«Мы мыслим форматами, а надо мыслить посылом»
Тимур Каргинов — о Владикавказе, стендапе, музыке, сериалах, крутых кроссовках, КВН, Канье Уэсте и другом.
Автор: Владимир Борисенков, канал SNEAKERMANIA
Литературный редактор: Мария Прянишникова, канал Литред
— Ты из Владикавказа. Расскажи, что это за город и почему он так важен для тебя?
— Я могу только назвать его лучшим городом в России. У меня три любимых города: Москва, Санкт-Петербург и Владикавказ. Владикавказ — это последний город России перед Закавказьем, дальше идет Кавказский хребет. Поездив много по стране, я понял, насколько в крутом месте я жил. Я жил, словно в Калифорнии — там всегда отличная погода, вкусная еда, все абсолютно иначе, чем в остальной части России. Люди там хорошие, открытые.
— Что обязательно надо сделать во Владикавказе, если приедешь туда как турист?
— Обычная стандартная программа: съездить в горы, вкусно поесть. Кстати, в России невкусно, и мы должны это понимать и зафиксировать на федеральном уровне, что в России еда — так себе. Продукты плохие. Во Владикавказе все места, куда можно зайти и поесть, они все отличные, там вкусно вообще везде. Это я тебе на сто процентов гарантирую. Ну и еще обязательно нужно насладиться природой.
— Чего тебе больше всего не хватает, по чему скучаешь?
— Погода. Там солнечно. Там не так серо. Много солнечных дней в году.
— В какой период жизни ты начал пробовать себя в роли комика?
— Я думаю, это было лет в 18, когда я перешел в университет, в середине первого курса случайно начал играть в КВН — и мне это очень понравилось. Раньше КВН был другим. Надо понимать, что в 2002 он был совершенно другой.
— Лучше или хуже?
— Намного круче. КВН раньше был крутым способом самовыражения для молодого человека. Вот просто представь 2002 год. Не такой развитый Интернет, нет видеоблогинга, нет хип-хоп-движения, нет стендап-комедии. Есть КВН, который очень сильно представлен в телеке. Просто посмотри старые записи, кто там сидит в жюри. В жюри тогда сидели самые крутые чуваки: Парфенов, Уткин, Демидов.
Это все очень крутые люди. Это сейчас мы смотрим и не понимаем, что это такое. Сейчас его очень легко конструктивно критиковать, но тогда КВН — это было круто. Это был отличный способ самовыражения: выходит команда из какого-то города, и ты сразу понимаешь, какую музыку эти ребята слушают, как одеваются, что читают, что смотрят. Я начал играть в КВН, потому что это было классно, а сейчас уже нет.
— А не было страха перед сценой и вот этого пацанского «а зачем мне это»?
— Нет, наоборот. У нас это был так, будто ты намутил себе какое-то прикольное движение без денег. Ты всегда в каком-то движении, рядом люди.
— Не сталкивался с недопониманием со стороны родственников?
— Нет. Ну в какой-то момент отец немножко напрягался, но потом, когда увидел, что я очень сильно увлечен, успокоился.
— В каких-то глобальных планах ты видишь возможность вернуться во Владикавказ?
— Я для себя сформулировал так: если вдруг случится, что Осетия отделится от России, то я вернусь в Осетию. Я вернусь туда, чтобы строить там жизнь. Я не призываю к этому.
— Ты часто в интервью говоришь, что просто хочешь быть счастливым. Расскажи, что для тебя счастье и в чем оно выражается?
— Счастье для меня выражается в трех вещах. Чтобы мои друзья всегда были со мной, друзья — это прекрасно. Чтобы я продолжал заниматься тем, что мне нравится — мне нравится заниматься стендап-комедией. Для меня счастье, если до конца жизни со мной будут все мои друзья, я смогу заниматься творчеством, стендапом и оставить какое-то культурное наследие.
Семьи у меня нет. Можно много размышлять на тему семьи. У меня жены, у меня нет девушки, у меня ничего такого нет, поэтому я не знаю, каково это — быть счастливым, став отцом или став мужем, поэтому я отталкиваюсь от того, что у меня сейчас есть. У меня сейчас есть любимое занятие, которое мне сильно нравится, много друзей и близких и возможность что-то оставить.
— Как профессиональные артисты пишут шутки? Как это происходит? Ты приходишь в кабинет или куда?
— Если мы говорим о стендапе, то я думаю, что в целом у твоей аудитории и у тебя немножко странное представление о нас, о комиках стендапа на ТНТ. Что мы такие типа артисты, в таком обычном представлении обычного артиста с ТНТ. Ты вот сейчас в стендап-клубе StandUp Store, если ты здесь побудешь с нами, то увидишь существенную разницу со всем остальным шоу-бизнесом. У нас все немножко по-другому. Если 5 лет назад мы сидели в офисе и писали, и это было все немножко индустриально, то сейчас все переросло в лайфстайл-тему.
То есть что-то попридумывал, вечером вышел, выступил, затем поехал домой. Сейчас нет такого, что надо сидеть в офисе за компьютером. Я сейчас понял точно, что хочу все сформулировать в голове и не записывать это в компьютер. Шутка в голове — то что нужно. Шутка, напечатанная на компьютере, это дополнение к мысли. Мы сейчас еще все начали придумывать шутки на сцену. Это когда ты знаешь, что у тебя есть 15 минут, и ты просто какие-то теги и темы себе ставишь, просто выходишь и на ходу все добиваешь, все говоришь. Потом смотришь свое видео, и из этого получаешь какой-то материал. Это правильный путь. Это и есть стендап-комедия.
— Так и должно быть, а не то, что мы видим по телику. Там шоу.
— Да, там шоу, но я все равно считаю, что StandUp на ТНТ — это крутая передача с крутым юмором. Как правило, мы иногда говорим такие вещи, которые не говорят нигде, но я не могу переубедить аудиторию. Все еще постоянно сравнивают и говорят, что у американцев не так, а я вот ходил много на стендап, и я тебе говорю, что наши выступления ничем не хуже тех выступлений. Я не сравниваю себя с Крисом Роком, Дэйвом Шапеллом — это боги, но если сравнить с обычными комиками нашего уровня, которые занимаются комедией 5–6 лет, то это будет один уровень.
— Ну раз ты заговорил про комиков, то назови свой топ-3 из зарубежных.
— Номер один — Дэйв Шапелл. Второй — Луи Си Кей. Третий — Стюарт Ли.
— Можно ли стендап- комиков называть рупором социальной действительности?
— Блин, я не хочу так говорить. Это слишком громко. Я так не считаю. Мне кажется, что стендап-комик должен в первую очередь выходить и говорить свои какие-то впечатления о жизни — это намного важнее, чем ощущение от социальной действительности. Я раньше любил весь этот юмор, но сейчас уже нет. Мне кажется, люди хотят послушать о своей жизни. Да, это тоже часть жизни, но посвящать все свое выступление этому — странно.
— Когда-нибудь приходилось извиняться за шутку?
— Пока нет.
— Каких русских комиков ты считаешь крутыми?
— Я буду называть из тех, кто не в составе шоу StandUp. Артур Чапарян, Илья Озолин и Андрей Шарапов. Их надо смотреть вживую.
— Как остро ты ощущаешь ответственность за свой материал?
— У меня сейчас все как-то немного поменялось. Я ко всему начал относиться проще. Я не знаю, с чем это связано. Может, прошло 5 лет с тех пор, как я начал заниматься этим. И эти 5 лет были большие и в плане написания материала, и в плане выступлений. Я 5 лет этим жил. Сейчас я словно что-то понял, но не могу передать конкретно что. Я думаю, что каждые 5 лет ты что-то понимаешь в деятельности, в который ты что-то понимаешь. Я чуть-чуть расслабился. Не зашла шутка — пофиг, я завтра напишу другую.
— Ты выступил креативным продюсером фильма «Zомбоящик». Что это было?
— Мне вообще не стыдно, если что. Потому что я не считаю, что это полное говно. Я не буду говорить все подробности, но это было очень трудный и амбициозный проект, который должен был выйти 3 года назад. Не все хотели идти на риск и сделать такое «муви» и просто пустить в кино. Мы это все сняли до того, как появились вайнеры. По сути, это просто много вайнов. Да, там есть смешные шутки, а есть не смешные. Мне вообще не стыдно.
— Видишь ли ты свой канал на YouTube?
— Да, он у меня есть — KuJi Podcast. Смотрите нас. Первый выпуск с нулевой узнаваемостью на YouTube — 100 000 просмотров.
— Сложно ли тебе быть на сцене и в жизни одинаковым? Может хотел когда-то образ придумать?
— Нет и нет. Я хочу нести в массы мысль о том, что комик в России — это не клоун, который постоянно должен много шутить. Это человек, у которого есть крутая точка зрения — я вот это хочу нести, поэтому и делаю подкасты.
— В одном интервью ты говоришь, что юмор — твоя свобода. Как можно жить, когда твою свободу жестко цензурируют?
— Ее стали в последнее время немного цензурировать. Я бы не сказал, что это жестко. Знаешь, что меня давит? Меня давит, что когда ты делаешь что-то творческое, то его передаешь его каким-то людям, ну, условно говоря, как это работает с каналом ТНТ. Они дальше с твоим творчеством работают, как будто бы без тебя, а ты хочешь это сопровождать дальше, но у тебя нет полномочий, потому что есть четкое разделение зон и ответственностей.
Как будто ты попадаешь в очень большое количество слепых зон и не можешь это все контролировать. Вот это больше всего на меня давит. Была бы возможность делать от начала и до конца все самому, то я бы делал и был спокоен. Ну а цензура… Ну ты придумал шутку, ее не пропустили — придумай другую, это же не ребенка родить.
— Видишь ли ты, что в России жанр стендапа сможет разрастись до чего-то очень большого?
— Да, сто процентов.
— Насколько сложно свой тяжелый жизненный опыт превращать в шутку? Вижу иногда, как комики смеются над сложностями в своей жизни.
— Я думаю, вот в этом и есть облегчение.
— Очень часто видел в твоем инстаграме модные уличные бренды: Supreme, Palace и другие. Раздаешь стиль.
— Да это все в прошлом. Блин, больше всего я не хочу казаться малолеткой в этом вопросе. Можешь думать все что угодно, но об этих всех брендах я узнал задолго до их популярности. Объясню почему. Прежде всего, это недорого, что главное. А теперь представь, что ты узнаешь обо всем этом, когда доллар стоит 26 рублей. Когда я в 2010 году был впервые в Нью-Йорке, мы знали, куда идти, и купили много вещей.
— А сейчас где берешь? themarket? Заглядываешь туда?
— Часто друзья помогают. Про themarket знаю, ага, но не заглядываю. Я в Нью-Йорке купил. В Supreme мне нравятся футболки. У меня есть футболки с Nas и Prodigy, который недавно умер. Но мне не нравятся бокслого. Когда ты видишь чувака в бокслого и Yeezy, то сразу думаешь: «С каким же трудом тебе все это досталось. Сколько ты времени потратил на то, чтобы это все достать».
— Многие воспринимают это как вложение.
— Не, это не вложение. Одежда в первую очередь должна быть удобной, и чтобы ты себя чувствовал в ней круто. Ничего нет плохого в том, чтобы чувствовать себя круто. Ничего. Но когда это желание превосходит какие-то разумные вещи: стоять в очереди, перекупать за какие-то космические деньги…
— Никогда не стоял в очередях?
— Не, и никогда не встану. Думаю как-нибудь зайти в очередь, которая стоит за Yeezy, и начать стрелять из травмата в воздух (смеется). Прикинь, такой перформанс.
— Что ты думаешь про эту колхозную историю с Supreme и LV, когда все знаменитости начали покупать себе эту одежду?
— Мне не вкатывает это все. Надо понимать, что все это вещи для скейтеров, все для того, чтобы тусить на улице, накуриваться, быть свободным, а когда все это коллаборируется и стоит таких бешеных денег и это надевают знаменитости наши — это не круто. Это опять показатель, что у тебя есть деньги. Я вот не люблю эту тему.
Знаешь, я в подкасте говорю, что в России нет человека, который бы через себя пропустил бренд, который наденет что-то — и это станет модным. Нет ни одного. Сколько людей с миллионами подписчиков в инстаграме, а они все надевают все эти странные вещи, которые уже полгода назад на Западе были популярны. У них нет собственного стиля. Инстаграм их испортил, потому что раньше, чтобы узнать, как люди одевались, надо было приехать в город и посмотреть.
— Я в подкасте увидел, что кроссовки для тебя — безумно важная вещь. Расскажи, как появилась любовь к ним. Если не трудно, можешь снова рассказать свои истории?
— На мой взгляд, это свобода. Ты надеваешь кроссовки — и ты свободен, гуляешь. Тебе удобно в них быть целый день на улице, целый день ты на районе, целый день ты что-то делаешь — ты убегаешь в них, дерешься, стоишь и так далее. В туфлях такого не сделаешь. Это было круто — иметь фирменные кроссовки. Сначала у тебя одни кроссовки на го, а потом они убиваются, ты покупаешь другие и так ты копишь. У нас даже снимали кроссовки. Сейчас такого нет. С меня не снимали, наверное, потому что у меня нет таких, которые можно было бы снять. Кроссовки снимали, да. Бывало, что наводили на пацанов. Говорили, что у кого-то есть нормальные кроссовки и что можно снять с него и ничего не будет.
— Где доставал кроссовки?
— У нас были крутые магазины, где продавали хорошие настоящие кроссовки. Был выбор и были акции. Как я рассказывал, в день рождения там давали скидку 20%, и я накопил деньги и попросил отца в его день рождения купить мне пару. Причем там был выбор в магазинах. Даже сейчас нет такого.
— Сколько у тебя приблизительно пар кроссовок?
— Около 20.
— Какой топ-3?
— adidas Stan Smith белые. Они у меня давно, но как-то так получилось, что они стали резко популярны. Они у меня очень круто состарились и попачкались. Само по себе это произошло. Мне нравится их иногда надевать. На втором месте — Air Jordan 1 ‘Royal Blue’. Сейчас думаю купить себе еще расцветки ‘Bred’ и ‘Chicago’ — и будет у меня «собрание сочинений». Третья — Air Jordan 12, я их помню еще из 90-х.
— А вот сейчас ты начал зарабатывать побольше. Не срываешься на покупку кроссовок?
— Я бы взял adidas Yeezy 500 в черной расцветке, когда они выйдут. Это единственные Yeezy, которые я возьму. Я готов потратить на них до 500 долларов. Я каждый год покупаю зимой низкие Nike Air Force 1 в черном цвете и убиваю их зимой. Уже 5 лет подряд это делаю. Это лучшие кроссовки для зимы, которые подходят абсолютно ко всему. Air Force 1 — это круто. Наверное, из всех хайповых кроссовок я хотел бы именно Air Force 1 в коллаборации с VLONE.
— Ты представляешь такое, что можешь купить пару и она у тебя будет стоять на полке?
— Не, не представляю. Я из тех, кто носит.
— Есть ли какие-то пары, которые бы ты еще хотел в коллекцию?
— Хотел бы Nike Cortez x Kendrick Lamar. Просто ради прикола.
— Как тебе Кендрик? Он получил Пулитцеровскую премию. Заслуженно?
— Да, он объективно крут. Это можно судить по его альбомам. Мы недавно с пацанами слушали его первый альбом. И мы так удивились, что чувак в 23 года сделал джазовый альбом. Это просто жесть. Мы тут недавно с парнями обсуждали, что он просто перестал улыбаться и превратился в музыкальный проект после DAMN. Все настолько изменилось.
— Очень часто у людей вызывает удивление, что кроссовки могут быть предметом коллекционирования. С чем это связано?
— Слушай, я никогда не понимал коллекционирование тарелок, чашек, статуэток. Я это не понимаю. Эти люди, которые коллекционируют все это, они, конечно, не будут понимать, что ты коллекционируешь кроссовки, поэтому это нормально, что кто-то это не понимает. Я считаю, что кроссовки — это круто.
— Почему ты так сильно любишь Air Jordan 1? Любишь баскетбол?
— Смотри, мне нравится, что некоторые вещи настолько круты, что с течением времени они практически не меняются. И вот Air Jordan 1 — это очень сильное подтверждение. Ты вспомни, в каком году они вышли и как мало они поменялись, как свежи они сейчас и как круто выглядят они сейчас. Надеваешь их — выглядишь классно. Вот знаешь, весь этот мусор вроде Balenciaga и вот это все прочее — это не будет круто через 30 лет, я тебя уверяю. Они не проживут так долго. Это просто популярная обувь среди определенных лиц.
— То есть на себе ты не представляешь Balenciaga?
— Нет, это плохо. Мне не нравится.
— Ты был в Нью-Йорке. Заглядывал во Flight Club?
— Да, был. Даже что-то там купил.
— Этот магазин отличный показатель, что коллекционирование может быть таким глобальным. У нас может такое появиться?
— Да, появляется, но в Москве.
— Расскажи про свои увлечения, хобби. Какие-то помимо юмора.
— Я люблю музыку. Это большая часть моей жизни. Я очень много слушаю музыки. Не говорю, что в ней разбираюсь, но слушаю много. Люблю сериалы, кино. Стараюсь каждый день смотреть свежие серии.
— Это помогает тебе в работе?
— Да, это помогает мне понимать, что вообще происходит в индустрии. Мы же все поняли благодаря сериалу «Атланта», как меняется понятие комедийного сериала.
— Тебе не кажется, что «Атланту» в России переоценивают — это не наш культурный код?
—Не-не. Смотри, в «Атланте» надо отбрасывать всю эту жизнь чернокожего и надо смотреть на структурирование сериала. Там очень много неформатных вещей. Здесь, в России, люди из индустрии, они делают то, от чего я давно хочу себя отучить.
Мы мыслим форматами, а надо мыслить посылом.
Вот «Атланта» — это не формат, а посыл. Представь, идет семь серий сериала и восьмая серия — это какое-то телешоу с набором скетчей. Я такого не видел никогда. А шутка с невидимым Ламборджини? А там мы увидели. Тут надо смотреть не на то, про что это, я смотрю на то, как формулируется этот посыл.
— Тебе не кажется, что ты это чуть лучше понимаешь, потому что ты больше знаком с американской культурой? И с рэпом в частности, потому что там много про него.
— Ну да, понятно, чтобы тебе была смешна шутка про Migos, ты должен знать, кто это такие. Опять-таки это все не имеет отношения к какому-то культурному коду. Вот, например, шутка про Ламборджини. Ты же ее можешь представить в России? Вполне. Или телешоу. Меня это и цепляет. Этот сериал расслабленный, словно накуренный немножко. Там нет очевидного юмора, тебе не кидают очевидные шутки. С тобой не общаются как с быдлом. Ты сам выбираешь, где тебе смешно.
— Как я понял, ты любишь рэп?
— Нет, я люблю хип-хоп. Я, скорее всего, люблю музыку. Рэп я люблю, но как и все остальное, просто, наверное, складывается такое впечатление. Видимо, надо перейти на что-то другое. Как будто бы все думают, что я люблю рэп, но это не так.
— Если говорить все-таки про рэп и хип-хоп, выделишь кого-то из твоих фаворитов?
— Русские артисты: Скриптонит, MiyGi & Эндшпилль и Хаски. Это все люди, у которых есть колорит и крутая фишка. Мне очень нравится, что они делают.
— Ты не боишься, что из всего этого СМИ сделают попсу?
— Не, я не боюсь.
— А зарубежные?
— Я думаю, что это Канье Уэст.
— Даже сейчас?
— Даже сейчас. Канье Уэст — самый тип. Знаешь почему? Типу сорок лет. Он делает кроссовки, за которыми стоят в очереди подростки, начиная от 13 лет. Понимаешь, как он чувствует всех? Канье Уэст — очень сильный тип. Как он недавно сказал в своем интервью, что компания Puma должна уволить человека, который его не подписал? Вот смотри, есть Канье Уэст, который делает самые популярные в мире кроссовки для adidas.
И Nike думает, что с этим делать, потому что в этом сегменте у них откровенная дырка — не стоят в очередях за Nike. Даже за «джорданами». Нет такого сумасшествия. И теперь Nike нашли Верджила Абло, и он начинает делать этот сегмент для Nike в коллаборации с Off-White. И началось противостояние. Но эти два чувака — кенты, они друг друга делали. Понимаешь, какое у него влияние? Я думаю, что Канье Уэст повернул вектор развития хип-хопа от семпла и бита до чего-то по-настоящему серьезного. Сейчас он крут. Именно сейчас.
— Еще двух артистов…
— Кендрик Ламар и Nas.
— Кто-то еще?
— Самый любимый — MF Doom. У меня он везде на аватарах. У меня дома есть его портрет огромный.
— Утром, наверное, встаешь, наваливаешь MF Doom и начинаешь день.
— Не, я сейчас люблю спокойствие. Я вообще сейчас больше всего слушаю джаз. Очень нравится. Я вот тут послушал свежие альбомы Pusha T, A$AP Rocky и других. Послушал, ну ничего, что-то понравилось, но второй раз слушать не хочу. Просто, по-честному, рэп надоел.
— Я видел у тебя очень много фотографий «Клана Сопрано». Расскажи, почему так?
— «Клан Сопрано» — лучший сериал. Я о нем могу говорить много. Первое, что надо знать об этом сериале: это сериал, который перевернул индустрию. Такое понятие, как шоу-раннер, пошло от «Клана», от Дэвида Чейза. Дэвид Чейз — создатель сериала. «Клан Сопрано» — это лучший сериал, ну еще и «Безумцы» («Безумцев» делал один из людей команды сериала «Клан Сопрано»).
Это два сериала о таком понятии, как мужчина, они показывают весь спектр того, что такое быть мужчиной. Это очень важно, потому что в одно и то же время мужчина может быть как плохим человеком, несмелым, так и наоборот — очень смелым, жадным, щедрым и так далее. Это все отлично показано в Тони. Этот сериал надо смотреть.
— Ты его смотрел, когда он выходил, или застал уже потом?
— Я его посмотрел потом и еще раз пересмотрел и скоро хочу еще раз это сделать. Его надо смотреть всем. Это круто сделанный сериал, с крутыми персонажами, с крутыми диалогами и поворотами, с невероятным кастингом. Это очень красиво.
— А что сейчас больше всего нравится. Может быть, это «Очень странные дела»?
— Я посмотрел две серии, но мне что-то не зашло. Я понимаю, что это круто сделано. Я понимаю, почему это так популярно. «Игра престолов», «Кремниевая долина», «Траст», «Атланта». Из последнего мне очень понравились передачи от Дэйва Леттермана «Мой следующий гость не нуждается в представлении». Леттерман — очень сильный мужик, всегда «свежий».
— Как ты и говорил — чтобы быть в контексте, нужно перерабатывать очень много информации.
— Да, и главное — не отстраняться.
— А тебя не пугает, что это многие не так воспримут? Многие говорят, что это страх перед старостью. То есть это не комично, что мужик в 45 лет говорит, что Face очень круто что-то делает?
— Это круто. Тут есть очень важный момент. Когда он хочет благодаря этому завоевать аудиторию — это плохо. Если он действительно не считает, что Face — это круто, то лучше пусть промолчит. Еще хуже, если он будет говорить, что Face — это плохо. Потому что если чего-то не понимаешь — необязательно говорить, что это плохо, особенно когда дело касается молодых. Я с возрастом понял, что если что-то тебе не нравится, то просто не будь частью этого. Просто не соприкасайся и не будь рядом. И все сразу сработает.
