Писарской), а идея вроде кампанелло-говардовской еще и потому, что в нём имеется родовое сходство с ними расположением в центре круга парка и общественно-культурных зданий. Во всех типах идеальных городов особое сакральное место в центре круга выделялось для общественно важных построек. Справедливости ради надо упомянуть, что версия Писарского поддерживается схожей по типу, но более лобовой символикой — пятиконечной звездой в плане парка им. Панфилова (Фрунзе) или театра Советской армии (Москва), значение которых можно было понять исключительно с птичьего полета. Но «Город солнца» или «Город-сад» представляются мне гораздо более соответствующими интергельповскому духу, чем просто знак колеса.
Обвинение авторов упомянутого фильма «Загадка Интергельпо» в плохом проветривании Рабочего городка, на мой взгляд, является неубедительным — для района с одноэтажной застройкой, прерывающейся садами-огородами, проблемы стекания и проникновения горных бризов не существует. Тем более что до войны плотность застройки была гораздо ниже, и никаких других преград для ветра не имелось — это была окраина.
Некоторые сложности возникли с разводкой поливной арычной сети [21], она неидеально ложилась на круги и радиусы. Схема города-сада оказалась малоподходящей для реальных садов в зоне поливного земледелия… Вероятно, при разбивке района об этом просто не думали. Иначе говоря, символ оказался предпочтительней здравого смысла, это была «победа культа целесообразности над самой целесообразностью» (В. Паперный).
Итак, во Фрунзе была предпринята уникальная для Советской Азии попытка сформировать адекватную новому времени и обществу среду обитания. Замысел «Идеального города» был импортирован на киргизскую землю из Европы и отчасти реализован в 1928–32 гг. чешскими колонистами.
Заключение
Если кратко сформулировать все сказанное выше — Интергельпо был неудавшейся попыткой быстрой модернизации отдельно взятой территории. Несмотря на такую мощную инъекцию модернизма, Киргизия так и осталась «недомодернизированной» (Г. Боконбаев).
Инструментами этой модернизации служили:
- Новая идеология — коммунизм, интернационализм.
- Новые некапиталистические производственные отношения (прежде всего совместная собственность на средства производства).
- Техника.
Последнему пункту предавалось особое значение. Мистической верой в возможности техники объясняется и особая тщательность в выборе оборудования перед переселением (только самая передовая техника [22]) и культы трактора и электрической лампочки того времени. Именно техника представлялась интергельповцам тем самым архимедовым рычагом, с помощью которого можно было сдвинуть землю.
В бинарной системе В. Паперного «Культура 1 — Культура 2» Интергельпо — это химически чистый образчик Культуры 1, для которого характерны демократичность, открытость, отсутствие иерархии, динамичность, растекание (переселение), ориентация на будущее и т.д. Культура 1 была отвергнута последующей Культурой 2 (ее противоположностью), признавшей вредными ее идеи и достижения. Интергельпо был уничтожен советской властью, одной из сил, его же и породивших.
Интергельповцы не выдвинули из своих рядов ни Орфея, способного воспеть их подвиги, ни Геродота, способного о них рассказать потомкам [23]. Они не оставили ни одного репрезентативно монументального следа, все их достижения были в плоскости важного и насущного (Культура 2, в противоположность, уделяла этому сверхвнимание). В советские годы при двух городских школах были созданы музей советско-чехословацкой дружбы и мемориальный музей Ю. Фучика (посещавшего Интергельпо в 1930 г.), но сегодня ни одного музея, связанного с историей кооператива, не существует; архив кооператива в прямом смысле был выброшен на помойку после приватизации завода им. Фрунзе (самого крупного детища Интергельпо). Осталось пара-тройка небольших памятных досок на зданиях, да название улицы Интергельпо. Единственный объект, который мог нести мемориальную функцию в Бишкеке — парк им. Фучика, посаженный, как водилось, вышедшими на субботник коммунарами на месте городской свалки. Но парк разрезан напополам новой магистралью, обгрызен по краям на участки людьми, не имеющими никакого отношения к его истории, арка входа с названием снесена. Парк перестал быть парком, связанным со своими основателями. Территория парка Фучика была выдана интергельповцам в аренду на 100 лет (сохранился документ), срок не истек, но потомки коммунаров проиграли в суде — их доказательства были сочтены неубедительными.
На вопрос «Кому нужен Интергельпо в сегодняшнем Кыргызстане?» — ответ: «Никому». Сейчас киргизское общество находится на позициях, полярно противоположных Интергельпо. На фоне массового стяжательства, национализма [24] и острой нелюбви к ближнему их идеалы в лучшем случае смешны, в худшем — безумны.
На фоне забвения и замалчивания я нахожу символичным появление темы Интергельпо в художественном проекте под руководством Улана Джапарова «Непарадная история» (2010) [25]. Одними из рабочих названий выставки были «Атланты и кариатиды Кыргызстана» и «Брэнды.КГ» (обе версии были позднее отвергнуты из-за невозможности адекватного перевода на киргизский язык). Одним словом, Интергельпо наряду с БЧК, курутом, киргизской тонкорунной овцой и прочими нашими яркими достижениями был признан одним из знаковых образов, составляющих Кыргызстан; а его люди, в том числе, — теми самыми атлантами и кариатидами, на которых он держался и держится до сих пор.
Одним словом, всё-таки есть надежда, что когда-нибудь маятник истории качнется в другую сторону, а идеи Интергельпо обретут свой ренессанс в нашем общем и бесконечно светлом будущем.
Большая благодарность за помощь и предоставленные материалы Эльвире Боривоевне Маречек и Светлане Филипповне Кирал, председателю общественного объединения чехов в КР «Наздар».
[1] Однако письма первых коммунаров второй очереди были оптимистичны и, хотя содержали ряд практических советов, не отговаривали от поездки, а наоборот. Назад
[2] Показателен пример Штефана Дубчека (отца Александра Дубчека, будущего лидера «Пражской весны»). Он вложил в Интергельпо все деньги, заработанные им в американской эмиграции, и даже вынужден был взять в долг у родственников. Назад
[3] Это подтверждается также и тем, что, когда в середине девяностых в постсоциалистических странах начался возврат собственности в руки довоенных (до Второй мировой войны) владельцев, из Венгрии, Словакии и Чехии в Бишкек приходили соответствующие запросы, но ни у одной (!) интергельповской семьи не было никакой собственности — все было продано для покупки оборудования, мосты были сожжены всерьёз. Назад
[4] И, прежде всего, земли: «Основной закон о социализации земли» (1918 г.) и декрет «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах» (1918 г.) — одни из первых декретов советской власти. Назад
[5] Появлению в Киргизии сахарной свёклы мы тоже обязаны интергельповцам. Назад
[6] Председатель правления Интергельпо т. Самуэль: «Интергельпо за 10 лет выковало несколько десятков рабочих-киргиз» (1935 г.). Назад
[7] Цитируется по «Культура Два» В. Паперного. Назад
[8] В книге Кокайсл и Усманова «История Кыргызстана глазами очевидцев» упомянуты смешанные браки между чехами, словаками, венграми, немцами и народами Киргизии. Особенно во втором поколении. Согласно этой книге, среди потомков Интергельпо нет ни одной моноэтнической семьи. Назад
[9] «Дипломат» звучит неподходяще фрачно для той миссии, с которой он отправился в Китай, везя амнистию бежавшим после 1916 года киргизским родам. Дипломатическое представительство состояло из самого Маречека с винтовкой и двух проводников; поход сопровождался переходом вброд зимних речек, сидением в зиндане и многократной возможностью быть убитым китайскими властями или просто бандитами. Однако миссия увенчалась успехом — около полутора тысяч киргизов вернулись на родину сразу вместе с Маречеком, и за ними последовали другие. Подробнее о китайской одиссее Маречека. Назад
[10] Точнее, это были радикализированные и переименованные в 1918 г. «Семиреченские областные ведомости». Назад
[11] Впрочем, имеет также хождение мнение, что исходная «привязка» Интергельпо была именно к Пишпеку, а не к Иссык-Кулю. Назад
[12] В книге Кокайсл и Усманова «История Кыргызстана глазами очевидцев» пишется, что Рудольф Маречек был исключен из Интергельпо за день до отъезда первого эшелона. По версии самого Маречека, это произошло позднее, при пересечении польско-советской границы. Думаю, что интергельповцы должны были столкнуться с серьезными трудностями, иначе необъяснимо столь жесткое решение по отношению к отцу-основателю — мне представляется маловероятным, что это случилось до отъезда. Назад
[13] В 1931 году Рудольф Маречек работал преподавателем и консультантом в вечерней партшколе рабочего коллектива предприятий Интергельпо. Т.е. при всех противоречиях Маречек не терял контакта со своим детищем. Назад
[14] См.: Боривой Маречек. Учебник международного языка Идо. Назад
[15] См.: Кокайсл и Усманова. История Кыргызстана глазами очевидцев — «Вопрос (этнического) самоопределения в кооперативе «Интергельпо». С. 178–181. Назад
[16] Модель Говарда не была уникальна, см., к примеру, схему знаменитого «Города Солнца» Кампанеллы или «Образцового города» Р. Памберона 1848 г. Назад
[17] В 2010 году по просьбе антрополога С. Ушакина я делала ему экскурсию по «Городу солнца» (Рабочему городку). За все время прогулки он ни разу не достал фотоаппарат; с плоскости земли совершенно невозможно было зафиксировать уникальность этого места — снимать было попросту нечего. Назад
[18] Имеются в виду книги: Нусов, «Архитектура Киргизии с древнейших времен до наших дней» (1971) и Курбатов, Писарской, «Архитектура города Фрунзе» (1978). Однако в энциклопедии «Фрунзе» 1984 г. основание Рабочего городка интергельповцами — необсуждаемый факт. Назад
[19] Документальный фильм «Мифы нашего города. Загадка Интергельпо». Назад
[20] О непрофессиональной планировке Рабочего городка также говорит Е.Г. Писарской в фильме «Мифы нашего города. Загадка Интергельпо». Назад
[21] Давно, когда мои родители хотели купить дом в этом районе, сведущие люди их отговаривали — в Рабочем городке всегда были большие сложности с поливной водой. Думаю, что проблема была не в «плохих» арыках, вернее, не только в них, но и в принципиальной сложности сочетания радиально-кольцевой структуры застройки, маленьких частных наделов и воды, которая не желает течь по радиусам. Назад
[22] В переписке Маречека с интергельповцами и чешскими коммунистами обвинения в «покупке старых и негодных сельскохозяйственных машин» фигурировали наряду с обвинениями в «некоммунистическом поведении» (после того как оппозиционная группа Ланичека выставила его предателем). Назад
[23] Эльвира Маречек об Интергельпо: «Десятки лет эта история была ярким флагом, знаменем, которым можно было размахивать при случае, позже знамя поизносилось, история превратилась в полузабытую Быль, а теперь она и вовсе почти что Небыль». См. также: в 200-страничной книжке «Торжество идей пролетарского интернационализма и дружбы народов в Советском Киргизстане», изданной во Фрунзе в 1963 г., весь вклад Интергельпо в это самое торжество уместился в два небольших абзаца. Одним из авторов этой книги (подлинным или номинальным) был тогдашний глава Киргизии — Турдакун Усубалиев. Можно считать это официальным взглядом на вклад Интергельпо. Возможно, это произошло также и потому, что сильно углубляться в эту тему и не говорить о списках репрессированных было невозможно. Назад
[24] Гамал Боконбаев: «Все политические партии в современном Кыргызстане — националистические, ультра или умеренные. Ненационалистических просто нет». Назад
[25] «Непарадная история», выставка социального плаката, площадь Ала-Тоо, Бишкек, 2010. Куратор Улан Джапаров. Участники проекта: Наталья Андрианова, Медер Ахметов, Марина Глушкова, Алла Кивачицкая, Максим Машков, Камилла Назарова, Чолпон Ногойбаева, Наталья Орлова, Наталья Тен, Джамиля Токочева, Диляра Халмурзина, Рахима Ахметова. Проект был инициирован администрацией президента КР Розы Отунбаевой, чем объясняется выбор площадки для выставки — главного политического места страны. Назад
Использованная литература:
Маречек Р.П. Как зарождалась замечательная дружба чехословацкого и советского народов. Недатированная рукопись (архив семьи Маречек).
Маречек Э.Б. Глазами потомков. Рукопись 2005 г.
Кокайсл П., Усманов А. История Кыргызстана глазами очевидцев. Praha: Nostalgie, 2012.
Нусов В.Е. Архитектура Киргизии с древнейших времен до наших дней. Фрунзе, 1971.
Курбатов В.В., Писарской Е.Г. Архитектура города Фрунзе. Фрунзе: Кыргызстан, 1978.
Хазанова В.Э. Советская архитектура первых лет Октября. М.: Наука, 1970.
Торжество идей пролетарского интернационализма и дружбы народов в Советском Киргизстане. Фрунзе: Киргизгосиздат, 1963.
Энциклопедия «Фрунзе» / Под ред. Орузбаевой Б.О. Фрунзе, 1984.
Груза И. Образ города. М.: Стройиздат, 1972.
Паперный В. Культура Два. М.: Новое литературное обозрение, 2007.
Платонов А. Чевенгур. М., 2000.
Лосев Д.С., Кочкунов А.С. О чём рассказывают улицы. Фрунзе: Кыргызстан, 1990
