Почему Кумранские свитки остаются сенсацией?
Сериал Земля раскопок (сезон 2, серия 7)
Проект «Идеи без границ» культурного центра Бейт Ави Хай
Ведущая: журналист Эфрат Шапира-Розенберг
Гость: Пнина Шор — участвовала в раскопках и исследовании находок в Кадеш Барнеа и других древних поселениях Негева и Синайского полуострова. До последнего времени возглавляла Отдел свитков Иудейской пустыни в Управлении древностей Израиля.
Эфрат Шапира-Розенберг (Э. Ш.-Р.): В эфире очередной выпуск передачи «Земля раскопок», посвящённой археологии Древнего Израиля.
1947 год: потерявшаяся коза прячется в неприметной пещере от палящего солнца Иудейской пустыни. Мухаммед Эд-Диб, бедуинский пастух, бросает камень на дно пещеры в надежде вызволить животное. Брошенный камень задевает глиняный сосуд, содержащий одну из важнейших археологических находок XX века, а возможно и всех времён: свитки Мёртвого моря. Обнаружение свитков — веха в изучении истории Древнего Израиля. В них содержится бесценное литературное наследие, не имеющее аналогов ни по объёму, ни по значимости. Помимо первых семи свитков, найденных в кумранской пещере, были обнаружены десятки тысяч фрагментов. В результате кропотливой работы по ним были восстановлены порядка тысячи свитков. Здесь есть древние списки почти всех книг Танаха, не считая многочисленных апокрифов. Среди прочего, они кардинальным образом изменили наши представления об Иудее эпохи Второго храма. Свиткам Мёртвого моря можно посвятить целый сезон нашей передачи. Сегодня мы хотели бы начать рассказывать удивительную историю свитков. Историю, которая далека от завершения и которая не перестаёт радовать и удивлять нас. Для этого мы пригласили Пнину Шор, которая возглавляла отдел свитков Иудейской пустыни в израильском Управлении древностями. Пнина основала этот отдел, а вместе с ним и уникальную в своём роде лабораторию, которая занимается консервацией и оцифровкой свитков. Лаборатория оснащена новейшим оборудованием и поддерживает связи не только с ведущими исследователями, но даже с американским космическим агентством НАСА. Отделу свитков Пнина посвятила всю свою жизнь. Для нас большая честь беседовать с ней сегодня. Здравствуйте, Пнина!
Пнина Шор (П. Ш.): Добрый день!
Э. Ш.-Р.: Как известно, история свитков поначалу была откровенно детективной. Она вполне заслуживает экранизации. В то же время, сама история ещё не завершилась. Мы постараемся подвести некоторые итоги, но сейчас давайте начнём сначала, с первых минут этой «анти-драмы», которая началась с чистой случайности.
П. Ш.: Согласна. Вы уже начали рассказывать о потерявшейся козочке, о юном пастухе, о камне, брошенном во тьму пещеры, о странном звуке, раздавшемся в глубине… Пастух залезает в пещеру и видит разбитый кувшин. Звук бьющейся керамики — вот что он услышал снаружи. Среди осколков лежал пергаменный свиток. Пастух отнёс пергамен в Бейт-Лехем к сапожнику, который заодно промышлял антиквариатом. Сапожник понял, что перед ним — археологическая ценность, и попросил пастуха принести ещё. Вдвоём они извлекли первые семь свитков, четыре из которых приобрела Сирийская православная церковь, а оставшиеся три попали в руки профессора Элиэзера Липы Сукеника, который приходился отцом археологу Игаэлю Ядину. Это было непосредственно накануне возникновения государства Израиль.
Э. Ш.-Р.: Он приобрёл свитки 29 ноября 1947 года, в день голосования Генеральной Ассамблеи ООН!
П. Ш.: Да, приобрёл для Еврейского университета.
Э. Ш.-Р.: Если бы мы взялись писать сценарий, лучшей завязки сюжета не придумать!
П. Ш.: Согласна. Все ключевые моменты нашего сюжета отмечены подобным драматизмом. Обратите внимание на дневник Сукеника: «Дрожащими руками, — пишет он, — я стал разворачивать один из свитков. Прочтя пару строк, я убедился, что передо мной изящный библейский иврит, по стилю напоминающий книгу Техилим».
Подчеркнём символичность этого момента для государства Израиль. Второй его сын, который скоро погибнет в Войне за независимость 1948 года, в этот момент слушает радио и считает голоса, отданные за евреев членами ООН. А Сукеник смотрит и видит, что перед ним документ эпохи Второго храма.
Ровно в тот момент, когда возникает «Третий храм», нам «передают привет» из эпохи Второго храма. Это объясняет, почему свитки имеют такое значение для нас, жителей Израиля.
Э. Ш.-Р.: Мы ещё вернёмся к содержанию свитков, но здесь удивляет скорее другое: Сукеник смог сразу прочесть и понять текст свитка.
П. Ш.: Да, это самая удивительная особенность свитков: вы показываете текст первокласснику, и он читает его без особых трудностей. Это вам не древнеегипетские или древнекитайские тексты, чтение которых требует особой квалификации. Ни один народ в мире не может столь же свободно читать рукописи предков. Оставим в стороне всю научную значимость свитков — поражает сам факт, что мы можем читать свитки спустя более двух тысяч лет с момента их создания.
Э. Ш.-Р.: Итак, Сукеник приобрёл три свитка. Какова судьба четырёх остальных?
П. Ш.: Они были нелегально вывезены из страны в 1948 году. По ливанским каналам их переправили в США, где их снова попытались продать. Проблема заключалась в том, что Сукеник хотел приобрести все свитки, но Еврейский университет не выделил ему нужные средства.
Колесо фортуны продолжает крутиться: свитки выставляются в различных музеях США, но, к счастью, так и не попадают в частные руки. Затем в The Wall Street Journal появляется объявление: «Продаются четыре свитка Мёртвого моря, идеальный подарок образовательному или религиозному учреждению». Об объявлении узнаёт Игаэль Ядин, сын Сукеника. Благодаря усилиям посредника, господина Грина, и пожертвованию в размере 250 тысяч долларов (огромная сумма — что в те времена, что сегодня) четыре свитка приобретаются и пересылаются в Израиль, где их в итоге размещают в «Храме книги». Поэтому постоянная экспозиция «Храма книги» состоит из фрагментов первых семи свитков. После окончания Шестидневной войны к ним прибавился восьмой, так называемый «Храмовый свиток». Все эти годы свиток хранился в подпольном тайнике уже знакомого нам сапожника-антиквара из Бейт-Лехема. Герой сюжета прятал свиток в обувной коробке. В силу своих размеров «Храмовый свиток» сохранился лучше других. Но из-за неправильного хранения при мытье полов свиток постоянно заливало водой, что привело его в аварийное состояние. Тем не менее, это одна из важнейших находок.
Э. Ш.-Р.: Итак, на первом этапе мы имеем семь свитков. Все семь находились в одной пещере, в одном или нескольких глиняных сосудах. Сама пещера находится в местности Кумран. Каково содержание этих свитков, а также восьмого, «Храмового» свитка?
П. Ш.: Эти свитки содержат тексты, выполненные в различных жанрах, о которых мы ещё поговорим. Часть свитков содержит библейские тексты, часть — апокрифические, часть свитков содержит толкования, пшарим: например, комментарий (пешер) на книгу пророка Хавакука.
Э. Ш.-Р.: Что такое пешер?
П. Ш.: Пешер — это толкование, созданное автором того или иного свитка. Чаще всего такие комментарии относятся к пророческой литературе: есть пшарим к книгам Хавакука, Нахума и Йешаяху. Толкования составлены, что называется, «в духе времени».
Под «свитками Мёртвого моря» мы подразумеваем документы, созданные в конце эпохи Второго Храма. Большая часть их датируется периодом от первого века до н. э. до первого века н. э., вплоть до разрушения Храма в 70 году. Отдельные свитки созданы раньше: некоторые из них относятся к середине III века до н. э.
Существуют «библейские», «апокрифические» и «административные» свитки; в ряде свитков содержатся хвалебные гимны и молитвы. Всё это богатое литературное наследие создавалось усилиями одной из многочисленных сект того периода. В числе тех сект были ранние христиане. Именно поэтому свитки изучаются как евреями, так и христианами.
Иосиф Флавий перечисляет три основные секты того времени — фарисеев, саддукеев и ессеев. Труд Флавия послужил основой для гипотезы о том, что авторство свитков принадлежит ессеям. Первым эту гипотезу выдвинул профессор Сукеник. Многих интересует, почему среди целого множества сект Флавий выбрал и подробно описал именно ессеев. Возможно, в какой-то момент он сам состоял в этой секте.
«Библейские» свитки содержат тексты «Перво-Йешаяху» и «Второ-Йешаяху». Свиток с текстом «Перво-Йешаяху» сохранился почти целиком. Кроме того, есть свиток с текстом «Второ-Йешаяху».
«Герменевтический» свиток содержит пешер, толкование книги пророка Хавакука.
Среди «апокрифических» свитков есть «Апокриф книги Берешит», содержащий дополнения и комментарии к каноническому тексту.
Кроме того, есть «административные» свитки. Одним из таких свитков является «Устав общины» (Серех ха-яхад), слово серех означает «устав». Серех ха-яхад отражает быт кумранской общины «изнутри». Так или иначе, изображение ессеев у Флавия напоминает описание, представленное в Серех ха-яхад. Исходя из этого Сукеник сделал вывод, что авторами свитков были именно ессеи.
Впрочем, сегодня мы проявляем большую осторожность: ни в одном из свитков не встречается слово «ессеи» — вместо этого используется слово яхад. Поэтому сегодня мы называем их «сектой яхад», по названию их собственного устава. Члены секты вели общинный образ жизни, практиковали аскезу. Некоторые переселялись в пустыню. Устав секты содержит подробное описание повседневного быта, а также условия вступления в секту.
Также имеется свиток Серех ха-мильхама, в котором описывается «эсхатологическая война», война «сынов Света с сынами Тьмы». Члены секты считали себя «сынами Света», а всех остальных, включая жителей Иерусалима и римлян, — «сынами Тьмы». По несчастью, «сыны Света» исчезли раньше «сынов Тьмы».
Э. Ш.-Р.: В следующем выпуске мы подробно поговорим с профессором Ноамом Мизрахи о содержании некоторых свитков, а также о «человеческом факторе», стоящем за ними. Сейчас мне бы хотелось вернуться к моменту обнаружения свитков. Вы рассказали о семи свитках, найденных в одной пещере. Эта пещера — своего рода «микрокосм» секты: её свитки выполнены в трёх основных жанрах свитков Мёртвого моря. Но история не заканчивается на этих семи свитках, верно?
П. Ш.: Эти жанровые характеристики относятся ко всем свиткам, из всех одиннадцати пещер. Но чтобы продолжить рассказ, мы должны сделать шаг назад. После войны 1948 года территория, где находятся пещеры, отходит к Иордании. Поэтому на поиски свитков отправляется экспедиция во главе с Роланом де Во, директором Французской школы библеистики в Иерусалиме, и британцем Джеральдом Ланкастером Хардингом, главой Иорданского управления древностей.
Э. Ш.-Р.: Речь идёт о 1950-х годах?
П. Ш.: Да, о периоде между войной 1948 года и Шестидневной войной.
Э. Ш.-Р.: Всем очевидно, что речь идёт о небывалой находке. Поэтому они отправляются на поиски новых материалов.
П. Ш.: Да, они «прошерстили» десятки пещер. По счастью, в одиннадцати из них были найдены десятки тысяч фрагментов, из которых было составлено в итоге около тысячи рукописных работ. Все эти фрагменты отправлялись в музей Рокфеллера, который был основан как Палестинский археологический музей и до войны 1948 года в нём могли работать все жители региона. На нашу удачу, по итогам войны Иорданское управление древностей осталось в Аммане, а музей Рокфеллера перешёл в ведение международной организации. После окончания Шестидневной войны израильские власти первым делом переводят израильское Управление древностей в музей Рокфеллера, и археологи находят всё, что было оставлено там перед Войной за независимость, на тех же местах.
Э. Ш.-Р.: Иными словами, работы продолжались без перерыва.
П. Ш.: Верно. На протяжении 1950-х годов со свитками работали восемь исследователей, назначенных Роланом де Во. Ни один из них не был евреем, но они и их ученики сохраняли за собой право на публикацию свитков вплоть до 1990 года, до реорганизации израильского Управления древностей. Всё это время люди страстно желали узнать, что написано в этих свитках.
В 1960-е годы израильские власти снаряжают собственную экспедицию на поиск свитков. Экспедиция заходит «с чёрного хода», через Арад и Эйн-Геди. Игаэль Ядин и Йоханан Аарони продолжили поиски в районе Иудейской пустыни и обнаружили очень важный корпус текстов. Этот корпус включает «исторические» сочинения, которые датируются периодом «восстания Бар-Кохбы» против римских властей (132–136 гг.). Этот корпус содержит в основном документацию, речь идёт о датированных исторических документах, которые содержат имена и названия мест. Отсюда их значимость.
Э. Ш.-Р.: В некоторых документах упоминается имя самого Бар-Кохбы, верно?
П. Ш.: Верно, на них либо стоит его подпись, либо само письмо адресовано ему. Используются такие эпитеты, как «властитель Израиля». В одном из документов сказано: «Третьего кислева третьего года [от начала восстания], к властителю Израиля Бар-Косибе».
Этот корпус содержит обширную коллекцию документов, включая личные архивы. Есть, например, так называемый «архив Бабаты»: он принадлежал богатой землевладелице, наследнице своего отца и мужа; архив содержит брачный контракт и другие личные документы. Есть и другие архивы, меньшие по объёму. Значимость этих находок — в их историчности, хотя среди них встречаются и библейские тексты. Например, свиток с текстом «малых пророков».
Важно отметить также крепость Масаду. С исторической точки зрения она связана с первым корпусом текстов, корпусом «одиннадцати пещер». Мы знаем, к примеру, что Масада держалась три года после разрушения Второго храма. На её территории были найдены «библейские» и «административные» свитки, а также документация римских легионеров. Вот из чего, в целом, состоит корпус «свитков Мёртвого моря».
Но не следует забывать и о существовании «отдельных» свитков. Например, есть фрагмент, датируемый периодом Первого храма, который обнаружен в пещере Мурабаат (VIII–VII вв. до н. э.). Имеется ещё один фрагмент, датируемый эпохой Крестовых походов, здесь речь идёт о XII веке. Кроме того, в районе крепости Гиркания были найдены фрагменты, относящиеся к концу византийского периода и записанные на греческом и арабском языках. Есть и другие, гораздо более ранние фрагменты, которые не относятся напрямую к «документам Иудейской пустыни», но они тоже важны.
Э. Ш.-Р.: Давайте разложим всё по полочкам. Когда мы говорим о «свитках Иудейской пустыни», они же «свитки Мёртвого моря», мы помним о том, что они были найдены на широкой территории. Множество мест по всей Иудейской пустыне — от вади Далия на севере до крепости Масада на юге, а не только Кумран, с которого мы начали рассказ о семи первых свитках. Некоторые находки были обнаружены в пещерах вдоль русел рек Нахаль-Хевер и Нахаль-Цеелим.
«Свитки Иудейской пустыни» — общее название для целого множества текстовых корпусов, охватывающих разные исторические периоды.
П. Ш.: Да, конечно. «Символом» находок этого региона является «Храм книги», но, в конечном счёте, в нём хранятся всего семь свитков из тысячи. Кроме того, хотя свитки конца эпохи Второго храма наделены особой значимостью, и хотя именно они оставили неизгладимый след, нельзя забывать и о других находках, сделанных в этом регионе. Мне, как археологу, важно отметить следующее: если вы не нашли какой-то предмет, не спешите делать вывод, что его нет. Вы вправе сделать лишь один вывод: что вы этот предмет не нашли.
Сегодня нам известно, что климатические условия региона обеспечили сохранность свитков. Но сами свитки, скорее всего, были и в других местах, просто они не дожили до наших дней. Отсюда — значимость имеющихся документов, которые «дожили» до наших дней, «прожив» более двух тысяч лет. Вся цель нашей работы — сохранить и передать свитки следующим поколениям.
Э. Ш.-Р.: Я вновь упомяну о том, что в следующем выпуске передачи мы займёмся непосредственно содержанием свитков с целью понять, в чём же заключается их особая значимость и что нового они открыли нам об эпохе Второго храма, о её повседневной жизни и жизни идей. Как я поняла, красота археологии в том, что она напрямую связана с целым множеством дисциплин: библеистика, религиоведение, история.
П. Ш.: Я расскажу, как археология связана с естественными науками.
Э. Ш.-Р.: И с технологией! Но всё-таки задержимся ещё немного на истории и археологии. Вы только что объяснили, почему свитки называются «свитками Иудейской пустыни» — или «свитками Мёртвого моря», как их называют англоязычные исследователи. Однако, на мой взгляд, обычный израильтянин, знакомый с нашей темой, станет говорить скорее о «кумранских рукописях».
П. Ш.: Это весьма любопытный вопрос, даже среди специалистов при его обсуждении иногда доходит едва ли не до драки. В конечном счёте, все одиннадцать пещер действительно расположены в местности Кумран, и до сих пор при каталогизации используется так называемая «нумерация Q», по первой букве слова Qumran. Когда экспедиция Ролана де Во исследовала местность, они обнаружили не только одиннадцать пещер со свитками, но и древнее поселение в Кумране. Когда археологи находят новый объект, они всегда рискуют дать искажённые интерпретации.
Э. Ш.-Р.: Минуточку. О каком древнем поселении идёт речь?
П. Ш.: Согласно гипотезе, которая долгое время была ведущей и которой некоторые исследователи придерживаются до сих пор, кумранское поселение принадлежало секте ессеев.
Э. Ш.-Р.: Когда Вы говорите о «кумранском поселении», речь идёт о древнем поселении, расположенном в местности Кумран, где, как и в других древних поселениях, есть различные постройки. Иными словами, это поселение, а не пещеры?
П. Ш.: Да. Следует подчеркнуть, что в самом поселении свитки найдены не были. Были найдены кувшины, глиняные сосуды, похожие на те, что находились в пещерах. Были найдены ткани и другие органические вещества, которые сохранились не только в пещерах, но и в низине. Но свитков в поселении не нашли. Тем не менее, приступая к работе, исследователи заранее искали поселение тех людей, которым на тот момент приписывалось авторство свитков. Таким образом, кумранское поселение получило известность сначала в качестве поселения ессеев. Быт ессеев напоминал жизненный уклад «секты яхад», которая очень строго относилась к ритуальной нечистоте.
Э. Ш.-Р.: А в Кумране было найдено множество микв.
П. Ш.: Да, когда нашли длинный зал, сперва решили, что это была общинная столовая. А когда в развалинах обнаружили чернильницу и перо, то решили, что в этом месте находился скрипторий, где непосредственно создавались свитки. Сегодня исследователи менее прямолинейны. Во-первых, в самом поселении свитков не нашли; во-вторых, нигде не сказано, что свитки создавались ессеями; в-третьих, согласно мнению Изхара Хиршфельда, который исследовал поселение вне связи со свитками, перед нами — римское поместье по дороге из Иерусалима к Мёртвому морю. В то время как, по мнению Ицхака Магена…
Э. Ш.-Р.: …который тоже был гостем одной из наших передач…
П. Ш.: …и Юваля Пелега, которые раскопали это место, перед нами — громадная гончарная мастерская. Вот две крайние точки зрения на это поселение. Лично мне кажется, что поселение и свитки как-то связаны между собой, но поскольку в самом поселении свитков не нашлось, изучать их следует порознь: тексты — сами по себе, а поселение — отдельно. Кстати, доступ к четвёртой пещере, где нашли большую часть свитков, имеется только из поселения.
Э. Ш.-Р.: То есть в пещеру можно было попасть, только пройдя через поселение?
П. Ш.: Да. И я также не отрицаю тот факт, что датировка некоторых слоёв поселения соответствует датировке рукописей.
Э. Ш.-Р.: Вот тема для отдельного разговора: способны ли мы изучать археологические объекты «беспристрастно», без каких-либо идеологических установок? Мы говорили об этом в первом сезоне передачи, когда обсуждали понятие «библейская археология» — как в руках некоторых исследователей археология становится способом доказательства «исторической правды» Писания.
П. Ш.: Конечно! Вся археология древнего Израиля началась именно с этого.
Э. Ш.-Р.: Проблема в том, что подобное мировоззрение переносится с библейской эпохи на эпоху Второго храма.
Давайте оставим в стороне Кумран и вернёмся к свиткам. Что происходит с ними все эти десятилетия, до реорганизации Управления древностей в 1990 году?
П. Ш.: Прежде всего, следует сказать, что первые восемь исследователей были квалифицированными профессионалами и обладали всеми необходимыми компетенциями. Тем не менее, их работа напоминала складывание бесконечного пазла. В первой пещере было семь больших свитков; в последней, одиннадцатой, пещере тоже были большие свитки, например, Техилим или «Храмовый свиток». Их нужно было приводить в порядок, но сами фрагменты были длинными и легкодоступными. В то же время, львиная доля материала чаще всего состояла из мельчайших фрагментов.
Э. Ш.-Р.: Как мы видим на экране, речь идёт буквально о крошечных кусочках.
П. Ш.: Исследователи раскладывали все имевшиеся фрагменты на длинных столах, и старались соединить их между собой. Как только фрагменты сходились, они склеивали их скотчем. Скотч изобрели как раз в 1950-х годах, и казалось, нет ничего проще, чем скрепить свитки скотчем!
Э. Ш.-Р.: Свитки двухтысячелетней давности — скотчем!
П. Ш.: Когда мы делали выставку в Сент-Поле (США), я заметила огромные рекламные стенды компании 3М. Мне сказали, что в городе находится головной офис компании. Тогда я сказала: «Позовите их, это ведь они изобрели клейкую ленту — пусть посмотрят, какой урон они нанесли науке!»
Так или иначе, фрагменты свитков склеивались скотчем, а затем помещались меж двух стеклянных пластин. Вы представляете себе? Сначала скотч, а затем тяжёлое оконное стекло — других тогда не было. Таким образом им удалось создать более 1 200 стеклянных пластин. Но прежде чем «упаковать» фрагменты в стекло, они делали следующее. Если ими овладевало сомнение, они заносили свои мысли в рабочий дневник. Армянин Наджиб Альбина, фотограф музея Рокфеллера, снимал на камеру все этапы процесса. У нас имеется более 4 000 снимков, на которых запечатлены свитки. Уже тогда он знал, что инфракрасное излучение позволяет видеть изображение, недоступное невооружённому глазу. Сделанные им негативы важны не меньше самих свитков, ведь на них запечатлены свитки в первоначальном состоянии, более семидесяти лет назад. Поэтому эти негативы хранятся в нашем архиве.
Э. Ш.-Р.: Поразительно. Честно говоря, меня ужаснуло, что они использовали скотч. Но надо отдать им должное, они проделали огромную работу без специального оборудования, о котором мы скоро поговорим. В их распоряжении было только их собственное зрение.
П. Ш.: Поэтому я и сказала, что они все были настоящими профессионалами, которые смогли добиться удивительных результатов. Тем не менее, на этом снимке отчётливо видно, что они понятия не имели о методах консервации. Говорят, что археология — молодая наука; в таком случае консервация — совсем ещё младенец.
Э. Ш.-Р.: Да, работать с сигаретой во рту…
П. Ш.: А заодно и с бутербродиком, пока на заднем плане дует сквозняк. Но мы должны помнить, что намерения у них были самые благие. Так что прославились они вполне заслуженно: они действительно были «первопроходцами», пионерами своей отрасли. Они работали на протяжении всех 1950-х годов, но почти ничего не публиковали. Постепенно люди по всему миру поняли значимость находки, и, поскольку семь первых свитков были вполне «показательными», стали требовать публикаций. Тогда же стали возникать всяческие теории заговора: дескать, христиане против публикации свитков, поскольку их содержание способно подорвать авторитет церкви, или же наоборот, евреи против публикации… Эти свитки были созданы в конце эпохи Второго храма, когда одновременно формировались и иудаизм, и христианство в том виде, в каком мы знаем их сегодня. Сегодня мы понимаем, что, даже работая без выходных, восемь исследователей не успеют опубликовать материал такого объёма. Поэтому в течение первых четырёх десятилетий было опубликовано всего восемь томов.
Мы уже упоминали о «символичности» свитков. Вот ещё один пример: в том же году, когда было расширено Управление древностей, которое до того представляло собой миниатюрный отдел министерства культуры, на должность главы Управления был назначен покойный Амир Дрори, отставной генерал Армии обороны Израиля. Это случилось в 1989 году. В 1990 году исследование свитков перешло под его руководство. Будучи человеком военным, он «пошёл напролом»: создал учёную комиссию, назначил профессора Эммануэля Това главным редактором и позволил публиковать тексты исследователям по всему миру. Если до того исследователей было всего восемь, то теперь их стало восемь десятков. В работе мог принять участие любой, независимо от вероисповедания, национальности и гендера, включая тех первых исследователей, кто ещё был в силах работать.
Э. Ш.-Р.: То есть первое решение, принятое Управлением, было разрешить публикацию свитков.
П. Ш.: Согласно израильскому «закону о древностях», исследователь обязан опубликовать свои находки в течение десяти лет. В противном случае ему будут предъявлены обвинения, а находки перейдут к тому, кто сможет их опубликовать. Когда Дрори дал добро на публикацию свитков, он ожидал, что материалы будут опубликованы в течение десяти лет. Профессор Тов, в свою очередь, курировал всех исследователей, и по итогам своей работы получил израильскую премию по библеистике.
Действительно, за десять лет была опубликована львиная доля материала. На сегодняшний день вместо восьми томов издано уже сорок. Все они были изданы на основе инфракрасных снимков, сделанных в 1950-е годы. Дрори также понимал, что публикация текстов — лишь одна из задач. Не менее важно наладить консервацию самих свитков. В результате было принято решение о создании специальной лаборатории.
Э. Ш.-Р.: Это любопытный момент. Первостепенной задачей была публикация текстов, но мало-помалу пришло понимание, что все дальнейшие исследования свитков напрямую зависят от бережного обращения с ними, а сигареты, сэндвичи и скотч — неподходящий набор.
П. Ш.: Верно, именно поэтому в Национальной библиотеке была организована лаборатория консервации. Она возникла в годы так называемой «большой алии» из стран бывшего СССР, когда в Израиль переехало множество талантливых исследователей. До сих пор среди тех, кто занимается консервацией, много выходцев из бывшего СССР.
Эстер Бойд-Алкалай, основательница этой лаборатории (ей сейчас глубоко за девяносто), отобрала четырёх хранительниц — все они имели богатый опыт работы в московских и ленинградских архивах и библиотеках. Мы понимали, что к свиткам нужен «умный подход», так как они были повреждены в результате неправильной работы (я уже не говорю о повреждениях, нанесённых в 1960–70-е гг.). Поэтому мы всегда работали с зарубежными консультантами, первыми из которых были сотрудники Института консервации Гетти, расположенного в Лос-Анджелесе. Они направили к нам хранителей из Библиотеки Конгресса в Вашингтоне и экспертов из других институтов, чтобы решить, как именно следует работать со свитками, используя средства, доступные в 1990-е гг. По итогам совещаний был составлен протокол работы. В первую очередь было принято решение извлечь фрагменты из-под стекла: вес пластин вредил состоянию пергамена. Как вы помните, у нас имелось более 1 200 пластин.
Э. Ш.-Р.: И вы стали их разнимать?
П. Ш.: Да, разнимать пластины, извлекать фрагменты и очищать их от клея. 80% свитков — пергаменные, 20% записаны на папирусах. В обоих случаях речь идёт об органических веществах.
Э. Ш.-Р.: На всякий случай напомню, что пергамен производится из кожи.
П. Ш.: Да, а папирус — из тростника. Клей проникает в материал и портит его. На экране мы видим, в каком состоянии находились свитки. Виной тому, разумеется, не только клей — в конце концов, прошло уже более двух тысяч лет. Чудо, что они вообще сохранились на протяжении стольких лет.
Э. Ш.-Р.: Белые кружочки — это всё результаты неправильного обращения со свитками?
П. Ш.: Да, по большей части в 1940–50-е гг. Здесь следы клея, рисовой бумаги, клейкой ленты, пятна, расслоения. Некоторые повреждения появились за давностью лет, но некоторые — из-за неправильного хранения. Свитки, как известно, хранились в пещерах, поэтому, когда мы основали нашу лабораторию, мы постарались воссоздать особый микроклимат пещер. Совместно с Институтом Гетти мы установили в пещерах приборы слежения.
Э. Ш.-Р.: Для изучения микроклимата?
П. Ш.: Да, чтобы мерить температуру и уровень влажности в различное время суток и в разные сезоны. Используя полученные данные, мы сконструировали специальное хранилище с климат-контролем.
Э. Ш.-Р.: То есть вы «воссоздали» пещеры?
П. Ш.: Да, в том числе отсутствие света. Заодно мы привели в порядок восемь свитков из «Храма книги», поскольку они нуждались в особой заботе. Сегодня микроклимат экспозиции очень строго поддерживается. Свитки находятся на витрине не более трёх месяцев в году при слабом освещении и подходящей температуре. Затем каждый свиток «отдыхает», по меньшей мере, пять лет.
Э. Ш.-Р.: И при этом материала столько, что его можно непрерывно показывать по всему миру.
П. Ш.: По крайней мере, так было до начала пандемии. В экспозиции иерусалимского «Храма книги» всегда есть фрагменты восьми первых свитков. Кроме того, по крайней мере, одна экспозиция всегда выставляется в том или ином зарубежном музее — в Австралии, Европе, США или Канаде. Количество посетителей каждый раз приятно удивляет. Поразительно, что люди во всём мире интересуются этими свитками. Мы показываем их в контексте «монотеистических религий»: иудаизм, христианство и ислам.
Э. Ш.-Р.: Экспонаты в «Храме книге» тоже постоянно меняются?
П. Ш.: Да, но только в рамках восьми первых свитков. В своё время там выставляли все свитки целиком. Теперь мы разделили некоторые из них на фрагменты, в виде которых они были найдены. Другие большие свитки, мы экспонируем, закрывая одни фрагменты и открывая другие. Таким образом, каждый раз открыта только часть свитка.
Э. Ш.-Р.: Мы остановились на том моменте, когда вы стали снимать стеклянные пластины. Это было самое начало реставрации и консервации свитков.
П. Ш.: Да, с применением новейших технологий, которые — самое главное — оставляют право на ошибку. В прошлом использовался клей, который до сих пор порой трудно свести. Сегодня мы работаем иначе. Если выяснится, что наши методы устарели (ведь мы начинали работу в 1990-е годы), ничто не помешает применить новые методы, не повредив свитки. Мы помним, что работа с исходником может и помочь, и навредить.
Э. Ш.-Р.: То есть вы продолжаете работать с исходным материалом, но осознаёте, что ваша работа не «на века».
П. Ш.: Мы проверяем любой клей, используемый в работе, проводим химическую экспертизу во избежание долгосрочных повреждений. Кроме того, сегодня в нашей сфере предпочитают принцип невмешательства: как можно меньше видоизменять первоначальный материал. В то же время, невмешательство не всегда возможно. Поэтому необходимо выработать равновесный подход, а самое главное — не навредить.
Э. Ш.-Р.: Это напоминает медицинский принцип primum non nocere («прежде всего — не навреди»).
П. Ш.: А если вмешательство необходимо — оно должно быть минимальным.
Э. Ш.-Р.: Давайте разовьём эту тему. Вы применяете новейшие методики и оборудование. Порой сложно поверить, что для сохранения древних текстов такое можно использовать.
П. Ш.: Спустя двадцать лет упорной работы мы пришли к выводу, что нам следует проверить нашу собственную работу. Мы вновь созвали международный учёный совет. На сей раз мы привлекли итальянцев и специалистов из других стран Европы, а также из Библиотеки Конгресса, ведущих специалистов по пергаменам и папирусам. Нашей задачей было испытать собственные методики.
Тогда же профессор Стив Вайнер из института им. Вейцмана предложил нам провести мультиспектральную съёмку. Его идея заключалась в том, что подобная съёмка позволит следить за процессом консервации свитков, не нанося им вред излучением. Наши хранительницы выбрали шесть фрагментов, включая тот, который предназначался для экспонирования. Мы хотели проверить, как музейные условия влияют на состояние материала.
Э. Ш.-Р.: Это тоже составило часть вашей проверки?
П. Ш.: Верно. Когда заговорили о мультиспектральной съёмке, я вспомнила кое-что. Мы уже говорили, что свитками интересуется весь мир. Специалисты часто предлагают нам помощь. Одним из них был физик Грег Берман, один из создателей мультиспектральной съёмки для НАСА. В своё время, когда технологию только-только создали, в 1980-е годы, он посетил нашу лабораторию с громадными приборами и принял участие в расшифровке «Апокрифа книги Берешит».
Э. Ш.-Р.: Вы использовали технологию, созданную для иных целей. Кому первым пришла идея применить её в работе со свитками?
П. Ш.: Самому автору технологии — он сам привёз оборудование и решил проверить, может ли оно оказаться полезным. Но его интересовала теоретическая сторона вопроса: он хотел выяснить, позволяет ли его изобретение прочесть недоступные глазу тексты. Затем, когда Вайнер предложил снова применить ту же технологию, мы вновь обратились к Берману, к тому моменту он как раз вышел на пенсию.
Мы уже говорили, что вся история свитков складывалась из счастливых совпадений. Берман согласился консультировать нас и подключил к работе молодого исследователя в сфере оптики, Билла Кристенса-Барри. Свет, освещение — важная проблема для свитков, которые находились в тёмных пещерах и таким образом сохранились. Он также пригласил Кена Бойдстона, который собрал нужную нам камеру.
В итоге мы сформулировали, что именно нам нужно, после чего исследователи приехали в Израиль и настроили оборудование. Была выбрана длина волны, мы пригласили фотографа и начали съёмку свитков. Электромагнитные волны длиной 700 нанометров соответствуют спектру видимого излучения. Выше начинается «ближний инфракрасный диапазон», недоступный человеческому глазу. Но камера распознает чернила и пергамен, что, собственно, нам и было нужно: мы хотели найти способ рассмотреть материал, не повреждая его. Так начался наш совместный проект; первым делом мы подобрали семь световых волн разной длины. На экране показано, что каждая длина даёт дополнительную информацию, как текстуального, так и физического характера.
Э. Ш.-Р.: Можно рассмотреть различные слои пергамена. Это напоминает топографическую карту.
П. Ш.: Мы используем двенадцать величин — семь видимого спектра и пять ближнего инфракрасного, невидимого. Задача фотографа — совместить их, не касаясь свитка, и создать цветной снимок, который мы сейчас видим на экране. Если с самим свитком что-то случится, снимок послужит ему достойной заменой.
Э. Ш.-Р.: Выходит, снимок — это и есть сам свиток? Никакой разницы между ними нет?
П. Ш.: Верно. Поэтому когда мы печатаем эти снимки, мы используем материалы, которые не дают возможности ошибиться: мы не используем ни пергамен, ни папирус. Мы используем семь величин световых волн и следим за тем, чтобы они не повредили свитки.
Давайте вернёмся к началу разговора. Грег Берман разыскал молодого аспиранта из университета Восточного Пьемонта в Италии, который занимался именно этой темой. Каждые три месяца мы проводили съёмки, и он написал программу, которая сравнивает эти снимки между собой.
Э. Ш.-Р.: То есть вы создали «библиотеку» всех имеющихся свитков, фиксируя малейшие изменения, происходящие с ними?
П. Ш.: Верно. Наш идеал — стабильное состояние материала. Проблема в том, что этот подход рассчитан на долгосрочную перспективу. Поэтому одновременно с этим мы стали изучать пергамен и чернила. С этой целью мы связались с профессором Айзенштадтом из Института прикладной химии им. Казали при Еврейском университете. Одна из его аспиранток изучала работу с пергаменом с помощью техники, позволяющей минимизировать повреждения. Мы взяли образец современного пергамена, который изготовил для нас из козьей кожи писец Моше Царум, и искусственно состарили этот образец, после чего начали проводить опыты.
Э. Ш.-Р.: То есть аспирантка создала пергамен двухтысячелетней давности в лабораторных условиях.
П. Ш.: Да. После серии опытов с этим образцом мы стали работать уже с самими свитками. То же самое мы сделали и с чернилами. Это, кстати, результат совсем недавней работы. Взять образец древних чернил означало бы повредить свиток. Мы решили использовать древние чернильницы периода Второго храма, найденные при раскопках в Кумране и Иерусалиме, взять из них пробы и выяснить состав чернил. Таким образом, причинив минимальный ущерб, мы получим возможность сравнивать. Эти исследования ещё продолжаются.
Э. Ш.-Р.: Всё это пример того, как технологии консервации помогают при исследовании самих свитков.
П. Ш.: Верно. Вы видели снимки на экране, с точки зрения исследователя они бесценны. Большая часть свитков уже опубликована. На снимке — так называемый «Большой свиток псалмов», найденный в одиннадцатой пещере. Этот свиток имеет большое значение для библеистов, поскольку он содержит пятьдесят псалмов, из которых одни идентичны традиционному тексту, другие отличаются от него, а третьи — вообще в нём отсутствуют. Порядок псалмов тоже отличается. Изучение этого свитка — целое дело. При рассмотрении снимка мы видим, что на плоской для невооружённого взгляда поверхности множество складок, кроме того, текст в нижней части свитка не поддаётся прочтению. Это псалом: «Как хорошо и как приятно сидеть братьям вместе».
Э. Ш.-Р.: Поражает, что мы можем вот так «читать с листа».
П. Ш.: Просто бальзам на душу. Ближний инфракрасный диапазон позволяет увидеть текст, недоступный глазу. Обратите внимание на имя Бога: оно записано еврейским шрифтом периода Первого храма. Инфракрасным излучением пользовались ещё в 1950-е годы. Наджиб Альбина, главный фотограф палестинского археологического музея, знал, что в их свете можно увидеть то, что недоступно глазу, однако качество тогдашних снимков было значительно ниже. Нынешним снимкам на данный момент нет аналогов. Они позволили нам провести работу по оцифровке свитков, открыв нам новую информацию. До начала нашего проекта Google в ответ на запрос о свитках выдавал огромное количество результатов, среди которых почти не было снимков свитков. В распоряжении исследователей были только фотографии 1950-х.
Оцифровка всех имеющихся свитков была задумана не только в целях консервации, но и для дальнейших исследований, и для общества в целом. Наш подход позволил привлечь первых спонсоров, бюджет проекта измеряется миллионами долларов. Наша онлайн-библиотека теперь носит имя Леона Леви, чей фонд под руководством его вдовы, Шелби Уайт, пожертвовал нам первые несколько миллионов. Кроме того, нам помог британский фонд «Аркадия», который передал на наш проект миллион долларов.
Э. Ш.-Р.: В настоящее время есть сайт, на котором лежат снимки свитков в самом высоком качестве.
П. Ш.: Более того, на сайте размещены все негативы 1950-х годов, отсканированные самыми лучшими приборами, а также все снимки, сделанные за прошедшие десятилетия.
Всё, о чём я рассказываю, было предметом долгих обсуждений. Мы приняли решение разместить на сайте все фрагменты, хотя для этого потребовалось больше усилий. На сегодняшний день сайт содержит более 35 000 снимков. Мы загружаем снимки самого высокого инфракрасного диапазона, и финальные фотографии, соединяющие изображения разных спектров, а кроме того, загружаем старые фотографии — все возможные версии. Сайт находится в свободном доступе, он намеренно открыт для всех, не только для исследователей. Каждый этап нашей работы абсолютно прозрачен. И все сегодняшние исследователи пользуются этим сайтом.
Э. Ш.-Р.: Получается, что всё началось с необходимости спасти свитки. Потом появилась идея сделать их доступными для исследователей, а затем и для всех интересующихся.
Давайте перейдём к другим технологиям, которые вы используете. Например, микротомография, которая пришла к вам из лабораторий медицинского центра «Шаарей Цедек». Это началось с привычной для нас томографии.
П. Ш.: Это началось с того, что мы опознали в нескольких найденных предметах тфилин и мезузы, как видно на снимке, предположили, что внутри них тоже содержатся тексты, пропустили их через томограф, находящийся в «Шаарей Цедек», и подготовили пресс-релиз. К нам обратился Давид Меркель, глава компании Merkel Technologies, который как раз занимался разработкой микротомографии.
Э. Ш.-Р.: На снимках видно, что внутри что-то есть, но не видно, что именно.
П. Ш.: Конечно, сами предметы очень маленького размера, на снимке указан масштаб. Меркель предложил съездить в университет им. Бар-Илана, где целая лаборатория занимается изучением головного мозга. Мы приехали туда со свитками и кусочком угля, найденного в Эйн-Геди.
Э. Ш.-Р.: Давайте поясним, о чём идёт речь.
П. Ш.: В Эйн-Геди была найдена синагога византийской эпохи. Синагога сгорела в 600 году.
Э. Ш.-Р.: Мы перемещаемся на несколько веков вперёд в том же районе Иудейской пустыни близ Мёртвого моря.
П. Ш.: Синагога сгорела целиком, и в этом слое нашли синагогальную казну, биму, светильник и куски угля. Сефи Порат, руководитель раскопок, проводившихся в 1970-е годы, передал мне их с запиской: «Возможно, свитки». Он попросил провести компьютерный анализ угля, на что я ответила: «Вы переоцениваете мои возможности». Тем не менее, отправившись в Бар-Илан, в лабораторию, мы захватили этот кусочек угля, по форме напоминающий сигару, вместе с тфилин, мезузой и остальными свитками периода Второго храма. Микротомография угля оказалась многообещающей. Сначала его сканировали; снимок отправили в лабораторию в университете Кентукки под руководством Брента Силса, которая занимается трёхмерной цифровой реставрацией объектов. Процесс сканирования слоёв был очень долгим и, в конце концов, посередине обнаружился слой, содержащий письменные знаки. Этот слой отделили от остальных и «развернули». В результате выяснилось, что это первая глава книги Ваикра. Сейчас можно увидеть, как её «разворачивают». Мы сразу же увидели знакомые слова, проверили в конкордансе и определили источник текста. Тогда я попросила руководителя лаборатории посмотреть начало текста: если там обнаружится конец книги Шмот, то перед нами свиток Торы. Увы, не все желания исполняются: в начале текста — пустой пергамен. Мы теперь можем предположить, что в этой синагоге (а у нас имеются и другие «угольки») было пять отдельных свитков. Удивительно, что сгоревший шрифт отчётливо виден, при том, что перед нами по-прежнему кусочек угля.
Э. Ш.-Р.: То есть всё это — виртуальная реставрация, с помощью которой можно понять, что находится глубоко внутри кусочка угля!
П. Ш.: И тогда мы вернулись к нашим свиткам. Работать с обугленными объектами проще, но это требует отдельного финансирования. Кроме того, нас больше волновала эпоха Второго храма.
Мы выбрали один из угольков. Брент Силс и его команда из Кентукки приехали в Израиль и создали изображения с ещё более высоким разрешением. На снимке пример слоя с текстом: к сожалению, он повреждён много больше, чем свиток книги Ваикра, но в нём, тем не менее, содержится много информации. По результатам первых исследований мы полагаем, что это фрагмент арамейского таргума книги Иова из одиннадцатой пещеры.
Затем наш американский коллега нашёл дополнительные 10 миллионов долларов, которые позволят нам продолжить работу. Его идея состоит в том, чтобы помимо компьютерной томографии попробовать использовать синхротрон, ускоритель частиц: если поместить свитки внутрь него, можно получить не только текстовую информацию, но и точные физические характеристики пергамена, чернил и всего, что нас ещё может заинтересовать.
В этой точке исследований мы находимся на данный момент: пытаемся придумать, как поместить свитки в синхротрон, поскольку находится он в США. Но, как говорится, «нет предела совершенству».
Э. Ш.-Р.: В завершение, давайте скажем ещё пару слов о том, что нас ожидает дальше. Искусственный интеллект? Алгоритмы, которые позволят дописать утраченные фрагменты?
П. Ш.: Да, это тоже в наших планах. Команда из Тель-Авивского университета под руководством Нахума Дершовица занимается именно этим: они работают с пазлами, исследуя связи между фрагментами и проверяя правильность их соединения. В любом случае, без технологий не обойтись, поскольку мы имеем дело с исключительным изобилием материальной и текстовой информации, которую нам ещё только предстоит узнать и обработать.
Мы не успели поговорить о фрагменте из Техилим, где при анализе всего лишь одного слова разворачивается целый сюжет о текстуальной и культурной преемственности, об отличиях от канонического текста. Так что даже самые крошечные и разрозненные фрагменты, которые мы, по счастью, сохранили, дают нам новую информацию. С помощью технологий мы сможем сохранить не только тексты свитков для научных исследований, но и сами свитки, как материальные объекты, для будущих поколений. Свитки хранились в пещерах две тысячи лет. Если они сохранятся ещё две тысячи лет, значит, мы работали не зря.
Э. Ш.-Р.: О, я вижу, что у вас скромные ожидания! Последний вопрос. Сохранению свитков вы посвятили всю свою жизнь, проработав в Управлении древностей около сорока лет. Чувствуете ли вы личную связь со свитками? Чем они являются для вас сегодня?
П. Ш.: Они стали частью меня самой, моей личности… Мои дети часто подтрунивают надо мной: «Что? Сегодня у нас день без свитков? Сегодня о них не говорим»? Все новые публикации мы обсуждаем в кругу семьи. Так что личная связь, очевидно, имеется. Со своим народом, со своей землёй я была связана и раньше, но свитки, конечно, укрепили и углубили эту связь.
Э. Ш.-Р.: Мне кажется, что наша сегодняшняя беседа вновь приводит нас к мысли о том, что археология, хоть и исследует прошлое, но крепко связана с настоящим и будущим, ведь ось времени, по которой мы движемся, непрерывна. Чем лучше мы узнаём своё прошлое, тем лучше начинаем понимать себя в настоящем. Мы продолжим беседовать на эти темы с профессором Ноамом Мизрахи. Благодарю вас за этот замечательный разговор, за то, что вы приоткрыли перед нами столь удивительный мир. Спасибо и до новых встреч!
Все беседы второго сезона:
Черная дыра израильской археологии
Ирод: архитектура и злодейство
Что раскопали на горе Геризим?
Альтернативный еврейский храм в Египте
Почему Курманские свитки остаются сенсацией?
Как проникнуть в мысли людей древности?
Масада и мифология современного Израиля
Восстание Бар-Кохбы — героизм или ошибка?
