Семь из пятидесяти
Александр Колбасников
Текст написан для издания «50 лет Ставропольской Детской Художественной школе» 2014 г.
1.
После окончания художественного училища в 1983 году мне пришлось поработать и дворником в бане №1, и уборщиком зооуголка в городском парке, и художником-оформителем в крайкультторге, откуда я уволился, ради поездки на музыкальный фестиваль в Ростов-на-Дону. Выбирать не приходилось – я не мог тогда получить работу по специальности, были сложности, связанные с распределением после училища.
Время шло. Жизнь страны менялась, началась горбачевская Перестройка. Подули ветры, тогда многих обнадеживающие. Весной 1985 года я проходил около одного из зданий художественной школы, того, что по проспекту Октябрьской революции 9, где сегодня располагается винно-распивочное заведение – один из преподавателей до сих пор называет его по привычке – «учительская». Проходя, я встретил преподавателя школы Юрия Алексеевича Бондаренко.
– Как дела? Ты где? Чем занимаешься? – спросил он.
Так-то и так-то, ответил я.
– Ну-ка, пойдем со мной! – заводит меня в школу и сразу – к директору. Раз-два-три, – и я уже работаю в Ставропольской детской художественной школе! Продолжая мести улицу по утрам, я теперь ещё и преподаватель-почасовик. Начал интегрироваться в школьный коллектив – составление программ учебных предметов, учебных планов, уроки, придумывание постановок, профсоюзные собрания, яростные дискуссии по бурной политической жизни страны с коллегами.
2.
Делать выставки – затея не новая, тем более, когда есть что показывать, когда предметы экспонирования, вот они – стопы детских работ! Первую выставку в моей школьной семилетке устраивали вместе с Юрием Алексеевичем – с того времени мы стали соратниками в различных затеях в «художке».
Выставка получилась однодневной: детские работы на тему космоса в самый день праздника на планшетах расставили вдоль фасада, выходящего на проспект; над входом в школу повесили раскрашенную гуашью большущую картонную «модель» Бабы Яги в ступе, сделанную учениками Алексея Николаевича Яхно. Прохожие интересовались, но не задерживались: рисунки детские – это же не гигантская тыква, не бык-рекордсмен и не тонкорунная овца. Похоже, мы чувствовали себя первыми, кто выставил тогда в Ставрополе предметы искусства в городской среде с целью художественного показа. Во всяком случае, внутренний ажиотаж какой-то был. Да, был! Дело не великое тогда получилось, но приятное, на память сохранилась фотокарточка.
Вскоре появился другой опыт: была изготовлена первая печатная афиша. Многоцветный аппликативный попугай одного из учеников Евгения Владимировича Саврасова был воспроизведен на модном тогда узеньком формате в количестве тридцати экземпляров и расклеен по городу. Тираж был выполнен в технике шелкографии, которой «заразил» меня Юрий Алексеевич – увлечении, принёсшим мне радость эксперимента, собственных открытий и достижений, разработку учебного школьного курса шелкографии – я даже статью писал о методике занятий в журнал «Юный художник», и детские работы в Москву в редакцию отвозил, не знаю даже, была ли статья напечатана; наконец, заработка и массы бытовых неудобств в течение почти десятка лет: приготовление фотоэмульсии, изготовление печатных трафаретов, подготовка красок и т. п.
3.
Перестройка давала разнообразные шансы. Весной 87-го в Ставрополь приехал Горбачев. Его возили по городу, показали среди прочего строящееся на пересечении улиц Ленина и Коминтерна (ныне – ул. Маршала Жукова) огромное здание, намеченное на замену старому Дому политпросвещения. Горбачев высказался в духе перемен: «Какой хороший Дворец пионеров построили!» Местной партийной номенклатуре пришлось его отдать.
Чуть позже получила подобный шанс и художественная школа. Незадолго до того было реконструировано здание краеведческого музея — был надстроен третий этаж и чтобы сохранить ансамбль северной части площади целостным, стали надстраивать и т. н. «пьяный угол» – здание дореволюционной гостиницы «Европейская».
У художественная школы в это время у забрали помещение на улице Комсомольской и взамен временно дали классы в бывшей вечерней школе на Ломоносова (теперь там краевое министерство образования). Музею изобразительных искусств (в котором в 1964 году зародилась художественная школа усилиями директора музея Бориса Альбертовича Бендика), где у школы было несколько помещений, было тесно, и ему требовались площади. Сама школа была разобщена, её классы располагались в четырёх местах города. Педагоги и родители написали много писем для выделения единого здания школе, и властям представился свой шанс на волне популизма разрешить этот вопрос: детской художественной школе отдали второй и третий этажи реконструируемого здания на центральной площади города. Помещения были распланированы под условия школы – при каждом классе было подсобное помещение; кроме того, – большой и светлый зал на третьем этаже, в котором можно было бы проводить выставки. Вскоре произошло переселение – художественная школа собралась под одной крышей, а каждый преподаватель получил свой персональный класс. Школьная жизнь пошла своим чередом. В первую же зиму всплыла неприятная проблема: кровля была устроена таким образом, что в сильный продолжительный дождь и при таянии снега она текла (водостоки не справлялись), вода лилась с потолка во многих классах в расставленные под ручьи ведра и емкости из натюрмортного фонда. Преподавателям, а больше всех – Юрию Алексеевичу Бондаренко, приходилось по многу часов проводить на крыше, сбрасывая снег вниз.
Время было непонятное, удивлявшее свой новизной нас – неискушенных свидетелей перемен, слушавших многочасовой «театр у микрофона» – трансляции в прямом эфире заседаний съездов народных депутатов вкупе с новостями о драматических событиях в стране. На переменах можно было наблюдать «до хрипоты» споривших мужчин-преподавателей третьего этажа – В.П. Гутенёва и Е.В.Саврасова.
4.
Художественная жизнь в стране активизировалась. В Москву и Ленинград привозили выставки ранее невиданного западного искусства. Голод на все события в художественной среде был по сегодняшним меркам непредставимый, журналы по искусству просматривались и прочитывались от корки до корки; многим удавалось съездить, посмотреть громкие выставки своими глазами, привезти шикарные «импортные» каталоги и альбомы прекрасной полиграфии. Выставочная деятельность на таком фоне и при благоприятных условиях в школе привлекала, обсуждалась и планировалась. Спускаясь на землю – в продовольственном магазине, что был тогда на первом этаже здания, выстраивались огромные очереди за только что появившимися батончиками «Сникерс», «Марс», «Баунти» и немецким баночным пивом; на некоторые продукты питания выдавались талоны.
Практическое начало выставочному процессу на новом месте положил Юрий Алексеевич Бондаренко. Он оборудовал подвесной системой сначала свой класс, а затем и в школьные коридоры третьего этажа: в окрестностях школы, где сносилось старое жильё, он собрал (выпилил, принес, очистил, покрасил и смонтировал), как потом оказалось, десятки, если не сотни метров старых водопроводных и газовых труб.
5.
Мало-помалу, в новом помещении школы стал активизироваться собственный выставочный процесс. Осенью 1988 года на втором этаже школы были показаны 26 листов графики ставропольского художника Сергея Мягких (1962–1981) – через три года они будут уже в собрании изомузея. Выпускник Ставропольской детской художественной школы (1977) и студент художественного училища был выдвинут на соискание Премии комсомола Ставрополья им. Героя Советского Союза А. Скокова в области литературы, культуры и искусства, которая и была присуждена ему за серию графических работ в том же году (посмертно). Инициировал выдвижение ставропольский журналист и автор первой появившейся в печати статьи о художнике Сергей Владимирович Белоконь. В декабре 1988 года по линии побратимских связей я повёз выставку С. Мягких в польский город Калиш. В соседнем с Калишем – городе Острув Велькопольский я побывал в Молодежном центре культуры. С директором Центра и художником Петром Лопаткой мы договорились о сотрудничестве – в сентябре провести в художественной школе его персональную выставку и выставку рисунков учащихся детской студии при Центре культуры. Идея была вполне в духе времени и её поддержали в Ставрополе.
Детскую выставку решили проводить в коридоре третьего этажа; пространство светлое, площадь стен позволит поместить объёмную экспозицию. Выставка Петра Лопатки нигде, как только в зале, пройти в школе не смогла бы.
6.
Помещения школы, вначале предназначенные для какого-то учреждения, имели казенный вид: стандартные двери были оббиты оргалитом и покрашены светло-голубой краской, белённые известью стены коридоров были с неизменными синими крашеными панелями с филенкой, наведённой синькой. Одним словом, везде витала несовместимая с самим духом искусства канцелярщина. Как говорил пессимистично настроенный персонаж мультфильма – «душераздирающее зрелище!» Что делать? – Так хотелось принять гостей на «высшем» уровне! Приближалось лето, приезд гостей был близок. Деньги на ремонт совсем нового помещения никто не планировал и, понятное дело, не собирался выделять: «Радуйтесь тому, что есть».
Прошел пленэр, наступило время каникул. Школа опустела. В то время я квартировал в школе, исполняя «по совместительству» обязанности сторожа. В школу часто заглядывал Юрий Алексеевич – разобрать детские рисунки, полистать книжки, обсудить текущие дела. В тех разговорах к нам и пришла идея: «А не подготовить ли выставочные площадки самим, ни на кого больше не надеясь», – иначе бы приезд гостей просто не состоялся бы. Время было лихое, никто нам не мешал, да мы и ни у кого ничего не стали спрашивать. Кто сказал «а», должен был сказать и «б». Бодро взялись за дело; задвигалось оно быстро. Рядом (в ЦУМе) был хозяйственный магазин, и нам не приходилось терять время в разъездах за материалами и инструментами. Смывали известку со стен и закатывали серой эмалью панели вровень с дверными проёмами, выделяя конструктивные элементы красной, синей или желтой красками. Торцевые стены, коридор к запасному выходу и комнату перед ним оклеили черной бумагой. Двери в классы и в зал окрасили черным. Одновременно устраивалась и окрашивалась подвесная система в коридорах и зале. В конце августа вышли из отпуска преподаватели и присоединились к нам. Стильные занавеси на окна зала получились из сшитых купленных простыней. Они клапанами надевались на деревянные держаки для лопат, которые крепились на стальных прутьях, вставленных в просверленные отверстия в деревянных оконных рамах. Закупили стекла для оформления работ. К сентябрю напечатали шелкографическую афишу, удивившую Лопатку (тоже шелкографа) своим размером и многокрасочностью.
Итак, школа почти чудесным образом была готова к приему гостей, а достигнутому результату было трудно поверить нам самим.
7.
В начале сентября приехали поляки – Петр Лопатка и две молодых женщины-преподавателя – Молгожата Рыбак и Анна Слочиньска. Выставка детских работ заняла весь третий этаж; выставка графики Петра (офорты и уникальная графика) разместилась, как и было задумано – в зале. Петр устроил артистическое открытие: все свои работы завесил газетами, на полу расставил зажжённые свечи: на вернисаже гости сами снимали газеты и начинали знакомиться с работами. Через несколько дней мы повезли гостей в Архыз. Православные христианские храмы IX века, классический шашлык из баранины, приготовленный горцами, вид исполинского Софийского ледника – всё это оставило у наших гостей воспоминания, надеюсь, на всю оставшуюся жизнь. Спустя три десятилетия Петр Лопатка ностальгически «цокает языком»: «Adjika!». Весной следующего года вдвоём с директором школы Сергеем Перепелицыным были в Польше с ответным визитом и выставкой рисунков учащихся нашей школы.
8.
Итак, зал был готов для проведения выставок. Проходящие выставки, к сожалению, не фиксировались – мы жили настоящим и сейчас уже трудно вспомнить всё. Но о некоторых запомнившихся проектах стоит рассказать. Во время моей третьей поездки в Польшу, когда там закончилась работа выставки Сергея Мягких, и её нужно было возвращать, с одной из галерей, размещенной в старой водонапорной башне в Калише, строились планы о проведении совместных пленэров. Подбирая кандидатов на пленэр, в Ставрополе я познакомился с Евгением Скляровым и Алексеем Букингольцем – высокоодаренными молодыми художниками, недавними выпускниками Ставропольского художественного училища. Тот пленэр провести не удалось, зато Алексей и Женя (Алексей давно живет в Израиле, а Евгений сегодня –священник Русской Православной церкви) оказались активными сподвижниками, в зале школы началась бурная выставочная жизнь. Прошли несколько выставок с участием молодых художников. К одной из них выставочный зал обрёл новый облик: закупив паркетный лак и замешав на нём серебрянку с бронзовым пигментом, мы закатали красивым перламутровым цветом пол выставочного зала, укорявшим наше «возвышенное эстетическое чувство» приземлённым коричневым цветом линолеума.
В 1991 году мы организовали выставку «Тенденции», которая, по нашему замыслу, должна была показать весь цвет передового на наш взгляд – «авангардного» ставропольского искусства. Это была первая выставка постсоветского периода в Ставрополе, представляющая искусство подобного рода. К выставке была выпущена печатная афиша авторства Сергея Бобылева.
В 1992 году состоялась выставка «Художник в типографии» – один из плодов нашего сотрудничества со Ставропольским книжным издательством. На протяжении ряда лет Е. Скляров, А. Букингольц, Ю.Атрепьев, А. и М. Цветовы, я и др. художники привлекались худредом Ставропольского книжного издательства Сергеем Бобылевым для оформления книг.
Выставка заняла весь третий этаж – коридоры и зал. В коридоре были показаны детские работы учеников моего класса на тему типографики: шелкографии на тему «Древний алфавит» и принты высокой печати – типографически оформленные заголовки и книжные титулы, выклеенные из картона и отпечатанные на офортном станке.
В зале выставлялись иллюстрации, технические оригиналы и другие разнообразные плоды и рабочие материалы труда ставропольских художников-оформителей книги. К выставке был выпущен каталог с перечнем и частичным воспроизведением выставленных работ, статьями С. Бобылева и ведущего арт-критика в области графического дизайна Владимира Кричевского из Москвы. Сергей Бобылев набрал и отпечатал высокой печатью в Ставропольской краевой типографии две афиши к выставке. Статьи о выставке появились даже в центральных изданиях.
В зале школы прошли также персональные выставки ставропольских художников А.Е. Соколенко и Ю.В. Сивоконя…
9.
Вход на выставки был свободный и школьный зал дополнял в какой-то мере выставочную афишу Ставрополя. Прошел ряд интересных выставок, кто-то из художников получил возможность выставить свои произведения. Учащиеся школы воспитывались в разнообразной постоянно обновляемой выставочной атмосфере.
Вокруг зала начала организовываться иная деятельность: на школьной площадке мы хотели организовать самоокупаемый учебно-педагогический комплекс «Парадигма» со своей программой. Я написал концепцию, преподаватели писали программы по своим предметам. Идея встречала заинтересованный интерес и городского Отдела, и краевого Управления культуры. Руководство школы наблюдало за всем с настороженностью, а нам не хватало житейской мудрости, гибкости – шли напролом. Выставочная и организаторская вольница в казенном учреждении рано или поздно должна была закончиться. В один из моментов руководство школы воспротивилось свободному, во многом стихийному и неконтролируемому в течение долгого времени процессу. Протестуя, я покинул школу среди учебного года и организацией выставок в этом зале больше не занимался.
Апрель, 2014 г.
