Все умрут, а я останусь: “Слон сидит спокойно” (2018) Ху Бо
Четырехчасовой китайский фильм про то, что жизнь раздавит тебя своим толстым задом
В невеселом китайском городке учится Бу, чьего отца-учителя недавно уволили за взятки. С семьей он ладит плохо, частенько прячется у живущей отдельно бабушки, дружит с трусоватым пареньком Лином, а главный его талант — играть в цзянь цзы (более известный — как китайский волан). Жизнь станет гораздо веселее, когда на Лина наедет школьный хулиган Шуай, а Бу его случайно столкнет с лестницы. Тогда за пареньком начнет охоту старший брат Шуая — местный бандюган, несчастливый в любви и только что переспавший с женой лучшего друга (тот, узнав об этом тут же, вышел из окна). Бу отправится в одиссею по обшарпанному городу, где встретит старика, которого семья хочет отдать в дом престарелых, симпатичную ему одноклассницу, закрутившую роман с помощником заместителя директора, а также всяких прохвостов, которым тоже живется не очень, но все-таки получше, чем людям с совестью. Все более-менее приличные люди мечтают уехать — и тянет их в Маджурии, где в зоопарке обитает слон, который уже продолжительное время сидит на месте и спокойно. Тянет их туда то ли потому, что сидящий слон — отличная метафора местной жизни, то ли потому, что гармонии всем категорически не хватает.
Четырехчасовой дебютный фильм китайского режиссера Ху Бо произвел фурор на Берлинском кинофестивале — во многом, кажется, потому, что первая картина стала для 29-летнего автора и последней: закончив её Ху Бо, до этого написавший несколько книг, покончил с собой. Тут, надо думать, ставки несколько подскочили — и в связи с ценностью человеческой жизнью, и с тем, что свято место не бывает пусто: согласно устоявшейся мифологии творчества, стремительно сгоревший человек как правило гениален. Дальше принято пускаться в эмоциональные домыслы, которые не имеют отношения к фильму, — все-таки талантливому, хотя и слабо соответствующему тому титулу фильма-события, которое ему стремительно выписали как будто бы за биографию.
В “Слоне” угадывается писательское прошлое Ху Бо — многофигурная история, охватывающая всего один день, не брезгует красивыми монологами о том, что мир это дурное место, и бытовые реплики тут вполне соседствуют с поэтическими, какие могли бы звучать в менее растянутых и более эстетских французских драмах на разрыв аорты (привет, Ксавье Долан). Вместе с тем, Ху Бо старается максимально подробно высказаться о мире вокруг, хотя концентрация из 33 несчастий с интонацией “я понял жизнь” отдают каким-то не слишком обаятельным максимализмом: то, что кино придет к незамысловатой формуле “все тебя предадут, любимые умрут, да и никто тебя не любит, а попытка к бегству ничего не изменит”, которая явно не заслуживает четырехчасового блуждания по небольшому китайскому городку (который в фиксации на горьком откровении Ху Бо практически не показывает, предпочитая рассматривать скорбные лица персонажей всех возрастов).
При этом китайская вариация отечественной “новой драмы” не лишена определенной кинематографичности: Ху Бо с оператором Фан Чао снимают сцены длинными планами, порой придерживаясь принципа “одна сцена — один кадр”. В большинстве случаев, правда, это довольно незамысловатый операторский трюк, сводящийся или к статичной камере или к редкому и не слишком сложному движению: в общем-то, все адепты трясущейся камеры, от Триера до Германики, могли бы снимать такие длинные планы пачками. Сравнения с явлениями российской культуры не случайны: в “Слоне” с его отлично выбранными интерьерами сквозит что-то как минимум универсальное, как максимум — отеческое. Этот заряд подростковой злобы, растерянности и желания расставить весь мир по местам российское кино XXI века выплеснуло и в “Изображая жертву”, и в “Все умрут, а я останусь”, и в “Жить” Сигарева, и в “Комбинат «Надежда»”. Где-то следом идет румынская “новая волна”, на которую “Слон” тоже похож (местами — даже на выдающуюся трехчасовую “Сьераневаду”), но все-таки на очень тщательную китайскую сборку.
Тут можно также порассуждать об умышленном или подсознательном стремлении фестивальных кураторов и критиков открыть новую звезду (даже посмертно, что звучит немного абсурдно), но не хотелось бы понапрасну компрометировать эти отчаянно романтические профессии, верящие в возможность новых и мощных чувств. Тем более один из недавних Берлинских фестивалей выиграл гораздо более интересный китайский нуар “Черный уголь, тонкий лед”, так что география поиска нового чуда вполне ясна. Про “Слона” же напоследок хочется еще заметить, что очень многое про картину говорит финал, в котором брошенный семьей дед, вооруженный кием, читает торжественный монолог о том, что “счастье — это смотреть отсюда туда”, намекая, что поездка в Маджули никого по-настоящему не обрадует. И следом идет сцена остановившегося в ночном тумане автобуса, из которого выходит по малой нужде несколько пассажиров, а потом начинают играть в тот самый цзянь цзы. Эта незамысловатая цитата из “Фотоувеличения” (правда, с видимым воланом) сопровождается не очень качественным звуком того, как трубит тот самый слон. Если вы не поняли — все тщета; судьба играет человеком, а человек играет на слоне.
Похожие фильмы: “Все умрут, а я останусь”, “Карнавал бесчестия”, “Сьераневада”.
Еще про ММКФ-2018: “Ричард спускается в Ад” Торре, “Выходной” Эклоф, “Первая реформистская церковь” Шредера, ММКФ: Проверенное.
Канал «Тинтина вечно заносит в склепы» — кино, театр, комиксы и снова кино
