Насилие: проблемы и решения

Автор: Волюнтарист (t.me/voluntarity, vk.com/voluntarity), первое издание (13.03.2021).

Материал в формате PDF | Архив с графикой материала

Что мы рассматриваем в качестве насилия?

Как мы знаем, насилие является довольно распространённым явлением в человеческом обществе. Легко заметить частное насилие, когда отдельные люди применяют силовое принуждение и наносят физический вред другим людям. Но перед тем, как говорить о насилии, нам стоит заметить, что фактически вся современная общественная система построена именно на насилии и силовом принуждении, однако факт этого далеко не всегда воспринимается как таковой. Что я имею в виду? Конечно же насилие со стороны представителей сложившейся политической власти или любых других легитимизировавших своё право на насилие агентов. Когда полицейские нападают на человека и задерживают его, это обычно за насилие и не воспринимается, такое принято называть правоприменением. Однако мы не можем игнорировать факт нападения, силового принуждения, а то и нанесения физического вреда независимо от того, какими мотивами это было оправдано. Поэтому в качестве насильственного мы будем рассматривать любое действие, для которого этот факт выполняется.

Вместе с этим мы не будем выходить и за рамки данного определения. Многие люди могут включать в насилие психологические и экономические воздействия, в том числе если они оказываются непрямым образом. Я не буду спорить с тем, что данные методы можно использовать для нанесения вреда человеку, однако в таком случае они всегда подкрепляются тем же силовым принуждением или по крайней мере угрозой применения силы. Например, можно сказать, что если кто-то стал монополистом, то он может как угодно манипулировать стоимостью труда и ценами на продукцию, а значит в его власти наносить людям вред и без прямого воздействия доводя их до лишения определённых благ, а то и вовсе голодной смерти. Но устойчивой и ничем не сдерживаемой монополии не бывает без возможности силового устранения всех возможных конкурентов, несогласных и протестующих против такой системы людей, то есть установления своих норм в насильственном порядке. То же самое касается травли в коллективах — здесь зачастую тоже можно найти компонент силового принуждения к участию в конкретном коллективе или угрозы применения силы к человеку в случае его отказа. Если вы видите, что кто-то кому-то хочет навредить ненасильственным образом, то попытайтесь разобраться с тем, как жертву подобных нападок вынудили оказаться в таких обстоятельствах именно силовыми методами. А если силового принуждения или угрозы насилия нет, то у человека есть выбор не участвовать в том, что по его мнению может нанести ему вред любого рода.

Кроме этого, исходя из разных культурных норм и личных субъективных взглядов, некоторые люди могут называть насилием и вовсе безобидные вещи. Но нам сейчас это абсолютно не важно, мы будем рассматривать насилие только как силовое принуждение человека к чему-либо или нанесение ему физического вреда. Воздействия иного рода — это уже совсем другая тема.

Отрицательные экстерналии насилия

После того как мы чётко определились с предметом нашего исследования, давайте рассмотрим, почему насилие является большой проблемой, с которой необходимо бороться.

1) Психологические и межличностные экстерналии насилия

Начнём с довольно очевидного факта: насилие, особенно при его приемлемости и распространённости в обществе, неизбежно ведёт к повышению уровня стресса среди людей. Это касается и конкретных жертв насилия, и посторонних людей, которые боятся сами стать будущими жертвами или того, что ими станут их родные, друзья, знакомые или коллеги. Чем выше уровень стресса, тем больше людей страдают разнообразными психическими расстройствами. Кроме того, падает продуктивность их деятельности, как из-за психологического фактора, так и из-за того, что в ней приходится учитывать риски насилия.

В результате этого высокий уровень стресса ведёт к озлоблению людей. Они начинают видеть во всех остальных потенциальных врагов и нередко становятся готовыми сами применять насилие в качестве якобы превентивной меры против тех, кто, как они думают, может нанести им вред. В целом распространённость насилия оправдывает это явление среди широких масс, люди перестают видеть что-то зазорное в том, чтобы ударить своего ребёнка за непослушание, избить кого-то за неправильное или оскорбительное по их мнению высказывание, или даже просто так, потому что тот или иной человек «слабак» и «лох».

Со временем насильственность набирает обороты и начинает влиять на всё большее количество людей. Одни люди сами начинают пользоваться насилием ради издевательств над другими людьми или принуждения их к чему-то. Другие, находясь в стрессе, могут попытаться компенсировать его алкоголем или даже наркотическими веществами. Особенно явления подобного рода опасны в случае детей, часто сталкивающихся с ними из-за насильственного поведения своих родителей и окружения, поскольку, находясь в подобном положении, они лишаются возможности полноценно сформировать свою личность. В итоге число обездоленных людей, неспособных вести полноценную жизнь и активно заниматься продуктивной деятельностью лишь растёт, а общество в целом приходит в упадок.

Из всего этого очень важно выделить момент о том, что насилие при его распространённости становится оправданным в глазах людей. А это является очень важной предпосылкой для существования насильственной иерархии доминирования, обычно представленной в виде монопольной и неоспоримой политической власти. Когда люди считают насилие приемлемым инструментом достижения тех или иных целей, им кажется разумным создание и поддержание имеющего неоспоримую власть органа насилия. А если такой орган уже существует в течении очень длительного времени, то мало кто осмеливается вообще оспаривать данную концепцию.

Будучи оправданным и представленным в виде общепринятого силового органа, насилие переносится многими людьми в межличностные отношения, ведь раз насильственная иерархия активно применяется в одних видах взаимоотношений, то почему бы её не использовать и в других? Семьи, учебные и рабочие коллективы, группы людей, разделяющие общие стремления, всё чаще начинают строить свои собственные насильственные иерархии, в которых более сильные, старше по возрасту или выше по должности люди начинают диктовать другим свою власть используя угрозу применения силы, или даже применяя её на самом деле. Это в свою очередь лишь ещё сильнее повышает уровень стресса среди людей, снижает продуктивность их деятельности, а также выгоды, получаемые от ведения взаимоотношений.

В итоге оправдание и приемлемость насилия способствует развитию имеющего неоспоримую власть органа насилия, а тот, в свою очередь, провоцирует дальнейшее распространение насилия в межличностных взаимоотношениях. Получаем замкнутый круг со всё растущей силовой властью и увеличивающимся уровнем насилия в обществе, а значит и уровнем стресса среди людей.

2) Экономические экстерналии насилия

С экономической точки зрения любой акт насилия состоит в принудительном уменьшении благосостояния жертвы, зачастую вместе с увеличением такового у агрессора. Это очевидно на примере грабежа, однако таким же образом действуют и другие виды насилия: избив человека можно лишить его здоровья, что потребует от него трат на лечение и снизит его продуктивность. Регулярные акты насилия являются одним из самых сильных факторов, ведущих к возникновению стресса у их жертв, кроме того, они вызывают стресс даже у посторонних людей, поскольку те начинают бояться, что насилие в будущем может быть применено и к ним.

В результате регулярного насилия накопление богатства становится всё более затруднительным для многих людей, сообществ и предприятий, дорогостоящие блага долгосрочного потребления всё сильнее отдаляются от них в будущее. Увеличиваются временные предпочтения — это означает, что люди начинают больше тратить свои средства сейчас на блага краткосрочного потребления, нежели накапливать их на будущее. Ведь какой смысл в накоплениях, если бандиты всё равно отнимут большую их часть и не дадут достичь желаемого блага в ближайшем будущем? Кроме того, людям всё более выгодно становится самим подаваться в бандиты, нежели заниматься продуктивной деятельностью.

Влияние этого на экономику довольно очевидное. Продуктивность труда снижается, рынок начинает ориентироваться на примитивное производство краткосрочных благ, так как долгосрочное инвестирование просто не несёт в себе выгод, ограбленные люди не имеют возможности приобрести продукт, связанный с высокотехнологическим и дорогостоящим производством, и всё больше людей становится грабителями. Экономическое и промышленное развитие общества замедляется. Кстати, вместе с этим также тормозится и научно-технический прогресс — бедное общество в лучшем случае может только перенимать чужие технологии, но не создавать свои собственные.

Теперь давайте вспомним, что мы живём в мире, в котором насилие является общепринятой практикой со стороны политических монополий — государств. Именно на их примере и рассмотрим экономический вред от насилия. Основными инструментами грабежа в их случае являются налогообложение и монопольные привилегии на ведение деятельности.

По идее отнятые налогообложением средства и доходы с монополизированных экономических сфер возвращаются к людям в виде определённых благ. Но это не совсем так. Во-первых, насильственная монополия вместо людей решает, как им пользоваться своими средствами и ресурсами, что снижает ценность полученных с их помощью благ, так как человек всегда считает выбранное лично им благо намного ценнее, нежели то благо, которое ему навязали, и корректирует исходя из этого свою деятельность соответствующим образом (он не будет хорошо работать ради блага, которое он не выбирал). Во-вторых, политические структуры страдают от коррупции и излишних бюрократических издержек. Независимые агенты без силовых привилегий могут рассчитывать только на ресурсы, полученные своим трудом и в результате добровольных сделок, уменьшение эффективности производства может лишить их средств к существованию отпугнув текущих и потенциальных клиентов. Насильственной монополии же достаточно функционировать лишь в той мере эффективно, в которой ей хватит сил для сдерживания неудовлетворённых её деятельностью людей, поскольку население занятой ею территории всё равно никуда не денется и будет потреблять производимые ею блага ввиду отсутствия альтернатив.

В результате основная часть ценности средств, отобранных у людей силовыми методами, теряется до того момента, когда они получат положенные им блага. Результат этого в определённой степени будет такой же, как результат грабежа и бандитизма в целом, что мы уже рассматривали ранее.

Однако монопольный стационарный бандит отличается от независимых кочевых бандитов тем, что он занимается грабежом не только с целью собственного обогащения прямым образом, но и перераспределения средств в пользу других людей. Обычно такое перераспределение называют социальной помощью или субсидированием «важных» экономических сфер. Мотивация стационарного бандита в этом деле проста — ему, не только как организации в целом, но и нередко как конкретной политической силе, находящейся у власти, нужны группы людей, поддерживающие его, иначе его же власть поставят под вопрос.

Каков же результат? Целые экономические сферы и работающие в них люди приносят относительно мало пользы, зато получают гигантские субсидии, что ведёт к растрате ограниченных ресурсов и вредит экономическому развитию, ведь данные средства могли бы быть инвестированы в те сферы, где могут принести реальную пользу. Также среди людей появляются паразиты, живущие исключительно на пособия. Например, в Великобритании немало семей уже во втором поколении живут на пособия и не собираются искать работу. Кстати, Великобритания является ярким примером общества с сильной монополией на насилие — политическая власть там дошла до того, что объявляет оружием даже кухонные и канцелярские приборы, регулируя владение и пользование ими. Кроме того, людям, чья зарплата не особо выше пособий, становится невыгодно тратить своё время на труд. Экономические стимулы работать просто исчезают, количество паразитов растёт, что требует дополнительных трат, а значит и повышения налоговых ставок для всё ещё работающего населения. Заработная плата после вычета всех налогов для некоторых работников приблизится к размеру пособий и им тоже станет невыгодно работать. Постепенно этот процесс приведёт к экономическому кризису. Также за целыми группами людей всё сильнее будут закрепляться паразитические непродуктивные черты характера. Но правительству невыгодно отменять принудительное перераспределение средств, люди, получающие от него средства, скорее всего будут поддерживать его власть, в чём оно заинтересовано в первую очередь.

Конечно же я не пытаюсь раскритиковать концепцию социальной помощи в целом, я лишь говорю, что она должна быть организована на добровольных основаниях. Хорошими примерами систем социальной помощи могут выступать страховые компании или организации по типу обществ взаимопомощи, существовавших в Великобритании в 19-ом веке. Данные общества охватывали миллионы людей и полноценно предоставляли все необходимые их участникам социальные услуги, и всё это на основании добровольных договорённостей, без принудительного изъятия средств и безусловного паразитизма с чьей-либо стороны. Однако правительство в итоге подчинило эти общества себе, а после и вовсе их ликвидировало, ведь ему существование конкурентов в социальной сфере невыгодно, так ведь не получится обворовывать людей.

3) Катастрофические последствия насилия

Что самое катастрофическое в мире может произойти? Конечно же уничтожение человечества или даже значительной его части. Да, насилие — это такое явление, которое вполне может привести к подобному. И причина этого состоит в том, что насильственный потенциал разных групп людей и даже отдельного индивида с ходом научно-технического прогресса лишь стремительно возрастает. Разумеется, мы не можем тормозить и ограничивать прогресс по двум простым причинам: в долгосрочной перспективе без прогресса нам не выжить, ресурсы планеты ограничены, да и она может быть подвергнута разнообразным внешним угрозам; кроме того, тормозить прогресс в современном информационном мире бессмысленно просто потому, что даже у обычных людей уже и так есть доступ (в том числе через интернет) к множеству научных материалов и разработок, которые могут быть использованы ими.

Но какие плоды научно-технического прогресса настолько страшны, что использование их в насильственных целях может привести к катастрофе? Очевидным для всех ответом является ядерное вооружение. Да, риски его применения есть, впрочем, оно находится в руках довольно ограниченных групп лиц, поэтому данные риски не такие уж большие и скорее всего проявят себя только при полномасштабной войне. Впрочем, достижения ядерной сферы в целом уже могут использоваться террористами для создания грязных бомб.

Наиболее доступным средством массового поражения в данный момент являются вирусы. Современные тренды в развитии биотехнологий ведут к тому, что скоро создание вирусов будет совсем простой задачей. Анализ генома подешевел в миллиарды раз, ещё 20 лет назад секвенирование одного полного генома человека стоило 100 миллионов долларов, около 10 лет назад — 1 миллион долларов, а сейчас — 1 тысяча долларов. Также сейчас довольно дешёвые синтезаторы ДНК/РНК, некоторые модели можно купить за несколько десятков тысяч долларов и вполне можно ожидать, что с ходом времени и развитием технологий они лишь станут ещё более дешёвыми и доступными. Ещё в последнее время появились исследования касательно использования Искусственного Интеллекта в решении уравнений квантовой химии. В перспективе это даст возможность определять химические и физические свойства молекул без проведения реальных испытания, а лишь виртуально смоделировав их структуру. Думаю, очевидно, что это очень сильно упростит и проектирование искусственных вирусов. Ну и наконец не забываем о том, что современные вакцинация и таргетированное лечение основаны именно на внедрении в человека искусственных вирусных агентов, которые доносят определённый генетический материал к необходимым клеткам и внедряют его в них. Фактически это генотерапия, к реальности которой многие почему-то тоже относятся скептически и не видят перспектив к её развитию и распространению в ближайшем будущем.

В лабораторных условиях создание вирусов и так уже активно практикуется. В 2011 году вирусолог Йошихиро Каваока создал штамм гриппа, устойчивый к иммунитету человека, а в 2018 году канадские исследователи воссоздали вирус лошадиной оспы — ближайшего родственника смертоносной чёрной оспы. Последний проект обошёлся группе исследователей всего в 100 000 долларов, также после публикации соответствующего труда научный журнал PLOS One начали критиковать, поскольку данный материал по мнению большой части научного сообщества может помочь террористам в создании биооружия.

Также вирусы не раз покидали стены лабораторий. Например, утечка тяжёлого острого респираторного синдрома (SARS) в 2003 году привела к глобальной эпидемии, инфицировавшей более 8 000 человек и вызвавшей 774 смертей в 29 странах. А что будет, если кто-то из лаборантов по той или иной причине решит специально выпустить какой-то опасный вирус?

Замечу, кстати, что вирусу необязательно нужно убить всех людей, чтобы случилась катастрофа. Эпидемии коронавируса с его относительно низкой заразностью и смертностью хватило, чтобы вызвать множество социальных и экономических проблем. Нам стоит понимать, что большинство имеющихся у нас благ являются результатом автоматизированного высокотехнологического производства и длинных производственных цепочек. Чтобы произвести элементарный карандаш, нужно пройти 83 технологические операции и использовать 107 видов сырья (и не забываем о вовлечённых в этот процесс людях и аппаратуре, которую тоже необходимо производить). А представьте, сколько материалов, операций и людей нужно, чтобы произвести тот же микропроцессор начиная с очистки кремния, добычи металлов, а уж тем более создания необходимой для такого производства аппаратуры? В современном мире даже исчезновение 10–20% населения планеты приведёт к тому, что налаженные производственные цепочки попросту разрушатся, производство высокотехнологических благ и промышленного оборудования остановится. Даже выращивание еды в том количестве, которое сейчас необходимо человечеству, станет просто невозможным, всё городское население планеты может оказаться на пороге массового голода. Возможно человечество и не погибнет полностью, но большая его часть всё же этой катастрофы не переживёт, а научно-технический прогресс откатится где-то к уровню средины 20-го века, когда производство и технологии ещё не были такими сложными, чтобы их нельзя было воссоздать вовлекая куда меньшее количество людей.

Не забываем также и о том, что с развитием технологий нам нужно всё больше энергии. Даже обычная потребительская техника будущего ввиду стремительно увеличивающегося функционала будет требовать сверхъёмкие энергоносители, такие как атомные батарейки. Возможно отдельный энергоноситель всё ещё будет слабоват, но какой-нибудь террорист может собрать большое количество таковых и использовать для совершения массовых терактов.

Специализированной техники вопрос сверхъёмких энергоносителей уж тем более касается, особенно в случае освоения космоса, без которого человечеству в долгосрочной перспективе никак не выжить. Если заглядывать в далёкое будущее, то для эффективных путешествий по космосу (например, с помощью пузыря Алькубьерре) нам понадобится просто гигантское количество энергии, возможно она будет добываться с помощью антивещества. Теперь представьте: какой-то псих захватил космический корабль с антивеществом на борту и направил его на планету. При столкновении может высвободиться столько энергии, что вся биосфера планеты просто будет уничтожена. Этот, казалось бы совсем фантастический сценарий, в будущем высокотехнологическом и высокоэнергетическом мире вполне может стать реальностью.

Кстати, эти катастрофические сценарии хорошо вписываются в концепцию великого фильтра, исходя из которой мы не наблюдаем следов существования других разумных видов во Вселенной лишь из-за того, что на определённом этапе развития общества и технологий любой разумный вид самоуничтожается.

Думаю, всех перечисленных отрицательных экстерналий насилия, а особенно катастрофических, должно быть достаточно, чтобы убедиться в одном — с насилием необходимо бороться, а в долгосрочной перспективе его и вовсе нужно полностью искоренить, иначе кто-то страдая насильственными склонностями, преследуя насильственные цели, либо будучи загнанным в безысходное положение угрозой применения насилия по отношению к нему воспользуется каким-то средством массового поражения.

Модель Конрада Лоренца

Наблюдая за поведением животных известный этолог Конрад Лоренц сделал довольно интересные и важные выводы касательно насилия. Те виды животных, представители которых обладают сильной врождённой вооружённостью, не используют её во внутривидовых стычках. В первую очередь такими видами являются ёжики, дикобразы, некоторые виды ядовитых насекомых и змей, поскольку их вооружённость можно использовать для быстрого и эффективного нанесения очень серьёзных увечий, а то и убийства. Однако это касается и других видов. Так, например, наблюдения за волками показали, что они не могут укусить своего сородича, если тот подставит уязвимое место, такое как шея или брюхо, а наблюдения за воронами показали, что те в стычках никогда не пытаются выклевать один одному глаза используя очень острый клюв.

Возникновение в ходе эволюции подобной врождённой «морали неагрессии» довольно логично, поскольку иначе внутривидовые стычки представителей таких видов очень часто приводили бы к летальным последствиям, что угрожало бы им вымиранием. Скорее всего слишком агрессивные особи просто погибали при многократных нападениях на своих сородичей с сильной вооружённостью, что не позволяло им передать свои гены дальше. У оставшихся же особей со временем закрепился механизм отвращения от внутривидового насилия.

У видов с более слабой вооружённостью или же у которых есть возможность сбежать от драки этот механизм проявляется в куда меньшей степени. Когда Лоренц посадил в одну клетку двух горлиц (птицы семейства голубиных), одна из которых вторую недолюбливала, и оставил их наедине на некоторое время, то по возвращению обнаружил, что одна птица была близка к тому, чтобы убить другую. В природе конечно же подобное случиться не могло, так как вооружение горлиц довольно слабое, да и проигрывающая птица могла просто улететь. Но в клетке бежать некуда, в ней отсутствие механизма сдерживания внутривидового насилия дало о себе знать.

Что касается человека, то он от природы является слабо вооружённым видом — одними голыми руками он вряд ли на что-то способен. Поэтому у человека и механизм Лоренца тоже выражен в меньшей степени, нежели у сильно вооружённых от природы видов. Впрочем, нам стоит взять во внимание такие факты, как общее происхождение видов и унаследование большой части генома от животных, также какой эффект на отбор людей оказали искусственная вооружённость и войны, в которых больше всего себя риску подвергали именно склонные к насилию люди. Есть много людей, неспособных совершить акт насилия ни при каких обстоятельствах. Даже если брать случай тех же войн, то исследование Леви Вернера о причинах войны и условиях мира показывает нам, что в некоторых армиях большинство солдат, назначенных для стрельбы, попросту не могли нажать на курок, а расследование информационно-образовательного отдела военного ведомства США установило, что многие солдаты во время Второй Мировой войны находясь на фронте имитировали деятельность, а не выполняли её на самом деле. У таких людей подобный механизм сдерживания насилия выражен довольно сильно. Впрочем, есть и люди, у которых этот механизм выражен слабо. Конечно, в зависимости от окружающей среды и воспитания они могут быть людьми, не проявляющими насилия, однако они могут быть и людьми, склонными к нему изначально или способными проявить его оказавшись в определённой ситуации (например в конфликте с другим человеком). Насильственность человека всё ещё далека от эффективного, а уж тем более абсолютного сдерживания. А ввиду того, что он стал самым вооружённым видом на планете, это и вовсе приводит нас к большим рискам. Однако всё это даёт нам и определённые предпосылки к решению проблемы насилия, о чём мы поговорим позже. А сейчас я бы хотел процитировать слова Лоренца касательно рисков насилия:

«Придёт день, когда два враждующих лагеря окажутся лицом к лицу, перед опасностью взаимного уничтожения. Может наступить день, когда всё человечество разобьётся на два таких лагеря. Как мы поведём себя в этом случае — подобно горлицам или подобно волкам? Судьба человечества будет зависеть от того, как люди ответят на этот вопрос. Мы должны быть бдительны!».

Оптимальная стратегия поведения

Общественные системы по уровню насильственности допустимых в их рамках видов взаимоотношений можно поделить на четыре категории. Рассматривать мы их будем в порядке спадания по уровню насильственности, от самой насильственной и до самой ненасильственной. Собственно, в общественных системах первой категории инициация насилия со стороны тех или иных субъектов (чаще всего несменяемой и диктаторской политической власти, или же бандитских, а то и террористических группировок) допустима без каких-либо ограничений или же с минимальным их количеством. Думаю, дополнительные комментарии о таких обществах приводить нет смысла.

В случае общественных систем второй категории допустимость насилия ограничена в определённой степени, но оно всё ещё активно применяется. Насилие обычно оправдывается в качестве меры наказания людей, совершивших то или иное преступление, или же превентивной меры против тех, кто по мнению применяющего насилие органа собирался его совершить.

Данную категорию, в свою очередь можно поделить на две подкатегории. Одна из них представляет собой нынешний порядок дел, в котором есть орган политической власти, обладающий монополией на насилие. Само понятие преступления обычно довольно растяжимое, таким образом, существуют так называемые «преступления против общества» или «преступления без жертвы», то есть, когда человек совершил действие, не нанёсшее никому вреда, и оказался виновным по субъективному мнению законодателей и судебных органов. Это даёт почву для разрастания власти и уровня проявляемого ею насилия, вплоть до сценария неограниченности насильственности её деятельности.

Ко второй подкатегории можно отнести общество, в котором реализован принцип неагрессии (NAP) в его классическом представлении. По нему монопольный орган насилия отсутствует, однако отдельные частные агенты всё ещё имеют право применять силу для наказания тех, кто уже совершил акт насилия или нарушил договорённости с другими субъектами. Такой подход на данный момент поддерживается большинством сторонников свободного общества, однако в нём кроется одна значительная проблема.

Когда акт насилия или нарушение договорённостей были совершены и больше не продолжаются, то все возможные отрицательные экстерналии уже были нанесены. Инициация насилия против нарушителя лишь внесёт новые отрицательные экстерналии, как и любое другое насилие. Как минимум проведение наказания потребует дополнительных трат, особенно если имеется ввиду крайне дорогостоящее тюремное заключение, сам нарушитель может начать защищаться всеми возможными способами, в том числе средствами массового поражения, посторонние люди от этого лишь пострадают. В целом от таких мер уровень насилия в обществе только увеличится.

Эта мысль может показаться довольно абсурдной для тех, кто не представляет альтернативы силовому наказанию, однако она всё же существует в виде организации общества третьей категории. В этом случае насилие допустимо в качестве защитной меры при непосредственном нападении, но не более того. Эта мера оправдана, поскольку хоть она и насильственная, а значит вносит определённые отрицательные экстерналии, тем не менее нацелена на прекращение другого акта насилия, который тоже вносит свои экстерналии. Поскольку заранее точно неизвестно, когда агрессор закончит насильственные действия, что он может сделать во время их реализации, и к чему стремится в итоге, есть смысл в том, чтобы внести меньшие отрицательные экстерналии ради предотвращения больших. Да и сам факт того, каковым является насилие — агрессивным или оборонительным, уже может говорить о том, какое из них вносит меньшие экстерналии, а какое большие, поэтому какое необходимо выбрать при отсутствии других вариантов.

Силовое наказание, месть, выбивание компенсации при таком положении дел недопустимы. Довольно очевидно будет спросить, а как же тогда быть с насильниками и нарушителями, ведь они почувствуют безнаказанность. Однако на самом деле есть довольно эффективные репутационные и финансовые методы наказания нарушителей и получения от них компенсации без применения силы, мы их скоро рассмотрим. Также предполагается, что люди ввиду всеобщей вооружённости будут иметь возможность нанести любому агрессору неприемлемый ущерб при его нападении, то есть будет соблюдаться Баланс Потенциала Насилия. Таким образом любой агрессор будет подвергаться риску быть проученным, а то и вовсе ликвидированным во время нападения на людей.

В четвёртой категории находится самый ненасильственный, абсолютно пацифистский подход к общественному устройству. Он предполагает, что насилие абсолютно недопустимо, в том числе и при нападении агрессора в качестве оборонительной меры. Разумеется, такой подход несостоятелен по той причине, что появление в обществе даже одного агрессора скорее всего приведёт к краху пацифистской системы и порабощению всех членов общества, не способных и не желающих защищаться. Впрочем, в долгосрочной перспективе нам необходимо достичь именно этой общественной модели, поскольку есть вероятностью, что даже тот единственный агрессор может сразу же использовать средства массового поражения. Однако для этого необходимо абсолютно искоренить насильственные склонности человека, что на данный момент является очень сложной задачей. Пока этого не произошло — нам необходимы всеобщая вооружённость и Баланс Потенциала Насилия.

Ненасильственные инструменты реализации мер

Самым очевидным примером ненасильственной реализации мер является использование репутационных институтов. Так, агенты, нарушающие договорённости, а то и вовсе проявляющие насильственное поведение, зарабатывают плохую репутацию, чем отпугивают других агентов от будущих взаимоотношений с ними. Разумеется, чтобы репутационные институты работали в достаточной мере, необходимо существование развитых, эффективных и общедоступных репутационных сервисов, что на самом деле не является проблемой в современном информационном мире. Уже сейчас существуют ресурсы, предоставляющие рейтинги разных агентов в тех или иных видах деятельности. Также в качестве хорошего примера стоит вспомнить сообщества, занимающиеся деанонимизацией правительственных силовиков в ответ на насильственный произвол с их стороны во время протестов в Беларуси после выборов президента 2020 года. Устранение принудительно навязываемых норм поспособствует появлению ещё более развитых и широких по своему функционалу репутационных сервисов ввиду возникшего на них спроса. И эти сервисы будут куда эффективнее монопольных государственных органов контроля, поскольку они сами же будут подпадать под проверку качества их работы со стороны других агентов.

Использование репутационных институтов с целью избежать нежелательных взаимоотношений называется остракизмом. Можно ожидать, что чем сильнее было нарушение договорённости и порядка мирного сосуществования, тем более строгая форма остракизма будет применена к человеку. Он может, например, лишиться возможности заниматься определёнными видами деятельности, так как никто не захочет пользоваться плохо предоставленными им в прошлом услугами; также он может лишиться доступа к определённым видам благ со стороны их поставщиков, поскольку те не захотят рисковать помогать чем-либо человеку, который может им же нанести вред. Остракизм может охватывать и вовсе широкий ряд взаимоотношений и сделок, что поставит человека в крайне бедственное положение, особенно учитывая, что всем выгодно поддерживать остракизм, так как если кто-то продолжит вести дела с нарушителем, то его тоже могут подвергнуть остракизму.

Конечно, у остракизма должна быть определённая граница — нарушителей не стоит доводить до того уровня недоступности для них благ, который создаёт прямую угрозу их выживанию, например, до отсутствия права заниматься даже трудной низкооплачиваемой работой, приобретать хоть какое-то жильё или покупать какую-либо еду, поскольку в такой ситуации у них будут все причины, чтобы начать активно заниматься насильственной деятельностью, поскольку им будет больше нечего терять. В идеале остракизм должен выступать в качестве инструмента сдерживания, то есть лишь угрожать подобным доведением до грани выживания, чтобы у людей в принципе не возникало стимулов нарушать договорённости, избегать выплаты компенсации или отработки нанесённого вреда при всё же совершившемся нарушении, и уж тем более заниматься насилием. Но и как инструмент наказания он тоже довольно действенный.

Однако необязательно обходиться только репутационными инструментами, которые предполагают наказание нарушителя лишь постфактум самого нарушения. Можно также прибегать и к финансовым инструментам, которые заранее закладывают конкретное наказание за нарушение договорённостей и любых согласованных норм, в том числе и компенсацию нанесённого вреда со стороны нарушителя. Так, при любой сделке можно требовать от другой стороны залог, который будет возвращён после исполнения всех возложенных на неё обязательств. Кроме того, можно прибегать к услугам гарантов. Заказчик какой-либо услуги или товара переводит средства на счёт гаранта, который затем демонстрирует данную транзакцию исполнителю. После того как исполнитель выполнит свою работу, гарант переведёт ему средства. Но если он её не выполнит, или выполнит недостаточно качественно, то средства будут полностью или частично возвращены заказчику.

Очень хорошим финансовым инструментом является страхование сделок — сейчас оно практикуется в выдаче крупных кредитов и ипотеки. Человек, который занимает средства, обязан выплачивать не только сам кредит и проценты по нему, но и небольшой страховой взнос (обычно не больше 1–5% от остатка задолженности, впрочем, в случае ипотеки можно найти варианты и вовсе размером всего в 0,25%). Если так окажется, что занявший средства человек не способен их выплатить, а то и вовсе решил просто их украсть, то потери будут возмещены со страхового фонда, а нарушителя просто занесут в чёрный список.

Такую модель страхования можно было бы применять ко всем сделкам в целом. Ещё её можно совмещать с репутационными институтами. Если кто-то известен своей надёжностью, то ему можно предлагать выплату меньших страховых взносов или вовсе отсутствие таковых, тогда как человека с плохой репутацией нарушителя можно поставить перед фактом высоких страховых взносов или вовсе отказа от сделки до тех пор, пока он не выполнит обязательства по своим прошлым сделкам.

В более сложных случаях, когда сами обязательства между сторонами договорённости не несут финансовый характер, или же если договорённость представлена в виде ассоциации большого множества субъектов (например, контрактной юрисдикции со своими внутренними нормами и законами), применение финансовых инструментов всё равно вполне возможно. Например, сообщество может требовать от участников хранение части или даже всех своих средств на счетах, выделяемых банками, находящимися под его управлением или в договорённости с ним. Таким образом оно всегда может заблокировать доступ к средствам для нарушителя порядка. И это не будет актом насилия, да и сам нарушитель же изначально согласился на такие условия. Также сообщество может требовать, чтобы его члены передавали те или иные личные активы и собственность во владение сообщества на время действия договорённости об участии в нём, что тоже даст ему возможность финансового воздействия на человека, чтобы тот не стремился нарушать оговорённые нормы. Но при всё же возникшем нарушении заблокированные средства и активы сразу же становятся и компенсацией за нанесённый нарушителем вред, с ним вообще не придётся никак разбираться, если он не захочет компенсировать нанесённый им вред каким-то другим путём.

На самом деле можно придумать очень огромное количество разнообразных финансовых мер, нацеленных на то, чтобы реализовывать определённые нормы по отношению к согласившимся на них людям, не применяя при этом к ним насильственного принуждения в отличие от случая государственной реализации мер, при котором возможность заставить человека силой является основным гарантом исполнения норм. В насильственном принуждении нет никакого смысла, так как в любое соглашение можно заранее заложить определённые ненасильственные механизмы наказания нарушителей и компенсации ущерба, которые, кроме того, также будут стимулировать людей, собственно, не совершать подобные нарушения.

Сдерживание, уменьшение и искоренение насилия

В определённой степени насильственное поведение провоцируют довольно очевидные социальные факторы, влияние которых легко определить. Думаю, никто не будет спорить, что среди бедных людей уровень насилия более высокий, нежели среди богатых, поскольку такие люди более склонны к грабежу с нападением, а значит куда чаще оказываются в положении необходимости применять силовые меры против других людей, да и нищета в целом озлобляет. Также очевидно, что общества и семьи, в которых принято воспитывать детей в традиции приемлемости насилия или вовсе непосредственно насильственными методами, на выходе тоже будут давать людей более склонных к проявлению насилия. Факторы подобного рода компенсируются обогащением общества (в том числе и отсутствием институтов принудительного отнятия средств у людей), изменениями в культурной и воспитательной среде и т.д. Конечно же эти методы снижают уровень насилия в обществе. Однако они не могут устранить его полностью, так как если человек способен к совершению акта насилия, то он несомненно сделает это в случае возникновения провоцирующих насилие обстоятельств, например конфликта с другим человеком. Кроме того, если разговор идёт об обществе, в котором не соблюдается Баланс Потенциала Насилия, в том числе и нынешнем обществе с политической властью, имеющей монополию на насилие, то исполнение таких мер в любой момент может быть свёрнуто в одностороннем порядке по указанию стороны, имеющей власть. Впрочем, даже небольшое снижение рисков насилия тоже важно, поэтому данные меры стоит практиковать, особенно учитывая то, что они в целом положительно влияют на общество.

Теперь перейдём к более основательной мере, состоящей в выравнивании Баланса Потенциала Насилия (БПН) путём всеобщего вооружения, по аналогии с видами с сильной врождённой вооружённостью, о которых мы говорили при рассмотрении модели Лоренца. Эту меру можно разделить на две формы: более мягкую и более жёсткую.

Мягкая форма БПН нацелена исключительно на предотвращение актов насилия или их прекращение при непосредственном совершении. В данном случае применяются нелетальные средства самообороны, такие как перцовые баллончики и электрошокеры. Для временного ослепления агрессора можно использовать лазеры, а также краску, если его лицо закрыто (например шлемом) и его необходимо вынудить снять защиту, чтобы воспользоваться тем же перцовым баллончиком. Нелетальных средств самообороны можно придумать очень много и их должно быть достаточно, чтобы вызвать у агрессора крайней неприятные ощущения. Это должно остановить агрессора, проучить его и тем самым сдерживать от будущих нападений.

Возможно после такого агрессор и вовсе лишится своих насильственных склонностей, если исходить из эффекта победителя и проигравшего. Его можно наблюдать как у животных, так и у людей, он состоит в том, что за особями, совершившими успешный акт насилия, закрепляются агрессивные склонности и способность совершать новые акты насилия в будущем, тогда как проигравшие в агрессивной стычке особи наоборот теряют свои агрессивные склонности, они отказываются совершать дальнейшие акты насилия или же их попытки сделать это с более высокой вероятностью становятся неудачными.

Хоть и я пока что не смог найти достаточное количество научных материалов по этой теме, чтобы гарантированно утверждать о полной работоспособности данной модели, особенно в случае человека, однако я всё же решил упомянуть её, поскольку это потенциально открывает определённые возможности в достижении свободного ненасильственного общества. Разумеется, чтобы этот подход эффективно работал, необходимо обеспечить возможность самозащиты для всех с самого раннего возраста, вероятно даже ещё детского. Скажите — разве дети не заслуживают права на самозащиту при нападении агрессивных сверстников? Уже сформированный агрессор является человеком, успешным в проявлении актов насилия. Дать ему отпор будет затруднительно, и даже если он проиграет, то факт множества предыдущих выигрышей может в определённой степени затормозить потерю агрессивных склонностей. Несформированного агрессора же остановить очень легко, одного раза скорее всего будет достаточно, чтобы устранить у него желание проявлять насилие на очень долгое время, возможно и на всю жизнь.

Жёсткая форма БПН предполагает всеобщую вооружённость летальными средствами самозащиты, в том числе и огнестрельным оружием. Это довольно эффективная мера по сдерживанию насилия, ведь одно дело для агрессора нападать на невооружённых людей, а другое каждый раз рисковать тем, что при нападении его жертва с большой вероятностью вооружена и он скорее всего будет ликвидирован. Если же кто-то окажется настолько склонным к насилию, что не сможет отказаться от нападения на других людей, то он будет часто подвергать себя риску ликвидации и рано или поздно попросту погибнет. Фактически, это эволюционный путь искоренения насилия через устранение людей, у которых слабо выражен механизм его сдерживания; также есть большая вероятность того, что склонный к насилию человек в итоге воспитает таких же детей, что для нас явно неприемлемо. И не нужно бояться, что при массовой вооружённости начнётся всеобщий хаос. У бандитов и насильников несмотря на запреты всё равно есть при себе оружие, добытое нелегальным путём. Законы по регуляции вооружённости работают только против мирных законопослушных людей, которые лишаются возможности противостоять вооружённому нападению, что наоборот лишь способствует улучшению положения насильников и распространению насилия в обществе.

Также есть вероятность, что достижение БПН повлияет на насильственность людей ещё одним способом. Мы знаем, что нашу природу определяют гены. Однако не забываем и о связке ген-среда, то есть определённые гены активируются в определённой среде. Также вспоминаем, что у человека с животными общее происхождение, большая часть его генома унаследована от них. Есть вероятность, что механизм Лоренца у людей, находящихся в среде с БПН, станет более выраженным, как у видов с сильной врождённой вооружённостью, у которых БПН фактически реализован от природы. Впрочем, это уже догадки, которые необходимо проверить проведя испытания. Но поделиться этой идеей с вами всё равно будет целесообразно, так как она тоже потенциально открывает новые возможности в борьбе с насилием.

Но какой метод борьбы с насилием является наиболее действенным? Ответ — генотерпия! И не думайте, что это какая-то фантастика. Генотерапия уже применяется в таргетированном лечении и вакцинации, с её использованием существуют экспериментальные методы лечения врождённых генетических заболеваний. Фактически она состоит в выведении вирусных агентов, которые доносят определённый генетический материал к нужным клеткам и внедряют его в них. Исследуя геном человека, сравнивая его от особи к особи, можно точно определить, как работают насильственные склонности и каким методом их можно подавить, в результате чего будет разработана генотерапия от насилия. И не стоит сомневаться в возможности этого, мы уже и так наблюдаем в природе механизм Лоренца, выработанный эволюционным путём, наша же задача — активировать его с помощью искусственных манипуляций.

Данная генотерапия может продвигаться так же само, как и любая другая вакцина от опасных инфекций. Её можно предлагать насильникам в качестве альтернативы применения к ним санкций (это могло напомнить вам сценарий «Заводного Апельсина», но там были показаны очень грубые, ненадёжные и неточные в сравнении с генотерапией методы), или даже просто выстреливать в них дротиком с генотерапией при непосредственном нападении наряду с применением нелетальных средств самозащиты.

Кто-то может побояться, что такая генотерапия будет применена со стороны насильственной власти, которая лишит силы всех кроме себя. Однако власть не существует без силовых агентов, которые выполняют её волю, а вне своей работы они такие же обычные люди. В силовых агентов при исполнении можно запустить дротик с генотерапией от насилия. Также сами силовые агенты тоже вносят риски насилия ввиду своих насильственных склонностей, которые, в том числе, угрожают и их покровителям. Возможно, представители элиты поймут, что лучший сценарий для них — предложить прививку от насилия всем людям, чтобы в итоге не лишиться вообще всего и не погибнуть от катастрофического сценария применения оружия массового поражения.

Выводы

В целом мы можем утвердительно говорить о том, что насилие является проблемой, которая вполне вероятно со временем обернётся нам большой катастрофой. Борьба с насилием крайней необходима для нашего дальнейшего развития и выживания. Как и любому сильно вооружённому виду нам с насилием не по пути. При идеальном раскладе было бы всё же хорошо достичь абсолютно пацифистского общества, однако для этого необходимо разработать генотерапию от насилия и дождаться её всеобщего применения. Однако этот процесс может затянуться на слишком долгое время, возможно это произойдёт уже не на нашем веку, поэтому до того времени наиболее оптимальной и максимально сокращающей уровень и риски насилия практикой является всеобщая вооружённость, то есть Баланс Потенциала Насилия.