Почему демократия награждает плохих людей

Отвечает Ханс-Херманн Хоппе

Oдним из широко признанных утверждений среди политических экономистов является следующее: каждая монополия плоха с точки зрения потребителя. Монополия понимается здесь в классическом смысле, как эксклюзивная привилегия, данная государством одному производителю товара или услуги, то есть как отсутствие свободного входа на определенную сферу производства. Другими словами, только один агент — А, может производить данное благо — X. Любой такой монополист плох для потребителей, потому что он защищён от потенциального нового конкурента, входящего в его сферу производства, что значит цена на продукт X монополиста будет выше, а качество X — хуже, чем было бы на свободном рынке.

Эта элементарная истина часто используется как аргумент в защиту демократического государства, в отличие от государства классического, монархического или царственного. Это так, потому что при демократии вхождение в государственный аппарат свободное — любой может стать премьер-министром или президентом, — тогда как при монархии это ограничено королем и его наследником.

Однако этот аргумент в защиту демократии смертельно ошибочен. Свободное вхождение не всегда хорошо. Свободное вхождение и конкуренция в производстве благ — отлично, но свободная конкуренция в производстве зол — нет. Свободное вхождение в бизнес пыток и убиения невинных, или свободная конкуренция в обмане и мошенничестве, например, — это не хорошо; это хуже, чем плохо. Итак, какой тип «бизнеса» представляет собой государство? Ответ: это не обычный производитель благ, продающий их потребителям на добровольной основе. Вместо этого, это — «бизнес» по воровству и экспроприации, — через сбор налогов и обман, — и сокрытии украденных вещей. Следовательно, свободное вхождение в правительство не улучшает какое-то благо. Действительно, становится хуже, чем плохо, то есть увеличивается «зло».

Лёгкий способ заработать деньги

С того момента, как человек стал человеком, в каждом обществе существовали люди, которые домогались чьей-то собственности. Некоторые больше других поддаются этому желанию, но обычно индивиды учатся подавлять подобные чувства в зародыше. Во все времена лишь малое число индивидов не могли сдержать в себе желание захватить чью-то собственность, и их собратья считали их преступниками, их физически наказывали. При государевом правительстве только один человек — король/князь/царь, — мог законно забирать собственность другого человека, и это было тем, что потенциально могло привести к опасности и к «злу».

Однако король был ограничен в своих желаниях перераспределять, так как все члены общества уже сформировали свою оценку по поводу взимания и перераспределения чужой собственности — это стыдно и аморально. В связи с этим, они наблюдали за каждым шагом короля с известным подозрением. Виден отчетливый контраст с открытым входом в государственный аппарат: каждому разрешается свободно выражать свои виды на чью-то собственность. Что раньше считалось аморальным и потому подавлялось, теперь считается нормальным и законным. Все могут открыто прикарманить чью-то собственность во имя демократии, и каждый может действовать в соответствии со своим желанием завладеть чужой собственностью, при условии, что он найдет вход в правительство. Поэтому при демократии каждый становится угрозой.

Следовательно, при демократическом строе популярное, хотя и аморальное, антисоциальное желание владеть собственностью другого человека систематически усиливается. Каждый запрос легитимен, если он публично провозглашен под специальной защитой «свободы слова». Каждый может сказать свое слово, и созданы все условия для захвата. Даже самое, казалось бы, защищенное право собственности не освобождается от спроса на перераспределение. Хуже, что, в случае массовых выборов, члены общества с небольшим или нулевым самоконтролем против захвата чужой собственности — это обычные аморалы (эффективные демагоги), наибольший талант которых заключается в сборе большинства из морально неподготовленной толпы, а взаимно несовместимые популярные требования приведут их к получению входа в государство и подъему к его вершине. Так плохая ситуация становится еще хуже.

2+2=рабочие места для всех!

Исторически подбор короля осуществлялся через соответствие его аристократическому происхождению, и единственной квалификацией в этом смысле являлось воспитание в качестве будущего государя, хранителя династии, её статуса и её владений. Естественно, это не гарантировало, что он не будет плохим или опасным. Однако нужно помнить, что любой король, который не смог исполнить свой главный долг в поддержании династического порядка, — который разрушил страну, стал причиной гражданских беспорядков, суматохи и раздора, или подвергнул опасности существование своей династии, — встречался с немедленным риском быть нейтрализованным или убитым другим членом своей семьи. В любом случае, даже если факт рождения и воспитания не препятствовал тому, что король мог быть плохим и опасным, в то же самое время факт аристократического происхождения и королевского образования не препятствовал тому, что он мог быть безвредным дилетантом или даже хорошим и нравственным человеком.

В противоположность этому, избрание правительственных руководителей через народное голосование делает почти невозможным то, что хороший или безвредный человек когда-то поднимется к вершине. Премьер-министры и президенты выбираются через доказанную ими эффективность в качестве перешагнувших рамки морали демагогов. Поэтому демократия фактически гарантирует, что только плохие и опасные люди будут всегда подниматься к вершине правительства. Действительно, как результат свободной политической конкуренции и избрания, те, кто возвышаются, становятся всё более и более плохими и опасными индивидами. При этом, как временных и взаимозаменяемых смотрителей, их почти невозможно убить.

Никто не мог бы сказать лучше по этому вопросу, чем Генри Луис Менкен:

«Политики, —

отмечает он с характерным ему остроумием, —

редко попадают [в официальные структуры] только благодаря их заслугам, хотя бы и в демократических государствах. Иногда, без сомнений, это случается только благодаря какому-то чуду. Они обычно выбираются по разным причинам, их глава нужен просто для того, чтобы впечатлить и зачаровать интеллектуально бедных… Кто-нибудь из них возьмет на себя риск сказать голую правду, всю правду и ничего кроме правды о ситуации в стране, другой или своей? Кто-нибудь их них воздержится от обещаний, которые он точно знает, что не выполнит — что ни один человек бы не выполнил? Кто-нибудь из них произнесет слово, пусть очевидное, которое введет в смятение или отвернет от них огромную стаю дураков, которые скапливаются в общественном корыте, валяясь в массе, которая растет все больше и больше, надеясь против надежды? Ответ: может быть на несколько недель в начале… но не когда вопрос становится довольно масштабным и борьба становится серьезной… Они пообещают каждому мужчине, женщине и ребенку в стране все, что они пожелают. Они будут бродить по земле, ища шансы сделать богатых бедными, вылечить неизлечимо больных, помочь беспомощным, разложить неразложимое, потушить непотушимое. Они все будут лечить бородавки с помощью слов к ним, выплачивать государственный долг деньгами, которые никто не заработает. Когда один из них демонстрирует, что дважды два — пять, другой докажет, что это шесть, шесть с половиной, десять, двадцать, число n. Вкратце, они потеряют свою привлекательность как здравомыслящие, беспристрастные и правдивые люди, и станут просто кандидатами для государственного офиса, привлеченными только благодаря накрутке голосов. Они все потом узнают, даже если кто-то из них не знает этого сейчас, что голоса уже поделены демократией не благодаря смыслу, а благодаря нонсенсу, и они подадут заявление на эту работу с задором моряка, завязывающего морской узел. Большинство из них, до того как закончатся беспорядки, убедят себя, что это правильно. Победителем будет тот, кто наобещает больше всего с наименьшей вероятностью реально что-то сделать».

Ханс-Херманн Хоппе, экономист австрийской школы и либертарианский/анархо-капиталистический философ. Основатель и президент Общества собственности и свободы.

Оригинал статьи.

[Оригинал ранее был опубликован в форме статьи “Почему правят плохие люди” в ноябре 2004 года]