Как я ездил в США на стажировку для журналистов — часть 2, Вашингтон и Нью-Йорк
В первой серии я описал первые три недели стажировки в Миннесоте. В начале сентября мы отправились в длинное пятинедельное путешествие по Америке, первая остановка в столице, Вашингтон, федеральный округ Коламбия. Поселили нас в том самом отеле, в котором при загадочных обстоятельствах отправился к праотцам Михаил Лесин:
Бывший министр печати РФ и экс-глава «Газпром-медиа» Михаил Лесин, скончавшийся 5 ноября 2015 года в номере отеля Dupont Circle в Вашингтоне, на протяжении трех дней, предшествовавших его смерти, употреблял большое количество алкоголя, включая пиво, вино и крепкие алкогольные напитки в небольших бутылочках из мини-холодильника отеля, а также текилу и виски Johnnie Walker из больших бутылок. Об этом рассказывается в 58-страничном докладе полиции округа Колумбия, с которым удалось ознакомиться газете The Washington Post по запросу согласно Закону о свободном доступе к информации.
Хорошенькое начало! Ну и вообще райончик что надо. В соседнем квартале обнаружилась копия Галикарнасского мавзолея, в которой находится масонский храм.
Ну как можно пройти мимо такой красоты?
Я постучался, мне открыл большой охранник и сказал, что храм для посетителей закрыт, кроме экскурсий, которые проводятся несколько раз в день, но сейчас уже закончились. «Но если вы масон, то проходите». Пришлось признаться, что нет, но парочку знаю, у нас в России они тоже есть. «А, ты из России? Ну тогда проходи, брат!» (клянусь, он так и сказал — brother). Правда, внутри самого храма всё равно фотографировать нельзя, хотя там невероятная красота, работа великого архитектора Джона Рассела Поупа. Но мне дали посидеть в библиотеке, там можно.
«А правда, что у вас великий мастер Великой ложи России — кандидат в президенты?» Я не сразу вспомнил, о ком речь, но решил его не огорчать информацией о том, что их брат набрал 1,3%. «А почему он так долго великий мастер (Богданов ВМ Великой ложи России с 2007 года)? У нас так не принято, у нас в каждой ложе магистры регулярно переизбираются». Тут я уже не нашёлся, что ответить, да и охраннику пора было куда-то по делам.
Неподалёку грустно стоит заколоченный и опечатанный четырёхэтажный домик 1912 года постройки, который в 1957 году купило советское правительство. Там располагалась пресс-служба посольства СССР и редакция журнала Soviet Life, потом вашингтонское бюро РИА Новости, а теперь, похоже, ничего. Выглядит жутковато.
Вообще Вашингтон — довольно странное место. Летом какая-то запредельная жара и влажность (не зря Трамп называет Вашингтон болотом!), поэтому я ходил постоянно мокрый насквозь. Как там люди из всяких министерств выживают, которым на работе приходится в костюме и галстуке ходить, я вообще не понимаю. В самом центре, где Белый дом и прочие достопримечательности — административная столица, построенная с нуля и не очень приспособленная для жизни и ходьбы. Везде широченные проспекты, расчерченные по линейке, по обочинам которых стоят огромные административные здания. Адресная система дико сбивает с толку — дома с одним номером могут быть на разных концах одной мега-улицы длиной в десятки километров, один на юго-западе, другой на северо-востоке. Я так не сориентировался и пошёл на встречу по адресу вообще куда-то в другой район города, где нет ничего, кроме огромных бетонных кубов, в которых сидят разные министерства. И вокруг ни души, потому что там человеческого жилья вообще нет, и после шести район абсолютно пустой. Довольно стрёмно. Но местами красиво, да. Такой тоталитарный шик.
Везде статуи в древнеримском с пафосными изречениями, как будто их сам Муссолини проектировал.
По этим широченным проспектам я наконец дошёл до Белого дома, а там какой-то бедлам и карнавал, бесконечный протест против Трампа.
Мол, Белый дом — это пристройка к Кремлю. Ну как скажете, я не возражаю.
При этом в Вашингтоне даже полицейские машины ездят с лозунгом «Нет налогам без политического представительства!», под которым прошла американская революция. Всё дело в том, что Вашингтон, хоть он и столица и является отдельной административной единицей, не имеет своего представителя в Конгрессе. Вернее, в палате представителей есть один депутат без права голоса, а в Сенате вообще ни одного. Вот такая коллизия.
Неспокойно текут мутные волны Потомака (ударение на второй слог), и вся жизнь в Вашингтоне теплится на противоположном его берегу.
В богатом пригороде Джорджтаун увидел длиннющую очередь в какую-то кондитерскую. Народ готов часами ждать, чтобы съесть какой-то необыкновенный капкейк, предварительно запостив его в инстаграм (к чему призывает объявление на двери). То есть ради этого инстаграма всё и делается. После этого очередь увеличивается, а за ней и количество инстаграмов с этим капкейком, и так по кругу.
Насмотревшись на достопримечательности, я пошёл по музеям, которых в Вашингтоне очень много и очень разнообразных. Ради них и стоит туда ехать. Они огромные и на каждый стоит выделить как минимум день, так что выбирайте тщательно. Разумеется, первым делом я пошёл в музей свободы прессы, Newseum. Жалко только, что он выглядит как торговый центр на окраине Москвы.
На втором этаже там огромная стеклянная стена с выбитыми на ней именами журналистов, погибших на работе. От России там 82 имени, последнее — Николай Андрущенко.
Музей очень интересный, но кроме стены с именами погибших журналистов со всего мира почти все экспонаты исключительно про историю американской журналистики. Только у американцев, например, в начале 80-х были первые портативные компьютеры TRS-80, которые особенно полюбились репортёрам — у них был встроенный модем, через который с помощью акустического преобразователя можно было отправить в редакцию срочный репортаж из любого телефона-автомата.
Ну и потом, в какой ещё стране вы увидите аккредитацию на смертную казнь? Вот так выглядели «проходки» для журналистов на казнь Тимоти Маквея в 2001 году.
Карта свободы прессы по всему миру. Когда-нибудь и в России будет музей свободы слова с выбитой на фронтоне с 29 статьёй российской конституции, которая будет безусловно выполняться. А на первом этаже мы выставим заспиртованные головы врагов свободы.
Через дорогу от Newseum находится Национальная галерея искусств, где в этот момент проходила выставка политической сатиры. Мой вам совет: если видите хорошую выставку или музей, постарайтесь выделить на неё хотя бы полдня. Иначе будете как я, бегом мимо всех экспонатов с телефоном наперевес, чтобы потом успеть рассмотреть хотя бы на фотографиях. Вот, например, французская карикатура на графа Д’Аргу, министра иностранных дел и верховного цензора при короле Луи-Филиппе. Называется «Дьявольская артиллерия»: сам король поджигает фитиль в заду у графа с очками-символом цензуры на огромном крючковатом носу, а у того изо рта вылетают жандармы с дубинками.
Из нового времени — Энди Уорхол с плакатом «Голосуйте за Макговерна». Лучшая агитация за демократического кандидата на выборах 1972 года, решил Уорхол — это просто портрет его противника, Ричарда Никсона. Правда, Макговер выборы с треском проиграл.
Потом мы пришли уже с деловым визитом в редакцию сайта Politico — а там тоже Никсон, на эскизе карикатуры их штатного художника Мэтта Веркера:
Извините, не смог удержаться и похвастаюсь сумкой из Newseum на красивом фоне.
В Politico до меня начал наконец доходить масштаб американской медиа-индустрии. Я спрашиваю — а сколько у вас тут сотрудников? Мне отвечают — ой, сложно сказать, мы тут недавно заняли ещё этаж и набираем новых редакторов, так что где-то 500, а может уже и 600. Шестьсот человек! Это четверть всего штата целого федерального информагентства РИА Новости. В России можно делать одно из самых популярных новостных изданий силами пятидесяти человек. А тут полтыщи! Но это вашингтонско-ньюйоркская специфика. В региональных американских СМИ дела совсем не так хорошо идут, и нам многие редакторы жаловались, что все талантливые молодые кадры переманивают в столицы.
Кстати, в Америке (по крайней мере, в столицах) такая же эпидемия вахтёров-запрещателей, что и в России. Только достанешь телефон, чтобы сфотографировать вывеску в фойе редакции Washington Post, как тебе наперерез несётся охранник: «Сэр, здесь нельзя фотографировать!» Ну а я вот сфотографировал и назло тебе выложу, и что ты мне сделаешь?
В «Вашингтон Пост» мы встречались с главным редактором Марти Бэроном. Которого в фильме «В центре внимания» (Spotlight) играл Лев Шрайбер.Чем Бэрон не преминул похвастаться.
Бэрон, безусловно, легенда журналистики. Такой, настоящей, расследовательской, которая бесстрашно говорит правду в лицо власти и меняет мир к лучшему. Я без всякой патетики говорю — Бэрон был в команде журналистов газеты Boston Globe, которая раскрыла истинный масштаб насилия над детьми в католических приходах Бостона (про это и фильм). Washington Post, в которой Бэрон работает сейчас, в буквальном смысле пошла против президента США, опубликовав сначала секретные документы о провале Вьетнамской войны, а потом сразу за этим — Уотергейтский скандал. Над ними висела неиллюзорная угроза цензуры, чему посвящена выставка карикатур в фойе редакции:
Но быстро стало понятно, что опыт Бэрона и других звёздных и простых американских журналистов повторить за пределами США не удастся. Возьмите хотя бы ту же Washington Post: когда она в очередной раз, как и остальные американские газеты, была на грани разорения, в голубом вертолёте прилетел волшебник, принёс мешок денег, спас газету и ничего не попросил взамен. И Бэрон, и Безос постоянно повторяют, что Безос в роли владельца только раз в две недели интересуется финансовыми показателями газеты, а в редакционную жизнь никак не вмешивается и даже всячески приветствует, если Washington Post будет расследовать деятельность компании, которая приносит Безосу основной доход, то есть Amazon. В большинстве других стран, в России-то уж точно, такое в принципе невозможно. Да что там говорить, у нас замминистр связи читает лекции студентам журфака, в которых с младых ногтей приучает их к максимально цинично-потребительским отношениям между журналистами и начальством. Об остальных уникальных особенностях американской медиаиндустрии, которые не воспроизводятся в других условиях, я расскажу позже, а пока присяду отдохну… на Кеннеди или на Джефферсона?
У меня в любом городе есть несколько обязательных пунктов для посещения — музей или национальная галерея, почта, чтобы отправить открытку домой и букинистический магазин. В музеи я уже сходил, на почте купил марок с Дженис Джоплин:
А в букинистическом не удержался и накупил чемодан книжек, а также подивился на редкости. Вот, например, первоиздание на английском речи Фиделя Кастро на судебном процессе 1953 года о штурме казарм Монкада. Пять тысяч долларов, всего ничего — зато с автографом автора!
А вот немного более доступная цена, но свободных 250 долларов у меня в этот момент не было, а так бы обязательно купил. Оригинал рисунка из иллюстрированного журнала Puck, который был в конце 19-начале 20 века рисовал разные обидные карикатуры на трусливых и жестоких русских царей, варварскую Россию и так далее. Называется «Русский ноктюрн», внимательный зритель увидит много параллелей с современностью: обыски у оппозиции и узники, бредущие в глубину сибирских руд, пресса в кандалах цензуры. Очень хотел купить, но не сложилось.
На этом пришла пора уезжать из Вашингтона, и мы пошли на вокзал Юнион-стейшн. С порога там пассажира встречает патриотическая продукция! Целые магазины патриотической продукции!
На перроне я испытал острое дежавю — это же год 1995, Ярославский вокзал, с седьмого пути отправляется электропоезд Москва-Пушкино со всеми остановками, кроме Москва-3 и Маленковская. Юнион-стейшен, похоже, где-то с тех пор не ремонтировали. Как вокзал, связывающий две столицы богатейшей страны в мире может быть в таком состоянии — для меня загадка.
Зато кондуктор гордо сообщил нам, что именно с этого перрона и именно в этот вагон садится Иванка Трамп, когда ездит из Вашингтона в Нью-Йорк. Надеюсь, она видит из окна мрак и разруху на протяжении трёх с лишним часов пути. Поезд идёт через пригороды Балтимора, Филадельфии и Нью-Джерси, и выглядит это как декорации к сериалу «Прослушка».
Выходим мы на Пенн-стейшен в Нью-Йорке, и первое, что я вижу — та самая путинбургерная из моего любимого расследования! Хорошее начало. Жаль, мы торопились и я не успел зайти передать привет.
Насчёт Нью-Йорка у меня не было никаких завышенных ожиданий, поэтому я совершенно не разочаровался, когда мне город с первого взгляда не понравился. Буквально всё — грязь, шум, толкотня, дикие толпы везде, пробки среди клубов пара в лесу одинаковых серых небоскрёбов, кошмарное древнее метро, в котором чёрт ногу сломит — какой поезд куда едет.
Зато я Нью-Йорку сразу приглянулся и он начал уговаривать остаться! Сразу посыпалась реклама в соцсетях на русском — брось, мол, парень, якорь в нашей тихой гавани, работай кабельщиком, детей в детсад устроишь. Ну уж нет, спасибо, вы уж тут как-нибудь сами.
В тумане эти небоскрёбы выглядят как не до конца отрендеренный фон в какой-нибудь киберпанк-игре.
Я не стал тратить время на всякие статуи Свободы и пошёл посмотреть мемориальный комплекс 11 сентября 2001 года — потому что как раз было 11 сентября и на бегущей строке на фасаде News Corp, в которой находятся редакции Wall Street Journal, Fox News и других изданий, принадлежащих Руперту Мёрдоку, показывали хронику трагедии 17-летней давности.
И именно в день нашего приезда открылась станция метро Cortlandt Station, которая 17 лет назад была погребена под обломками двух башен Всемирного торгового центра. Новый вестибюль большого пересадочного узла спроектировал знаменитый архитектор Сантьяго Калатрава — и когда его наконец открыли, с семилетним опозданием и превышением бюджета на 2 миллиарда долларов, то критики его страшно разругали. Но выглядит всё-таки впечатляюще, тут ничего не скажешь.
Сам мемориал очень сильный. На месте одной из башен там огромный бассейн, по периметру которого выбиты имена всех погибших. Внутри есть интерактивная экспозиция с их биографиями. Вот, например, Владимир Савинкин из Одессы, работавший бухгалтером в одной из фирм, снимавших офис во Всемирном торговом центре. Ему на родине поставили мемориальную табличку. А вот Александру Иванцову из Абакана и Евгению Князеву из Новосибирска, погибшим с ним в один день, на родине в России ничего не поставили.
Под землёй, в фундаменте другой бывшей башни, большой выставочный зал, в котором можно увидеть искорёженные от удара одного из самолётов стальные балки фасада ВТЦ.
А в центре экспозиции — последняя свая, которую спилили и увезли с площадки Ground Zero в мае 2002 года, через девять месяцев после теракта. На ней расписались все участники спасательной операции — пожарные, полицейские, волонтёры и так далее. Очень сильный монумент.
Выбрав свободных пару часов (их, конечно, не хватило, но больше не было, у нас всё на бегу), я пошёл в MoMA, один из лучших музеев современного искусства в мире. Там проходила выставка югославской архитектуры и промышленного дизайна, и я решил потратить всё свободное время на неё. Мне повезло — по ней водили экскурсию для своего американского друга два таких карикатурных сербских чотких пацана в спортивных костюмах, копии Нико Беллича из GTA4. Выставка идёт до 13 января, обязательно сходите, если будете в городе.
В Нью-Йорке какая-то немыслимая концентрация жизни — на каждом квадратном сантиметре что-то происходит, то снимают кино, то какая-то модная съёмка, все куда-то непрерывно несутся, гудят жёлтые такси в пробке. Народ толпится у входа в театр, надеясь попасть на съёмки очередного Late Show со Стивеном Колбером (скажу по секрету, кое-кому это удалось, но его заставили подписать суровую бумагу о неразглашении, поэтому подробностей вам кое-кто рассказать не может).
Весь этот бедлам быстро утомляет, если честно.
Неудивительно, что люди повально сходят с ума от этого бедлама и начинают оставлять шизовые послания про правительственных шпионов, которые травят ядами.
И неудивительно, потому что идёшь-идёшь по городу — и вдруг бац, огромный небоскрёб БЕЗ ОКОН. И выясняется, что это бывшая коммутаторная станция, в которой сейчас, по слухам, базируется наблюдательный пункт Национальной службы безопасности (NSA), из которого они за всеми следят. Как тут не двинуться рассудком?
Из деловых визитов: вот так выглядит целая стенка Пулицеровских премий в редакции Wall Street Journal.
Там нам рассказали про ещё одну американскую газетную традицию — чёткое разделение новостей и мнений. Это у нас один журналист может писать и репортажи, и колонки — а там это два разных мира, которые даже не пересекаются. Поэтому WSJ считается консервативным изданием за Трампа — но только потому, что такая редакционная политика у отдела мнений, а отдел новостей и расследований может при этом быть настроен как угодно критично. То же самое и в New York Times, куда мы пошли после этого. Сначала мы посидели на утренней планёрке, где редакция обсуждала освещение урагана Флоренс. Как и в любом другом американском ньюсруме, планёрка короткая, но невероятно насыщенная и эффективная, никакой пустой болтовни, все за полчаса всё обсудили — какой репортёр едет куда и что редакторы ставят на сайт — и разошлись.
А в отделе мнений NYT как раз на днях вышла анонимная (что как бы нонсенс) колонка некоего неназванного и так до сих пор не раскрытого сотрудника Белого дома, который рассказывал, что безвестные герои трамповской администрации как могут изо всех сил сдерживают худшие импульсы президента. Колонка навела много шуму, но, как нас уверяли сотрудники NYT, они понятия не имеют, кто её написал, и сами узнали о её выходе случайно, когда кто-то увидел её на верстке за час до ухода номера в печать. И хоть ты в лепёшку разбейся — отдел мнений никому ничего не расскажет.
В редакции CNN висит мемориальная доска великого Энтони Бурденом, который в июне этого года совершил самоубийство, ужасно трагическая история, до сих пор без слёз не могу смотреть последние серии Parts Unknown, которые он успел отснять незадолго до смерти.
Ещё были в студии Fox News — нам там тоже долго рассказывали про разделение между новостями и мнением. Тут я уже окончательно утратил чувство масштаба — и Fox, и CNN это какие-то сверхгигантские медиа-конгломераты, в которых работают тысячи и тысячи человек, бесполезно даже сравнивать с Россией, у нас на всех федеральных каналах вместе столько нет.
Куда интереснее было познакомиться с Полом Стейгером из ProPublica — это издание гораздо ближе к тому, чем занимаюсь я, то есть некоммерческая расследовательская журналистика. ProPublica занимается исключительно глубокими журналистскими расследованиями, и хотя сам их сайт особой посещаемостью не пользуется, они публикуют свои расследования в партнерстве с более крупными изданиями типа тех же New York Times. Правда, NYT возьмёт у ProPublica текст, например, про врачей, которым судьба определила заниматься жертвами урагана Катрина, разрушившего Новый Орлеан, получит за него Пулицеровскую премию, а его авторов, ProPublica, упомянет только после долгих препирательств и самым маленьким шрифтом в конце статьи, который только найдут.
И вот опять-таки про реалии американских СМИ. ProPublica — это журналистская элита, они занимаются только самыми важными темами, которые раскрывают в своих расследованиях максимально глубоко, не отвлекаясь на ежедневную новостную потогонку. И реалии современного медиапотребления таковы, что никакое самое важное расследование не наберёт столько же кликов и просмотров, сколько самый мусорный кликбейт — в Америке это что там твитнул сегодня Трамп, а у нас что в очередной раз предложили запретить в Думе. И поскольку соревноваться с огромными изданиями с тысячами сотрудников за внимание рекламодателя ProPublica и другие подобные издания заведомо не могут, то они финансируются по другой модели. Они зарегистрированы как особый вид некоммерческого предприятия, и если некий богатый человек или организация дают им деньги, то они за это получают налоговую скидку (ну и, понятное дело, никакого права диктовать редакционную политику издания они не получают). В России такой человек или организация получит, скорее всего, не налоговую скидку, а уголовное дело и клеймо иностранного агента, а издание — огромный штраф от Роскомнадзора. Поэтому постоять рядом с Полом Стейгером на фоне Пулицеровских премий его подопечных, конечно, была большая честь, но повторить успех его издания получится, видимо, только в прекрасной новой России будущего.
Напоследок я зашёл в редакцию BuzzFeed к своей старой знакомой Мириам Элдер, которая была корреспондентом Guardian в Москве.
Прокатился на пароме от Манхэттена в Квинс к другим друзьям. Разумеется, был проливной дождь и ветер, так что на верхней палубе не очень уютно.
Посмотрел последний раз на все эти неприветливые небоскрёбы.
Понял, что жить я бы тут точно не смог, хотя приехать ещё походить по музеям, конечно, с удовольствием.
И мы поехали в (ужасный) аэропорт Лагардиа на наш рейс Нью-Йорк-Майями, который сделал огромный крюк вокруг урагана Флоренс. Тот, правда, успел уже рассосаться.
Об остальном — в следующей части.
Часть 1: Миннесота https://medium.com/@alexey__kovalev/wpi-fellowship-part1-6e1f1136f239
Часть 3: Майями и Остин https://medium.com/@alexey__kovalev/usatrip-part3-a45e9dc653d7
Часть 4: Чикаго https://medium.com/@alexey__kovalev/usatrip4-babc8e320a43
