Рябов, “Община” и другие. Возрождение анархического движения в СССР (1986–1988) часть 4
Про Москву.
Все-таки главным центром возрождения анархизма в Советском Союзе явился вот наш вуз, в котором мы сейчас находимся, тогда МГПИ имени Ленина, исторический факультет. Я как-то подсчитал, что истфак МГПИ закончило 72 анархиста. Он дал огромное количество активистов анархистского современного движения. Почему так получилось? Я упоминал питерский пед им Герцена.
Прежде чем я буду об этом говорить, еще одно маленькое отступление. В это время возникает множество небольших групп, кружков, некоторые из них полулегальные, полуофициозные, все эти интербригады, многочисленные экологические группы, “Слобода”, “Спасение”, группа защиты Битцы, Тушино, но начинает формироваться, во-первых, это было странное время — перестройка, когда был, повторяю, огромный интерес к сведениям, к информации. Вообще, было ощущение прямое противоположное. Если последние пятнадцать лет у меня ощущение наползающей, свинцовой плиты, которая перекрывает возможность дышать и парализует всё живое и стирает на своем пути. То тогда было ощущение сползающей плиты, когда что-то становится можно, что-то открывается, открываются какие-то перспективы, горизонты, начинается какое-то освобождение, хотя бы половинчатое, непоследовательное. Люди неравнодушны, Люди интересуются. Проходит дискуссия, сбегаются тысяча человек. Да, тысяча человек не участвуют в движении, в движении участвуют три человека, но тысяча слушает этих трех. Выходит самиздат. Берут журнальчик седьмой экземпляр на папиросной бумаге, читают на одну ночь. Дайте почитать, перепишу, расскажу. Да, никакого интернета нет. Всё самиздат. Действительно огромный интерес к общественным вопросам, истории, огромное стремление к освобождению общества. В каждом крупном вузе Москвы существовали какие-то свои группки. Сейчас я Вам опишу их географию. Даже в МАИ, не хочу обидеть МАИ (Московский Авиационный Институт) существовал политклуб “Орбита”. Такая группа активистов, которае тогда потом влились в студенческое движение. В МГУ существовала группа “Гайд Парк”. Они организовали в главном здании стенды, где вешали такие Дацзыба́о, такие листовки. Шла борьба за право вывешивания листовок. Во втором педе, московском областном пединституте имени Крупской, существовала группа студентов тоже анархистов, впоследствии с нами сотрудничавших, которые издавали стенгазету “Ковчег”. Там было несколько человек. Был еще Историко-Архивный Институт, который потом вскоре станет РГГУ, там возникла дружественная нам группа ТСН (Товарищество социалистов-народников). Два слова скажу об этой группке. Примерно в 87–88 году возникает ТСН. Это была группа историков Историко-Архивного Института, которые симпатизировали эсерам, народникам, народовольцам. Некоторые из них были анархистами, некоторые нет. Большинство нет. Очень многие из них впоследствии стали крупнейшими историками. Наверняка, мы знаете современных историков, читали их книги. Среди них Григорий Кан, историк который недавно издал прекрасную книжку о Климовой — эсерке-максималистке и двухтомник о первомартовцах-цареубийцах и монографию о “Народной воли”. Роман Городницкий, написавший книжку о боевой организации эсеров. Но самый известный, наверное, присутствующим Ярослав Леонтьев — крупнейший специалист по левым эсерам в России.
В общем, это был небольшой кружок 10–12 человек. Они издавали сразу три издания. На десять человек, конечно, это многовато. Газета “Революционная Россия”, один альманах и один бюллетень, перепечатывали старые книжки Чернова и т.д. Интересно, что впоследствии они самораспустились. Это редкий случай. Обычно неформалы не самораспускались, они как-то исчезали безответственно и не хоронили свои труппы. А тут кружок самораспустился. Многие из них дружили с нами, с анархистами, пересекались, взаимодействовали. И мы были очень близки. Ходили друг другу, общались и т.д. Иногда даже стояли у друг друга.
В Историко-Архивном институте было Товарищество социалистов-народников, а вот у нас в МГПИ имени Ленина на истфаке.
Надо сначала сказать, что такое было МГПИ имени Ленина истфак. Очень многие размышляют над феноменом этого времени. Это было странное место, Во-первых, это было хорошее обучение, хороший, высокий уровень. Были прекрасные преподаватели. Я не буду их всех называть. Но я уже упоминал Василия Федоровича Антонова, например, — крупнейшего специалиста по народничеству, симпатизирующего народничеству и ставшего впоследствии учителем Исаева и Шубина. Поскольку здесь далеко не все далеко историки, я не буду называть других громких имен. Просто поверьте мне, что было много прекрасных историков-преподавателей. Во-вторых, поскольку пед — это не самый элитарный ВУЗ, то в него поступали дети ссыльных, пострадавших, репрессированных, т.е. люди изначально ненавидевшие этот режим. Они не смогли пойти в МГИМО или МГУ, поэтому это было место оппозиции, место инакомыслия. Была такая давняя традиция: многие участники, студенты этого ВУЗа, этого факультета участвовали в коммунарской педагогике. Многие, кто здесь учился, были детьми репрессированных, ссыльных, пострадавших от большевистского режима. Всё это вместе создало такую удивительную атмосферу. Но замечу, что наряду с будущими анархистами, на факультете существовали будущие фашисты. Т.е. был такой человек, ныне покойный, я сам его застал, учась.
Хочу о себе опять сказать, что у меня удивительно получилось: я попал в нужное время и в нужное место, я учился на истфаке МГПИ с 86 по 91 год. Я пришел, когда перестройка только начиналась и окончил, когда она заканчивалась. В июле 91 года мне выдали диплом, где было написано “учитель истории, обществоведения и советского государства и права”, а через 3 месяца советского государства и права не стало. Прямо точка в точку. Я думаю, если бы я родился на несколько лет назад, то я бы точно сел. Как видите, я до сих пор не сел, хотя меня 46 раз задерживали, но так не посадили окончательно. Постучу. Я оказался в такое время, в таком месте, что большая удача, что и многое другое в моей жизни.
Одним из главных преподавателей истфака МГПИ был такой Аполлон Григорьевич Кузьмин. Он был такой ультранационалист. Человек очень яркий, интересный историк, который все время боролся с жидомасонами, рассказывал о том, что всюду в истории действуют масоны. Впоследствии он прославился тем, что написал книгу “Кто в Прибалтике “коренной”?”, где доказывал, что надо изгнать прибалтов из Прибалтики, доказывая, что коренные прибалты — это русские и нужно выселить всех прибалтов из их стран и т.д. И он был создателем такой фашистской организации “Отечество”. Это не то “Отечество”, которые Вы помните, лужковское. Это была одна из таких ультрафашистских организаций конца 80-х начала 90-х. Он постоянно говорил про масонов, толкал какие-то шовинистические, националистические идеи. У него были ученики. Они сейчас полностью возобладали на этом факультете.
Но тогда была такая борьба. Т.е. были грубо западники, были почвенники, были фашисты, были народники. Впоследствии, как часто бывает, одна линия пожрала всех остальных. Там имело место борьба идей. Например, одним из крупнейших преподавателей истфака МГПИ был Владимир Борисович Кобрин — великий историк русской медиевистики. Такой убежденный либерал, западник. И он как раз в перестройку ушел с истфака, сказав, что не может преподавать, где Кузьмин, потому, что он еврей и его предков убивали фашисты, и он не может работать с Кузьминым на одном факультете. Он ушел в РГГУ. Скоре умер. Один из самых крупных историков России, например. Просто я к тому, что это было интересное место. Неоднозначное.
Сейчас я начну рассказывать мифы и легенды. Т.е. то, о чем я сам знаю из рассказов Андрея Исаева и других, но за вероятность чего я не ручаюсь головой. Когда я изучал сам историю, у нас было много занятий про декабристов и у нас рисовали такие цепочки декабристских организаций: первая организация, вторая, третья, “Союз Спасения”, “Союз Благоденствия”. Если начинать такой генезис того, что станет “Общиной”, начинать надо очень издалека. Надо начинать с конца 70-х годов.
Был такой человек Леша Васильвецкий.
Что с ним стало потом я не знаю. Впоследствии он стал видным журналистом, возглавлял одну из крупнейших информационных агентств. В самый последний раз я его видел, когда он на какой-то встрече с Путиным, задавал ему вопрос от какого-то экзотического издания “Красный тундровик”. Это было уже лет семь назад. Так что не знаю, что сейчас с Лешей Васильвецким. [FUTR Родился в 1965 году в Москве, с 1988 года работает в журналистике. Длительное время трудился в Агентстве новостей ИМА-пресс, в том числе в 1997–1999 годах был его генеральным директором. С 2000 года возглавлял новостное агентство «Карат». Был редактором нескольких газет. В 2014 году была издана его книга “Преломление: события апреля и июня 2010 года в Кыргызстане глазами историка и очевидца”] Но он прапрадедушка “Общины”.
Когда он учился в школе, он осознал как многие тогда всю чудовищность окружающего общества, конечно, по-детски в восьмом классе, и решил, что надо бороться с брежневской, советской системой, создал кружок. Они тусовались, махали колокольчиком как масоны. Потом они решили, что надо как-то бороться, как-то подтачивать эту систему изнутри. Но как? Они решили, что надо распространять слухи. И они ездили в автобусе и говорили громко, что скоро цены на хлеб повысят на пять процентов. Через 3 недели они сами это от кого-то услышали и поняли , что слухи расходятся и видимо режим скоро падет. С этого детского, школьного кружка всё и началось. Повторяю, я это слышал от Исаева, не ручаюсь за то, что всё так и было. Но как-то в 89-м году мне Исаев это рассказывал.
Потом Леша Васильвецкий пришел на подготовительные курсы к поступлению на наш истфак МГПИ и там он познакомился с другими будущими активными участниками того о чем я буду говорить, в том числе и с Андреем Исаевым. Но об Исаеве, Шубине, Гурболикове я скажу чуть дальше, уже на второй части лекции. И там уже у них начались разговоры о какой-то необходимости подпольной организации, конечно, марксистско-ленинской как всё на свете. Васильвецкий тогда считал себя троцкистом, чем ужасал окружающих. Как можно быть троцкистом? Троцкисты ведь черти с рогами. Как? Надо быть ленинистом. Троцкистом — это ужасно. Это почти что матерное слово. А вот какой-то троцкист. Тем не менее.
Теперь об Андрее Исаеве. Я дальше подробнее расскажу об этом человеке, очень ярком, незаурядном, сыгравшим колоссальную роль в появлении российского анархизма, о человеке пассионарном, талантливом, веселом. Тогда было так сложно поступить на наш истфак МГПИ, даже не верится. Даже такому человеку как Исаев, что он три года поступал и не мог поступить. В конце концов он все-таки поступил в 82 году. Он 64-го года рождения. И пока он как-то не поступил, он год работал пионервожатым в школе.
И он мне рассказывал чудесную историю. Опять за что купил, за то и продаю. Но история прекрасна. Надо оживить рассказ. Значит он работает пионервожатым. 81 год. И вот дети в школе совершили совершенно безыдейно такой хулиганский поступок. В актовом зале как во всех школах стоял бюст Ленина. Они проломили молотком ему голову. Начальство школы в ужасе. Чего делать? Оставить Ленина с проломленной головой нельзя. Выбросить его на помойку нельзя. Они придумали гениальную идею. Они вызвали пионервожатого Исаева и сказали ему: “запрись в пионерской и сотри в порошок”. Исаев говорил, что за те 2 часа, когда стирал бюст Ленина в порошок, тогда я впервые подумал, что идеи ленинизма не всесильны и неправильны. Так Исаев мне рассказывал, как у него стали зарождаться сомнения в правильности советского общества. Повторяю, история шикарная. Как говорится, за что купил, за то и подаю. Сегодня у нас отчасти разговор из серии мифы и легенды. Потому, что я слышал от участников, но я там не был. Как Вы понимаете, это было глубоко интимным процессом стирания в порошок гипсового бюста Ленина.
В 82 году Исаев все-таки поступил на истфак. А тогда брали студентов в армию и его и других. Заметим, на их курсе сложился костяк, который потом составит костяк будущей “Общины”, будущего КАС. Некоторые из тех, кто учился на их курсе, откосили от армии или были тяжело больны, либо сумели откосить как Влад Тупикин, например, и закончили в 87-м году. А некоторые как Исаев, Шубин, Гурболиков не откосили и пошли в армию и закончили в 89-м году. Они все были однокурсниками, такое блестящее ядро. Еще спустя много лет преподаватели говорили, что они не знали такого яркого курса. Действительно, это были невероятно талантливые, остроумные люди, которые участвовали в КСП, пели песни, острили, пели Окуджаву, еще что-то такое, непрерывно читали тысячи книг. Была такая интеллектуальная атмосфера. Но в 82-м году возникает подпольная организация, естественно, марксистско-ленинская с целью создать правильную партию, которая свергнет неправильную партию.
Тут Исаев уходит в армию. Он оказался в Белоруссии, комсомольским вожаком и пользовался очень большим авторитетом среди солдат, поскольку он был великолепным оратором. В армии он прочитал полное собрание сочинений Ленина и Маркса поскольку ничего большего там не было. Это ему впоследствии очень пригодилось в жизни потому, что бить оппонентов, прекрасно знания классиков, — это, конечно, вещь полезная. Там он вел какие-то записи, разрабатывал какие-то идеи в духе опять ленинизма еще.
И уходя из армии в 84-м году, он взял со своих 15 солдат клятву, что они все оставят родителей, семью, приедут в Москву, устроятся на заводы и будут там готовить революцию. Из 15-ти давших клятву выполнил только один из Архангельска. Он приехал в Москву и был устроен на завод ЗИЛ, чтобы там мутить рабочих. Четырнадцать других не приехали, почему-то нарушили клятву, которую дали. Повторяю, время было очень наивное, очень романтическое. Моя цель не приукрашать, не искажать, а рассказывать как оно было, в том числе и в части меня самого. До меня самого скоро доберемся.
В это время воссоздается подпольный кружок на истфаке МГПИ из нескольких человек. Этот кружок имел гордое название “ОК ВРМПА” (Оргкомитет Всесоюзной Рабочей Марксистской Партии). В нем состояло 6 человек и они готовили революцию в Советском Союзе. Они издавали журнал “Буревестник” в одном экземпляре, который читали и потом сразу сжигали. Поэтому его не удалось сохранить для истории. Вы понимаете, что это было дело очень подсудное.
В это время появляются три человека, которые впоследствии сыграли ключевую роль в создании “Общины”, потом КАС. Три человека очень незаурядных, очень больших. Мы их называли между собой, шутя, любя, “Большая Тройка”, по аналогии с другой известной, исторической тройкой: Сталин, Черчель, Рузвельт. Это Андрей Исаев, Александр Шубин, Владимир Гурболиков. Что это были за люди? И как началось формирование того, что привело к возрождению анархизма. Повторяю, у него очень долгие корни, много лет подполья, много лет бесед, много лет разговоров, много лет планов, дискуссий, чтений прежде, чем всё это начало выходить на поверхность. Но тут я явно говорю 1,5 часа и впереди еще, наверное, столько же, поэтому давайте прервемся на этом моменте. 10 минут перерыва.
Прежде чем мы перейдем к дальнейшему развитию событий, надо дать несколько портретов, вот как я кратко сказал о Шубине, о Рауше. Надо сказать о трех людях, без которых, наверное, по крайней мере не было того анархистского движения, которое возникло.
Мне надо сказать, что есть такая теория, одна конспирологическая, что мне кажется совершенно бредовой, все-таки о ней надо сказать. Есть такой анархист, я буду о нем рассказывать на следующих лекциях, Илья Романов — анархист из Нижнего Новгорода. Человек с очень трагической судьбой, который тоже сейчас сел на большой срок по обвинению в терроризме. В 90-е годы он начал распространять такую версию в разных своих выступлениях, что вот было могучее анархистское движение в России 80-х годов, и, чуя свою агонию, власти, КГБ, режим решили сыграть на опережение и заслали к анархистам своих эмиссаров: Шубина и Исаева, и те увели движение не туда. Это совершенный на мой взгляд бред. Я все-таки в отличие от Романова всё это наблюдал вблизи. И, конечно, как бы и, чтобы не случилось с тем же Исаевым, рисовать его изначально каким-то засланцем. Повторяю, он во многом создатель анархистского движения. И считать, что он был специально был заслан, чтобы создать и увести не туда — это из серии “Троцкий в 17-м году хотел погубить большевиков, когда устраивал Октябрьский переворот”. Это только сталинская история может только представить.
Поэтому, чтобы ни было с этими людьми потом, надо рассказать о том, какие они были в юности. Три человека: Исаев, Шубин, Гурболиков. Я буду показывать их портреты. Я принес свой фотоальбом тех лет.
Самая яркая и самая значительная фигура — Андрей Константинович Исаев, 64-го года рождения.
Я уже немного рассказал о нем. Он несколько лет пытался поступить на истфак МГПИ, потом поступил. Принял участие в марксистско-ленинском подполье, потом служил в армии, потом начал разочаровываться понемножку в марксизме-ленинизме. Исаев человек невероятного остроумия, выдающийся оратор. Я видел в своей жизни сотни ораторов, но, наверное, 2 или 3 гениальных оратора, в том числе Исаев был. Способный к импровизации, невероятно эрудированный, начитанный. Многие ученые говорили, как жалко, что он не стал крупным историком, у него были такие таланты. Он оставил эту стезю. Надо показать Вам его портреты. Сейчас у меня нет видеопленки, чтобы Вы оценили, как Исаев говорил. 10 минутная речь Исаева, 4 фотографии, 4 жеста. Вы можете оценить его мимику, жестикуляцию и т.д. Это одна короткая речь, очень выразительная. Я её очень люблю, как бы остановившаяся пленка. Исаев говорит речь. Вы можете оценить. Вы не можете услышать, что он говорит, но Вы можете представить какое он влияние имел на аудиторию, когда выступал. Действительно, это выдающийся оратор, человек огромного остроумия, невероятно творческий. Он постоянно генерировал какие-то идеи. И, конечно, он был очень крупный человек, куда бы его потом не забросила жизнь. А забросила она его очень высоко.
Я буду еще показывать разные фотографии, в том числе и с ним. Это Андрей Исаев. Он фактически играл роль такого лидера. Вот газета, в которой в те годы работал Влад Тупикин, “Комсомольская жизнь” журнал ЦК ВЛКСМ, 89 год, вот Исаев на обложке на трибуне. У меня много фотографий. Чтобы продолжить, я буду сочетать рассказ с иллюстрациями. Я сейчас покажу. Вот, например, институтская газета, которая называлась в те годы, естественно, “Ленинец”, а сейчас называется “Педагогический Университет”. Вот интервью с ним сейчас и он вспоминает о своей юности. А вот газета тех лет “Московский комсомолец” 89 года с большим интервью с Исаевым, где он рассказывает о начале своей деятельности, об этом самом марксистско-ленинском подполье. Покажу фотографию, где мы с Исаевым читаем нашу общую публикацию в газете “Ленинец” про “Общину”. Это юный я, если кто меня не узнал, я совсем изменился за прошедшие 30 лет, а это Исаев. Это где-то 89-й год. У меня много фотографий с Исаевым.
Рядом с Исаевым был второй человек — Шубин.
Он позднее включился, где-то 85-м году он пришел из армии и включился в дискуссии с Исаевым. Он не состоял с 82 года ни в чем, как он о себе пишет. Шубин любит писать о себе в третьем лице как Юлий Цезарь. В одной из статей он пишет “Шубин представлял тип классического академического ученого” пишет о себе Шубин. Тем не менее в Шубине всегда был интерес к познанию. Он хотел всё понять. Такой гностик, которому хочется познать мир. Впоследствии действительно ставший крупным ученым, написавшим десятки монографий на разные темы. Но замечу в скобках, позволю себе. Повторяю, у меня отношение к Шубину сложное: с одной стороны, он мой первый учитель в анархизме, с другой, во многом наши пути разошлись. Сам Шубин считает, наверное, главными своими трудами не тридцать монографий на все темы истории от Махно до современной истории СССР, а те две книжки, которые он написал в начале 90-х годов “Ритмы истории” и “Гармония истории”. В них он, не зря я вспомнил гностицизм, предсказывает историю человечества на несколько тысяч лет, раскладывая все по периодам. Это такой человек-доктринер, человек-машина, у которого всё существует по каким-то законам. Ему хочется всё понять, всё познать и он считает, что история проницаема для познания. И если с ним о чём-то спорить, то он может согласиться, что он в каком-то факте ошибся, но от этого схема не изменится. Поэтому в нем есть это доктринёрское начало. Шубин тоже прекрасный оратор. Сейчас покажу его портрет в те годы. Умница, эрудит. Впоследствии, повторяю, написавший 30 монографий и сотни статей, человек огромных и разнообразных интересов. Впоследствии, когда сложился баланс у группы “Общины”, где абсолютно преобладали эти три человека, третьего я назову дальше, Шубин всегда оппонировал Исаеву. Исаев всегда был генератором и радикалом, а Шубин был мудрым оппортунистом. Исаев говорил: “мы должны пойти на улицу”, а Шубин объяснял почему мы не должны делать. Обычно дискуссии сводились к тому, что другие члены “Общины” прислушивались к тому или другому и делились на исаевцев или шубинцев.
Был еще третий человек, о котором надо сказать, и без которого тройка не будет полна — это Володя Гурболиков. Сейчас постараюсь найти его портрет. Вот тут все они трое: Исаев, Шубин, Гурболиков внизу. Поскольку я очень люблю историю французской революции, прочитал по ней когда-то сотни книг, я всегда считал для себя, что Гурболиков при Исаеве как Сен-Джюст при Робеспьере, т.е. Вы знаете, был Робеспьер — лидер якобинцев, а был такой пылкий, пламенный Сен-Джюст, который выскакивал и высказывал идею Робеспьера за две минуты до самого Робеспьера и толкал её в массы. Т.е. Гурболиков всегда соглашался с Исаевым, но высказывал его мысль более ярко, более радикально. Они все трое служили в армии. Сам Шубин говорит, что был такой синдром декабристов: все трое окончательно разочаровались в СССР именно после армии. У Гурболикова интересно. Он всегда хорошо пел и плясал и служил в каком-то в военном ансамбле и попал с поездкой в Северную Корею. И он потом рассказывал до чего может дойти реальный социализм. И это было очень сильным аргументом в дискуссиях.
Потому, что человек, побывавший в КНДР, и посмотрел на всё то, что у нас, только доведенное до конца. Гурболиков был всегда человек религиозный. Сейчас, я замечу, если Исаев стал одним из лидеров власти, а Шубин крупным ученым, отчасти участвующим в политике, то Гурболиков уже много лет является зам редактора крупнейшего клерикального журнала “Фома”. Он всегда был религиозен. К анархизму он пришел через толстовство. У него был очень серьезный интерес к Льву Толстому.
Впоследствии они, когда уже сформировалась “Община”, потом КАС, так разделили интересы. Исаев стал главным представителем Бакунина в нашей реальности, специалистом по Бакунину, и, вообще, Бакунин стал нашим всё, как я дальше буду говорить. Шубин стал махноведом и впоследствии выпустил пять монографий о Махно, но уже тогда писал статьи. А Гурболикову достался Кропоткин по принципу “что осталось”. Кропоткин для нас был тогда очень маловажен. Гурболиков занимался им в научном плане, писал иногда статьи. Они интересовались не только анархизмом впоследствии: азиатский деспотизм, бюрократия, экология, постиндустриальное общество, рабочее движение. То, что очень сильно повлияло на все это — это “Солидарность”, воодушевляющий пример польской “Солидарности”. Вообще, для нас в те годы это был прекрасный пример возможности свергнуть эту проклятую систему, поднять рабочих, связаться с ними. Мы изучали “Солидарность”, смотрели фильмы Вайды “Человек из железа” про польскую “Солидарность”. Это был очень важный опыт, пример, на сколько мы могли о нем узнать. Повторяю, это был такой идейный коктейль.
Я кратко охарактеризовал этих трех людей. Каждый со своей историей. Академический и спокойный, рассудительный, оппортунистический Шубин. Порывистый, творческий Исаев. Исаев был так творческим, что каждую неделю он предлагал новую идею, убеждал нас, мы проникались. Через неделю он говорил, что концепция поменялась, надо идти в другую сторону. Мы не успевали привыкнуть к тому, что она изменилась. Это был фонтан идей, фонтан каких-то концепций, мыслей. Шубин такой был мудрый противовес. Гурболиков же был проводник Исаева среди нас.
Это были такие выдающиеся люди, такие прекрасные ораторы, такие умницы, что все остальные смотрели, оцепенев на них, и, грубо говоря, подносили патроны. Это феномен, с которым до сих пор борются анархисты, неформальная иерархия. Дело не в том, что были какие-то ужасные авторитарные три человека. Были три ярких, талантливых, энергичных, самоотверженных, умных человека и были все остальные, которые считали “ну, зачем я буду выступать, если может Исаев. Я приду, распечатаю журнал. Я поддержу, схожу на митинг. Я поболею.” Это, конечно, и достижение и проблема. Когда эти три человека уйдут из движения, мы все почувствуем как дети кинутые родителями. Это будет одним из субъективных факторов упадка движения. Потеря таких сильных лидеров, таких ярких, личностей. К вопросу о роли личности в истории. Мы еще много лет будем ощущать себя такими брошенными младенцами потому, что на фоне этих людей, вспоминается Лермонтов “да, были люди в наше время, Богатыри — не мы!”. Я не хочу сказать, что они были идеальны. Конечно, у них были свои недостатки. Иначе бы они их не привели потом туда, куда они их привели. Вот я кратко описал этих людей. Без этой характеристики нельзя идти дальше.
Возвращаются из армии Исаев, Шубин, Гурболиков из армии. Вот эта подпольная группа в 86-м году переживает кризис. Некоторые из них начинают отходить от ленинизма, от марксизма. Они бурно читают. Несколько лет, когда какие-то семинары, обсуждения, все идет в топку разговоров. Проходят какой-то Китай, обсуждают Китай. Проходят Латинскую Америку, обсуждают Латинскую Америку. Интересуются “Солидарностью”, бюрократией, экологией. И в это время Исаев и Шубин устраиваются работать ночными сторожами на завод “Темп” по производству телевизоров, хранить телевизоры. И вот полтора года среди этих телевизоров звучат слова, которые впоследствии станут наши мантрами: делегирование, федерализм, императивный мандат. Выковывается то, что потом станет основой так называемого “общинного социализма”, ляжет в основу всех наших программных текстов, статей. Как устроить общество?
Начинается отход от марксизма. Первым начал отходить Исаев в 85-м году. Очень интересно. Он заинтересовался спором Бакунина и Маркса в I Интернационале и стал читать, хотя ему с трудом удалось добраться до Бакунина, но поскольку Исаев был образцовый комсомолец, боец всякой политической подготовки, ему дали доступ в спецхран. И он прочитал Бакунина и понял, что прав Бакунин, а не Маркс. И вообще для нас, сразу скажу, забегая вперед, тогда и для меня лично до сих пор и не только для меня, Бакунин остался таким символом анархизма, действительно чем-то очень важным. Кому интересно, почитайте предыдущий “Автоном”. Я там написал статью “Мой Мишель”, где объясняюсь в любви к Бакунину и говорю чем является для меня экзистенциально Михаил Александрович.
Петр Рябов: “Михаил Бакунин: биография, личность, вехи великой жизни”
Петр Рябов: “Михаил Бакунин: Идеи.”
Петр Рябов: “Бакунин. Наследие,влияние, образ в культуре.”
Но для нас всё началось со статьи Исаева в одном из первых номеров журнала “Община” “Бакунинская критика государственного социализма”. Оказалось, что Бакунин в начале 70-х годов девятнадцатого века уже предвидел всё, что будет у нас. Что, если уничтожить классы помещиков и капиталистов, заменить их государством, то будет новый класс правящей, как он говорил, красной бюрократии. Что государство не отомрёт. Диктатура не может себя сама уничтожить и т.д. и т.д. Бакунин всё предвидел, предсказал и геноцид крестьянства и всё остальное. Потом для нас Бакунин был воодушевляющим светочем. Кропоткин на его фоне смотрелся бледно. Мы его меньше знали.
Повторяю, этот период предвыходной из подполья, начало горбачевской эпохи 85–86 год — это время интенсивных интеллектуальных дискуссий. Очень умные люди, очень начитанные, очень знающие несколько лет непрерывно встречались, беседовали вдвоем, втроем, вчетвером на все темы. Я к тому, что “Община” возникла, она не с неба свалилась. Она имела многолетнюю предысторию. И семинары, и обсуждения, ночные беседы на протяжении многих лет как устроить общество.
Именно тогда появились эти ключевые слова: “федерализм”, не централизм, а федерализм, “делегирование”, не система представительной демократии, а отзыв людей с императивным мандатом, когда человек представляет коллектив, но может быть отозван, и не является несменяемым депутатом. Все эти священные коровы именно тогда сложились. Тогда же интерес к экологии, к темам постиндустриального общества.
Интеллектуальный багаж Исаева, Шубина был очень широк, особенно для студента советского времени. Повторяю, они уже начали читать Прудона, о Тоффлере чего-то слышали, изучали опыт Китая.
Тогда начала складываться то, что потом стало называться идентичностью общинного социализма, КАС. Принцип отталкивания. Я это описываю знаменитой формулой из песенки Цоя: “Мне не нравится то, что здесь было, И мне не нравится то, что здесь есть”. То, что здесь есть не нравится, и то что было не нравится. Мы не хотим того, что было этого авторитарного, государственного, деспотического, бесчеловечного социализма. Но мы не хотим и того, как на Западе. Для Исаева, Шубина и для нас потом социализм стал не просто преходящей модой. Пока не сажают, если ты социалист, то и хорошо, а как можно не быть социалистом, то не будем социалистами. То как на Западе не надо.
Сделаю еще одно маленькое отступление для общего контекста. Это время 86–87 год вылезание из подполья неформалов, интербригад, рок-групп, экологов, педагогов. Гурболиков состоял в группе “Слобода”. Он участвовал в 86 году в борьбе за спасение палат Щербакова. Вот возникает связь этой тусовки с эколого-культурным движением. Все они тогда как студенты педвуза интересовались педагогическими экспериментами, возникает понятие педагоги-новаторы. Самоуправление, гуманное отношение к детям. Какие-то педагогические отряды. Активно дебатируются вопросы педагогики, либертальной педагогики, хотя бы возможно они это слово еще не используют. Через Гурболикова они связываются со “Слободой” и с экологами, эколого-культурным движением.
А что вокруг? Давайте оглянемся прежде чем рассказывать дальше про возникновение “Общины”.
С одной стороны, есть черносотенцы, есть националисты. Вот сейчас мы живем в совсем фашинизированном, черносотенном на сквозь обществе, трудно представить, что было время, когда быть фашистом, черносотенцем, националистом, патриотом было чем-то ужасно маргинально. Это называлось общество “Память” и тогда только ленивый не смеялся. Это было несколько таких стариков, людей с бородами, которые говорили, что всюду жиды и масоны. И на них все показывали пальцами и смеялись над ними. Если бы кто-нибудь подумал, что через 20 лет эта идея станет такой доминирующей, всеохватной для общества, то, конечно, тогда это не возможно было представить даже в страшном сне. Интересно, что “Память” первая в Москве сделала несанкционированное шествие. Это лето 87-го года. Они собрались в количестве несколько сот человек и прошли к Моссовету. И к ним вышел Ельцин, который тогда был первым секретарем горкома партии, поговорил с ними. Потом началась их травля в газетах. Я помню, что начались статьи против общества “Память”. В общем, была “Память”. Она была совершенно маргинальна, экзотична со своими черносотенными идеями.
С другой стороны, стала возникать такое западническое, радикальное, диссидентское направление из вернувшихся из ссылок диссидентов. Возник семинар “Демократия и гуманизм”. А из него впоследствии в мае 88-года возникла первая политическая партия. Само провозглашение партии в России, в Советском Союзе это уже очень радикально.
Знаете старый советский анекдот. Сидит Леонид Ильич Брежнев. У него сидит на коленях внучок. Леонид Ильич его гладит по головке и спрашивает: “Внучок, кем ты хочешь стать, когда вырастишь?” Внучок говорит: “Я хочу стать генеральным секретарем”. Леонид Ильич удивляется. “У нас же есть генеральный секретарь”.
У нас уже есть партия! Зачем нам еще одна партия? 1, 2 мая 88-го года возникла вторая партия — “Демократический Союз” ДС. Это было такое очень громкое явление. Ей предшествовал семинар “Демократия и гуманизм”. Вы, конечно, знаете имя самое громкое имя, самое известное имя, связанное с “Демсоюзом”. Хотя я как человек, очень связанный с этими кругами, дружащий со многими людьми, которые в этом участвовали, могу сказать, что это не совсем адекватно. Да, Валерия Новодворская.
Она была старой диссиденткой, прошедшая через весь ужас советских концлагерей, пыток. Её сажали в психушку, рвали ей зубы, пытали и т.д. Она держала голодовки. Человек совершенно героический. Она организовала сначала такой диссидентский семинар “Демократия и гуманизм”.
В мае 88-го возникла партия. В подмосковном городе Жуковский собрались люди. Туда все время ломилась КГБ, но они всё-таки создали партию. Эта партия в целом была западническая и считалась ультраэкстремистской. Почему? Сейчас это смешно воспринимать. Их экстремизм состоял в том, что они устраивали несанкционированные митинги. Но сама идея несанкционированного митинга это сейчас как, если бы мы устроили вооруженное восстание. Это казалось чем-то запредельно радикальным. Надо сказать, что те о ком я рассказываю, т.е. “Община”, о которой я буду дальше говорить, круг анархистов были очень законопослушны, очень умеренны и даже идея ДемСоюза устраивать несанкционированные митинги казалась чем-то экстремистским. Я был крайних взглядов. О себе я еще расскажу. Я все время ходил на митинги Демсоюза.
Меня иногда там били дубинками, иногда хватали. У меня даже было прозвище в своей анархисткой среде “моральный деэсовец”. Исаев острил, что деэсовцы бывают аморальны как Дебрянская и моральные как Петя. Дебрянская такая деэсовка прославленная своими кутежами, пьянством, развратом. О ней сняли фильм, естественно, порочащий ДС. Показывали по телевизору. Смотрите, какие они ужасные. Она матом кричит что-то в пьяном виде на снимателя. Исаев говорил, что деэсовцы бывают аморальные как Евгения Дебрянская и есть моральные как Петя. В том смысле, что я всегда считал, что надо взять радикальную тактику, что нельзя просьбами, петициями, действуя в рамках дозволенного, сломать государство. Мне даже запрещали выходить в значке КАС впоследствии, чтобы не позорить организацию на митингах. Я писал репортажи, прославляющие эти митинги, а их переписывали в противоположном смысле. В общем, это было довольно забавно. Возникает такой центр такой западнический. И Исаев, Шубин постоянно полемизируют с Новодворской и другими членами Демсоюза. Надо сказать, что это становится большой партией. У них несколько тысяч человек в организации по всей стране. Газета “Свободное слово”. Митинги. Скандалы. Аресты. Голодовки. Они считались предельными экстремистами. И за экстремизм их ругали наши товарищи, а я как раз поддерживал, и за западничество. Т.е. была такая мысль, что мы не хотим как на западе, мы не хотим «Память», черносотенство, не хотим того, что есть. Мы хотим чего-то другого. Мы хотим социализма, но другого. Свободного. Не тоталитарного, народнического. Я забежал вперед, чтобы Вы представляли панораму. Эпоха, когда в каждом ВУЗе есть свой кружок. Когда возникает множество инициатив. Когда еще не понятно, что можно, а что нельзя. Когда власти, то бьют по шапке, то чего-то дозволяют.
Продолжение. Часть 5
Создание Общины. Принципы Общины. ПолитТеатр. ФСОК (Федерация социалистических общественных клубов). Журнал Община. Дело Ельцина
Часть 1 Введение. Эпоха
Часть 2 Литература
Часть 3 Неформалы. Иркутск, Игорь Подшивалов. Питер, Петр Рауш
