Интернет и цифровое неравенство

В предыдущей части речь шла об образовательном неравенстве и о том, как дети оказываются ограничены своим ближайшим окружением — семьей и школой — не имея возможности преодолеть порочный круг воспроизводства неравенства. Ситуация, казалось бы, должна измениться с появлением глобального цифрового пространства. Теперь у всех есть равный доступ к знаниям и к общению с другими людьми независимо от того, как далеко они находятся. Различные анекдотические свидетельства подтверждают положительную роль интернета в устранении образовательного неравенства.

Например, в детстве я очень любил читать книжки. Но у нас не было домашней библиотеки, не было денег на то, чтобы покупать новые книги, а районная библиотека находилась далеко и к тому же не баловала разнообразием литературы. Зато у мамы была знакомая семья, в которой росли три девочки, и родители, кандидаты наук, покупали им много книг. Мама регулярно брала у них книжки для меня, так что мне всегда было что почитать.

Если бы не то внимание, которое мама уделяла моему интересу к чтению, мне было бы просто нечего читать. Сегодня представить такую ситуацию гораздо сложнее. Достаточно иметь подключение к интернету, чтобы получить доступ к практически неограниченному количеству художественной и энциклопедической литературы.

Другой пример положительного влияния интернета можно найти в интервью с учительницей, которое мы брали, готовясь к запуску проекта Учитель для России. Учительница преподавала в небольшом городе новгородской области и рассказывала о своей ученице, которой удавалось преодолевать в целом крайне неблагополучную образовательную среду города. Учительница связывала это с тем, что школьница увлеклась корейской популярной музыкой (K-pop). Девочка интересовалась любимыми исполнителями и, чтобы больше узнавать о них, начала самостоятельно изучать английский язык. В социальных сетях она общалась с другими поклонниками K-pop, чаще всего из более благополучных регионов. Интерес школьницы существенно расширил границы ее мира, и это стало возможным только благодаря интернету.

Большие надежды на демократизацию образования связывались и с массовыми открытыми онлайн-курсами, предоставившими доступ к первоклассным учебным материалам всем желающим. Широкую известность получила история подростка, чья семья приехала в Америку из Индии, когда ему исполнилось два года. Начиная с пяти лет, он самостоятельно занимался по материалам, выложенным MIT онлайн, и, добившись выдающихся успехов, в 15 лет был принят в этот университет.

Тем не менее, вопрос о том, действительно ли цифровые технологии выступают в роли великого уравнителя, остается открытым. Еще в середине девяностых годов большую озабоченность стал вызывать цифровой разрыв (digital divide) между теми, кто имеет доступ к компьютерам (позднее интернету), и теми, кто такого доступа не имеет. После повсеместного распространения интернета речь зашла о втором цифровом разрыве, на этот раз связанном с различиями в уровне информационной грамотности и умении использовать все те возможности, которые предоставляет интернет.

Сегодня основной акцент делается на более широком понятии — цифровом неравенстве. Под цифровым неравенством понимается то, как по-разному люди пользуются интернетом или любыми другими цифровыми технологиями, несмотря на то, что формально имеют к ним одинаковый доступ. Действительно, по-настоящему важно не то, может ли кто-то получить знания в интернете, а то, получают ли они их там на самом деле. Более того, в современном интернете большое количество информации просто ложно. Не то чтобы это отличалось от традиционных медиа: и телевидение, и газеты всегда использовались как средства пропаганды и намеренно вводили в заблуждение свою аудиторию. Однако та беспрецедентная простота и скорость, с которой ложная информация распространяется в интернете, вызывает серьезные опасения.

При этом цифровые технологии стремительно распространяются на все сферы нашей жизни, а значит цифровое неравенство будет играть все большую роль, в том числе в образовании. Если более успешные учащиеся будут активно пользоваться всеми образовательными возможностями, которые им предоставляет интернет, а наименее успешные — не будут ими пользоваться вообще, то интернет будет не сглаживать образовательное неравенство, а только усиливать его. Несмотря на свою важность, эта тема остается недостаточно изученной, и именно ей я решил посвятить свою работу. Более конкретно, я решил посмотреть на то, как различается онлайн-поведение учащихся в социальных сетях в зависимости от их академической успеваемости. Социальные сети выбраны неслучайно. Для молодых людей они являются если не окном в мир, то как минимум окном в интернет. Начиная с 2014 года социальные медиа стали основным источником переходов на другие сайты, обогнав поисковые системы. Согласно исследованию, проведенному компанией Ipsos по заказу Google, 27% россиян в возрасте от 13 до 24 лет проводят в социальных сетях более 5 часов в день, а четверть из них проверяет обновления каждые 30 минут. Наибольшей популярностью при этом пользуется ВКонтакте, в качестве основного канала коммуникации ее называют 86% молодых людей.

Перед тем как приступить к изучению какого-либо вопроса нужно выбрать теоретически линзы, чтобы смотреть через них на проблему. Об этом речь пойдет в следующей части.

Литература
DiMaggio, P., Hargittai, E., Celeste, C., & Shafer, S. (2004). Digital inequality: From unequal access to differentiated use. In K. Neckerman (Ed.), Social Inequality (pp. 355–400). New York: Russell Sage Foundation.
Google (2017). Новое поколение интернет-пользователей: исследование привычек и поведения российской молодежи онлайн.
MIT (2015). Homeschooled with MIT courses at 5, accepted to MIT at 15.
Shareaholic (2014). Social Media Traffic Report.
Королева Д. О. Всегда онлайн: использование мобильных технологий и социальных сетей современными подростками дома и в школе // Вопросы образования. 2016. № 1. С. 205–224.
Королева Д. О. Исследование повседневности современных подростков: присутствие в социальных сетях как неотъемлемая составляющая общения // Современная зарубежная психология. 2016. Т. 5. № 2. С. 55–61.