Как проникнуть в мысли людей древности?

27 min readDec 26, 2022

Сериал Земля раскопок (сезон 2, серия 8)

Проект «Идеи без границ» культурного центра Бейт Ави Хай

Ведущая: журналист Эфрат Шапира-Розенберг

Гость: Ноам Мизрахи — профессор Еврейского университета в Иерусалиме и Тель-Авивского университета.

Эфрат Шапира-Розенберг (Э. Ш.-Р.): Добро пожаловать в новый выпуск серии «Землю раскопок: беседы об израильской археологии».

На прошлой встрече мы начали знакомиться с увлекательной историей свитков Иудейской пустыни. Мы обсудили драматичный момент их обнаружения, их извилистый путь обратно в Иерусалим и титанические усилия по их сохранению. Сотрудники лаборатории начинали с использования скотча и стеклянных пластинок, а теперь работаю с НАСА с системами искусственного интеллекта.

Но что вызывает такой ажиотаж? Что мы находим в этих свитках, кроме трогательного пламенного привета из глубины веков? Кто написал их? Что мы можем узнать из них об истоках иудаизма наших дней и об Иудее времён Второго храма? И как они меняют нашу картину мира? Другими словами, благодаря чему свитки Иудейской пустыни являются невероятным археологическим, историческим, культурным и религиозным сокровищем?

Чтобы ответить на эти вопросы, мы пригласили профессора Ноама Мизрахи, исследователя Танаха и литературы периода Второго храма; он возглавляет кафедру Танаха Еврейского университета в Иерусалиме, а также центр «Орион», специализирующийся по изучению свитков Иудейской пустыни. Ноам — один из ведущих исследователей кумранских свитков. Здравствуйте, Ноам.

Ноам Мизрахи (Н. М.): Здравствуйте, Эфрат.

Э. Ш.-Р.: В предыдущем выпуске мы говорили с Пниной Шор, заведующей отделом свитков в Управлении древностей. Сегодня мы рассмотрим поближе сами кумранские свитки и напомним зрителям, в чём их особенность и почему разговор о них так важен.

Н. М.: Термин «свитки Иудейской пустыни» — это, как вы уже сказали, общий термин, который обозначает несколько групп текстов, обнаруженных в Иудейской пустыне и в районе Негева. Эти тексты относятся к разным периодам и разным социальным контекстам. Наиболее интересное, с моей точки зрения, собрание — это свитки, обнаруженные в пещерах вокруг места, которое сегодня называется Кумран. Ни один свиток не был обнаружен в самом Кумране, все они были обнаружены в пещерах около него. Археологи и историки давно спорят о том, есть ли связь между этим местом и свитками. Сейчас мы ненадолго окунёмся в этот спор. Речь идёт о группе из почти тысячи рукописей, официальное число — примерно 930 текстов. Но если мы пойдём в музей или в Управление древностей, мы не увидим 930 отдельных предметов. Мы увидим более 25 000 клочков пергамена. Речь идёт об огромном количестве фрагментов — от мельчайших до сравнительно крупных, которые в течение 70 лет исследований, благодаря усилиям множества людей, были отреставрированы и собраны в 930 текстов. И процесс ещё не закончен: мы постоянно идентифицируем обрывки, повторно идентифицируем их, меняем порядок, вследствие чего меняется общее число свитков.

Э. Ш.-Р.: 930 свитков, или десятки тысяч фрагментов, — это всё, что найдено в Иудейской пустыне, или вы говорите именно о Кумране?

Н. М.: Я говорю только о Кумране; вне Кумрана фрагментов намного больше. Речь идёт о различных местах обнаружения. На английском языке всю эту группу называют «свитки Мёртвого моря». Но мы не любим это выражение, потому что ни один свиток не найден в Мёртвом море. Геологическое строение Иудейской пустыни таково, что в ней есть вади, сухие русла ручьёв, ведущие в Мёртвое море, и вдоль этих вади естественным путём, а иногда искусственным, образовались пещеры. В этих пещерах, в различных местах Иудейской пустыни, были обнаружены различные свитки. Упомяну, например, письма Бар-Кохбы, они тоже принадлежат к группе свитков Иудейской пустыни. Самый древний свиток, обнаруженный в Иудейской пустыне, найден в пещерах вади Мурабаат; это папирус VII века до н. э. А самые поздние тексты найдены в районе Ницаны. Это уже совсем не Иудейская пустыня, но там были найдены обрывки папирусов и другие свидетельства раннего мусульманского периода. Всего около тысячи текстов, но в этой беседе мы сосредоточимся в основном на Кумранских свитках, хотя я всё же буду отвлекаться и на другие группы.

Э. Ш.-Р.: Не случайно мы говорим о Кумранских свитках именно с вами. Вы специализируетесь на Танахе. Кумранские свитки особо выделяются из всего массива свитков тем, что среди них обширно представлены книги Танаха и сопутствующий массив текстов, верно?

Н. М.: Чистая правда.

Э. Ш.-Р.: Чтобы осознать исключительную значимость этой группы свитков, давайте зададим вводный вопрос: кто написал эти свитки? Это ведь не обломки скрижалей, которые были даны Моисею на горе Синай. Свитки написаны людьми. Кто написал их?

Н. М.: Чтобы сказать — кто, нужно сначала выяснить — когда и где. Группа свитков Кумрана — одна из самых древних. Как я уже сказал, есть свиток VII века до н. э., периода царств, обнаруженный в вади Мурабаат, но это скорее исключение. Самая древняя — кумранская группа. Наиболее древние свитки в ней датируются III веком до н. э., а самые поздние — серединой I века н. э. То есть эллинистический и римский периоды, последние годы существования Второго храма. Речь идёт об очень большом собрании, и это важно. Нужно помнить также, что Кумран — место, оторванное от цивилизации, и сегодня, и, тем более, в прошлом. Туда в древнем мире добирались, только если «ломался навигатор» или если кто-то очень хотел попасть именно туда. И то, что именно там обнаружена тысяча свитков, сложно осмыслить. Это огромнейшая библиотека. Не может быть, чтобы вся она была создана там, часть её должна была быть привезена извне.

Э. Ш.-Р.а: Почему?

Н. М.: Прежде всего из-за её размеров. Во-вторых, как я уже сказал, самые древние свитки были написаны в III веке до н. э. А нужно сказать, что, по мнению большинства археологов, Кумран был основан примерно в конце II в. — начале I в. до н. э. Получается, что там находятся свитки, которые древнее самого этого места. Такие свитки не могли быть там написаны, они должны были прибыть откуда-то ещё, хотя, конечно, нельзя утверждать, что это касается всех свитков. Нет причин отрицать вполне практическую возможность, что часть свитков были переписаны на месте.

Итак, часть их — местные, часть — привезённые. Это показывает, что вопрос о том, кто их написал, очень сложный.

К этой сложности нужно добавить ещё одно измерение. Мы предполагаем, что локация, располагающаяся в Кумране — это общинный центр группы или секты, отличающейся особенными взглядами. Когда я говорю «мы», я имею в виду большинство исследователей, но есть, конечно, разные мнения. Эта группа существовала в конце периода Второго храма, в эллинистический и римский периоды; мы поговорим о ней отдельно. Но подчеркну: эти особенные взгляды проявляются только в определённой группе текстов; не во всех текстах, и уж, конечно, не в книгах Танаха.

Книги Танаха занимают очень важное место в этой группе: от 20 до 25 процентов всех кумранских рукописей — это копии книг Танаха.

Э. Ш.-Р.: Там есть копии всех книг Танаха, кроме свитка Эстер?

Н. М.: Верно. Есть очень популярные книги, такие как псалмы Давида или книга пророка Йешаяху, которые найдены в десятках копий. А есть книги, которые, видимо, переписывались реже. Но не будем задевать их достоинство.

Кроме того, многие другие сочинения, найденные в Кумране, опираются на Танах, цитируют его, пользуются его образами и метафорами. По сути, Танах — духовный центр этого корпуса литературы.

Однако, по-видимому, свитки (во всяком случае — часть их) не были написаны или переписаны в Кумране, а прибыли из других мест, хотя мы не знаем, откуда именно. Поэтому ясно, что свитки, найденные в Кумране, можно назвать окном в мир культуры Иудеи эпохи Второго храма. В этом, пожалуй, состоит основная значимость этих текстов, которые позволяют нам заглянуть внутрь бурлящего, вулканического мира еврейской культуры времён Второго храма, а не только сектантской группы, жившей в Кумране, хотя сама по себе она тоже очень интересна и увлекательна.

Э. Ш.-Р.: Мы ещё поговорим об этой секте в Кумране. Сейчас мы прояснили вопрос Кумрана, как отдельного объекта, не тождественного тем пещерам, в которых найдены свитки. Кумран и место обнаружения свитков — два разных места. Какова связь между ними и почему этот вопрос так важен? Я читала, что этот археологический объект поставил своего рода рекорд: на один квадратный метр раскопок там ведётся больше всего в мире споров.

Н. М.: Сам объект довольно маленький, это нужно упомянуть. Поэтому с точки зрения археологии на него почти не смотрели — до обнаружения свитков в конце сороковых годов. Но именно его возможная связь с пещерами, где найдены свитки, превратила этот объект в такое особенное место. Нужно также упомянуть, что сам Кумран — многослойный объект. Ещё с конца периода Первого храма, с конца Иудейского царства там была некая крепость. Потом её покинули на длительный период, после которого она была создана вновь — ориентировочно в I веке н. э., сложно быть точным в этих вещах, все датировки спорны. Но его археологическое существование является более или менее непрерывным до середины I века н. э., возможно, с небольшим перерывом из-за землетрясения в регионе. Это означает, что, хотя в нём более одного слоя, его нельзя исследовать как классический курган; кургана там нет. Особенность этого объекта с археологической точки зрения (я не археолог, я занимаюсь текстами) в том, что большинство строений, которые мы видим, это здания с помещениями общественного назначения — столовая, комната для писцов и т. д.

Э. Ш.-Р.: Но там не нашли жилых комнат.

Н. М.: И это само по себе было загадкой на протяжении долгих лет. Сегодня принято считать, что люди жили в пещерах по соседству.

Э. Ш.-Р.: Из климатических соображений.

Н. М.: Да, речь всё-таки идёт о побережье Мёртвого моря, 40 градусов в тени. Намного приятнее и прохладнее в пещерах. Но, видимо, люди приходили в это место, чтобы вести свою общинную деятельность. Из текстов мы частично видим их распорядок дня, в нашем распоряжении есть их устав, описывается жизнь в коммуне. Мы видим, что это была община, которая была устроена, в некотором смысле, как первые кибуцы.

Первыми здесь вели раскопки учёные-католики из «Эколь Библик», французской школы библейских исследований и археологии, по сей день существующей в Восточном Иерусалиме. У них доминиканская школа; они усматривали в Кумране нечто вроде древнего монастыря. Их концепция и понятийный аппарат влияют на археологов до сих пор, не в обиду никому будет сказано.

Все мы делаем это постоянно: когда я говорю «кибуц» — это психологическая проекция, «монастырь» — тоже проекция, иного свойства. Те же проекции работают и со свитками. Но ясно, что Кумран — особенное место с точки зрения организации общества.

Как я сказал, эта группа свитков сложнее, чем кажется на первый взгляд. Большая часть свитков обнаружены в пещере, которую мы называем пещерой № 4 (пещеры пронумерованы в порядке обнаружения). До этой пещеры невозможно добраться, не привлекая внимания людей, живущих в этой локации; она находится прямо напротив.

Э. Ш.-Р.: И этот факт породил предположение о глобальной связи между местностью и свитками, найденными в пещерах.

Н. М.: Верно. Но есть другие пещеры, и в каждой из них свои особенности текстуального профиля свитков. У всех свитков, обнаруженных в пещере № 1, есть аналоги в пещере № 4, так что между этими двумя пещерами есть связь. Напротив, в пещере № 7 обнаружены только греческие тексты. Мы видим, что эта пещера несколько оторвана от того, что происходит в пещерах № 1 и 4.

В пещере № 3 найден Медный свиток. Это нечто особенное, отличающееся от всего остального. Он вырезан на медной табличке, а не на папирусе и не на пергамене, написан другим шрифтом. Его язык кардинально отличается от других Кумранских свитков, он больше похож на язык мудрецов Устной Торы. И содержание его очень странное: это список сокровищ, которые были спрятаны в разных местах Иудейской пустыни, своего рода игра «Найди клад».

Э. Ш.-Р.: Это не библейский текст, не внебиблейский текст, не устав какой-нибудь секты. Это что-то выдуманное, да или нет?

Н. М.: Мы не знаем. Но в текстуальном плане он кардинально отличается от всего остального, и обнаружен был отдельно от остальных находок на объекте.

Мы видим, что у каждой пещеры есть особая биография и характерное содержание. Но обычно, когда мы говорим о свитках, мы имеем в виду свитки Кумрана, а когда мы говорим о свитках Кумрана — как правило, имеем в виду свитки, найденные в пещерах № 1, 4 и, до некоторой степени, в пещере № 11.

Э. Ш.-Р.: К пещере № 4 невозможно подойти, не пройдя через поселение («объект»). Можно ли сказать, что в ней найдено больше свитков, свидетельствующих о связи с определённой сектой, с её образом жизни? Или всё-таки нет?

Н. М.: В ней найдено больше таких текстов просто потому, что в ней в принципе найдено больше текстов. Из 25 000 фрагментов, о которых я упомянул, 15 000 обнаружены в пещере № 4. По мнению ряда археологов, между объектом и пещерой существует связь через керамику, которая была обнаружена и там, и там. Археологические вопросы, конечно, важны сами по себе. Но трудно представить, что в конце эпохи Второго храма существует поселение, где происходит активная общинная жизнь, а вокруг, в пещерах, спрятаны свитки, и эти два явления никак не связаны друг с другом — это просто противоречит здравому смыслу.

Конечно, всё возможно. Но исходить нужно из того, что связь есть, а вот обратное нужно доказывать.

Э. Ш.-Р.: Справедливости ради замечу: одни археологи говорят, что это была гончарная мастерская, а другие — что это было нечто вроде общинного поселения. На мой непросвещённый взгляд, эти версии друг не другу противоречат.

Н. М.: Верно. Но я думаю, что общинный характер объекта, его соответствие письменным свидетельствам (по крайней мере, частичное) говорит о том, что там действительно жила специфическая община. Часть текстов описывает общину, которая жила в условиях общего капитала, их жизнь была посвящена учёбе и духовности. Подобная жизнь может соответствовать тому, что мы видим на объекте.

Э. Ш.-Р.: Можно упомянуть свиток под названием «Устав», который, вполне вероятно, выполнял функцию устава этой общины.

Давайте вспомним ещё одно слово, чтобы завершить триаду, в которой, кроме свитков и места под названием Кумран, есть ессеи. Давайте назовём вещи своими именами. Почему именно ессеи?

Н. М.: Здесь мы вводим термин, который пришёл к нам из исторических и историографических сочинений эпохи Второго храма и более позднего периода, сохранившихся в основном на греческом языке. В первую очередь это сочинения Йосефа бен Матитьяху, известного как Иосиф Флавий, написанные по-гречески, а также римских и греческих историков, которые писали об Иудее. Греческие и латинские историки очень любили этнографию и любили писать о варварских народах. Евреи для них — особенно интересный варварский народ, потому что сам свидетельствует о себе. Они видят из различных источников, что еврейский главный Храм в Иерусалиме полностью пуст, в нём нет никаких идолов, в отличие от других храмов древнего мира. У них есть некоторые знания об иудейском обществе, но, конечно, это взгляд извне, взгляд стороннего наблюдателя.

Йосеф бен Матитьяху, живущий в I веке новой эры, хотя и смотрит изнутри, но пишет по-гречески, для иностранной аудитории. И когда он описывает еврейское общество хасмонейского и римского периодов, он отмечает, что в иудейском обществе, начиная с периода Хасмонейского царства, есть три главных идеологических, политических и социальных группы: фарисеи, саддукеи и ессеи. У каждой из них свой профиль, они немного отличаются мировоззрением: фарисеи ближе к народным массам, саддукеи — к священнической элите, а ессеи занимают Флавия больше всего, потому что они самые удивительные.

Ессеи выбирают духовный образ жизни, они известны как целители и провидцы. О некоторых их обычаях Флавий рассказывает достаточно подробно. Они живут общинной жизнью. Как правило, они выбирают безбрачие; есть и те, кто женится и продолжает род, но только ради исполнения заповеди.

Когда были найдены свитки, обнаружилось удивительное сходство между содержанием упомянутого вами «Устава» и образом жизни, описанным Флавием. Подчёркиваю, что речь идёт о сходстве, а не о полной идентичности. Были исследователи, отмечавшие больше сходств, и были те, кто подмечал больше различий.

Я думаю, это похоже на то, как мы применяем термин «ультраортодоксы». Когда светские говорят об «ультраортодоксах», они думают, что «ультраортодоксы» все одинаковы, в то время как в самом ультраортодоксальном обществе есть много групп, подгрупп, противостоящих друг другу, сложная общественная динамика, есть группы, которые не согласятся сидеть друг с другом в одной синагоге или даже есть вместе.

Э. Ш.-Р.: Они даже не называют себя «ультраортодоксами» во внутреннем дискурсе: есть хасиды и отдельные направления хасидизма, есть литваки и так далее.

Н. М.: «Ессеи», как мы предполагаем, было именно таким названием.

Э. Ш.-Р.: Общим названием, как «ортодоксы»?

Н. М.: Да. Ни в одном кумранском свитке не используется слово «ессеи». Впрочем, там не упоминаются ни фарисеи, ни саддукеи. Это термины, которыми пользуется Флавий, чтобы описать культурный и социальный состав иудейского общества для внешней аудитории. В самих текстах эпохи Второго храма мы их не видим. Термины «фарисеи» и «саддукеи» появляются позже, в литературе мудрецов. Вероятно, ессеи были достаточно широким движением, внутри которого имелись разные группы, и одна из них, возможно, жила в Кумране. Нужно также помнить, что когда Флавий описывает число сторонников этих групп, он говорит о нескольких тысячах.

Э. Ш.-Р.: Так что речь не идёт о массовом движении, захватившем Иудею.

Н. М.: Верно. Речь идёт о сравнительно небольших движениях, у которых была перманентная поддержка более широких слоёв населения, но эти слои населения не обязательно причисляли себя к одному из трёх этих движений.

Э. Ш.-Р.: И наша группа решила отделиться — хотя это больше соответствовало бы фарисеям («отделившимся») — отделиться от мейнстрима и переместиться из самого сердца Иудеи в такое место, которое вы назвали «дырой, куда может привести только сломанный навигатор».

Н. М.: Да, эта группа, вероятно, принадлежит к ессеям, хотя в этом нет полной уверенности. Я полагаю, что для понимания самих текстов это не критично. Как и большинство исследователей, я считаю, что речь, в самом деле, идёт о ессеях или об определённой разновидности ессеев. Но даже если мы не согласны с этим отождествлением, мы всё же видим, что из текстов и из описаний Флавия складывается интересная картина социальной динамики, характеризующая Иудею в этот период: динамика сект. Общего согласия нет ни в одном принципиальном вопросе: чем важнее вопрос, чем теснее он касается основ культурной, религиозной, национальной и социальной идентичности, тем больше мы видим разногласий и споров; в современных терминах мы бы сказали: споров о том, кто такой еврей.

Э. Ш.-Р.: Не столько кто он, сколько какие идеи его определяют.

Н. М.: Верно.

Э. Ш.-Р.: Скоро мы дойдём до самого главного, а именно — до идей. Но, как вы сказали, вы не археолог. Вы занимаетесь текстами и исследуете Танах. Как с помощью исследования текстов можно ответить на вопросы о том, кто они были, откуда пришли и что там делали?

Н. М.: Я думаю, это относится в целом к любым исследованиям древнего мира. Нужно помнить, что прошлое миновало, и от него остались лишь небольшие следы. Даже тысячи обрывков рукописей — это очень мало по сравнению с масштабами литературной деятельности древних времён. Сохранилось лишь немногое, и даже из того, что сохранилось, большая часть потеряна. Мы видим только верхушку айсберга, подводная часть которого недостижима, и делаем максимум, чтобы интегрировать между собой различные источники. Археология даёт нам возможность увидеть материальный аспект. Благодаря текстам мы можем проникнуть в духовный мир авторов.

При исследовании свитков Иудейской пустыни очень сложно понять, какие свитки написаны на месте, а какие — принесены из других мест. Мы никогда не сможем точно определить происхождение каждого фрагмента, но учёные неоднократно пытались хотя бы приблизительно понять, как распределяются фрагменты. Хочу рассказать о двух попытках. Первую предпринял мой учитель, профессор Эммануэль Тов, а в другой я сам принимал участие.

Надо сказать, что Эммануэль Тов, отвечал за публикацию свитков Иудейской пустыни. Именно он сумел довести до конца научную публикацию всех отрывков.

Работая над текстами в 1990-е годы и исследуя язык Танаха, он обратил внимание, что для части текстов характерны особые «канцелярские» приметы, связанные с привычками переписчиков: это может быть манера записи, с огласовками или без, размещение текста на странице, использование особых знаков на полях. И он начал собирать для себя все эти признаки.

Э. Ш.-Р.: Это как личная печать человека, переписавшего определённый свиток?

Н. М.: Да, что-то вроде стилистического и дизайнерского отпечатка этих переписчиков. Но так как некоторые признаки были обнаружены в сотнях свитков, стало ясно, что это не личный, а социальный отпечаток определённой группы. Собрав данные, Тов увидел, что конкретные сочетания этих признаков характерны для части текстов.

Э. Ш.-Р.: Можете ли вы привести примеры разных стилей переписчиков?

Н. М.: Различия в обычаях переписчиков начинаются с формы записи. Есть переписчики, которые очень любят писать с огласовками. Слово коль («всё») они пишут в полной огласовке; в написании отрицания ло («нет») они не ограничиваются буквами ламед и алеф, а вставляют между ними вав; к союзу ки («что», «потому что») добавляют в конце алеф, чтобы слово не было слишком коротким. Они прилагают большие усилия, чтобы с помощью формы записи облегчить читателю чтение текста.

Например, кодекс чтения Танаха, которым мы пользуемся, Масора, не очень щедр по отношению к читателям: в его записи недостаёт многих огласовок, поскольку он предполагает, что читатели уже знают текст. Слова Писания произносятся вслух, а текст — лишь напоминание о том, что именно надо говорить. Эти же переписчики, напротив, пользуются максимально полной огласовкой, предполагая, что читателям нужна помощь.

Но есть и другие обычаи переписчиков, например, пометки, помогающие обратить внимание на отдельные места в тексте. Характерным примером такого стиля является полный кумранский свиток Йешаяху; в нём есть крестики, симметричные линии на полях, иногда разные сложные орнаменты, располагающиеся на полях справа и слева и привлекающие внимание к определённым местам в тексте. Собрав и классифицировав эти явления, Тов понял, что совокупность признаков характерна для одних текстов и полностью отсутствует в других.

Э. Ш.-Р.: Он разработал способ сортировки текстов филологическими или другими специфическими методами?

Н. М.: Именно так. И с помощью этого филологического метода удалось выявить большую группу текстов, где наличие характерных признаков указывает на принадлежность к сектантской группе.

Э. Ш.-Р.: Не книги Танаха, не толкования Танаха… Или они тоже?

Н. М.: И они тоже. Есть даже книги Танаха, переписанные этим методом. Но большинство явных сектантских текстов написано этим методом. Тексты, написанные иначе, почти не включают в себя сектантские тексты. Они включают внешние тексты, Танах, другую внешнюю литературу соответствующего периода, но не тексты, отражающие особенную радикальную идеологию этой группы. Тов назвал этот особый метод «школой писцов Кумрана». Кумран здесь фигурирует как символ. Тексты не обязательно созданы в Кумране, но написаны социальной группой, которая жила и в Кумране тоже.

Несколько лет назад я участвовал в одном проекте с профессором генетики Одедом Рехави из Тель-Авивского университета: мы исследовали ДНК свитков. Большая часть свитков написана на пергамене, пергамен — это кожа животного, а значит, у этого материала есть ДНК, который можно попытаться расшифровать. Вообще, потрясающая мысль, что у пергамена есть ДНК.

Мы начали с очень простого вопроса. Есть множество фрагментов, про которые неизвестно, к какому свитку они относятся; это огромный пазл, который надо попытаться собрать. Если мы увидим, что у двух кусочков пергамена общая ДНК, то мы сможем сказать, что они принадлежат к одной и той же полосе кожи. В сотрудничестве с Управлением древностей, ответственным за сохранение этих текстов, мы сформировали образцы примерно из 40 кусочков кожи, относящихся к 30 фрагментам свитков. Материалом для извлечения ДНК были мельчайшие частички свитков, почти пыль. Почти 90 % генетического материала, который мы получили, представлял собой загрязнения. Понять, из кожи какого животного сделан свиток, можно было только из той малой части, что осталась.

Выяснилось, что есть группа фрагментов, которые генетически очень близки друг к другу. С точки зрения содержания у них было мало общего: там были и танахические тексты, и отрывки из других сочинений. Но все они соответствовали классификации, предложенной 20 лет назад Эммануэлем Товом, которая позволяет выявить «школу писцов Кумрана» и свитки, написанные этой школой. Иными словами, у филологической классификации есть биологическая база.

Э. Ш.-Р.: Значит, тексты, близкие друг к другу по стилю переписчиков, — это ещё и тексты с похожей ДНК!

Н. М.: Может быть, из одного стада баранов или из соседних. У пергаменных свитков, на которых написаны эти тексты, есть общий источник, и это очень сильный довод в пользу самой классификации.

Таким образом, сейчас у нас есть два независимых способа, которые дополняют друг друга и позволяют увидеть, что одни свитки были переписаны в этом месте, а другие свитки, вероятно, прибыли из других мест. К сожалению, у нас недостаточно сравнительного материала. Если бы у нас было больше древних баранов — галилейских, иерусалимских, из других мест, и их ДНК можно было бы классифицировать, мы могли бы проследить происхождение пергамена свитков. У нас их нет, поскольку органический материал в состоянии, пригодном для анализа, сохранился только в сухом климате Иудейской пустыне.

Надо сказать, что ДНК-анализ свитков уже в 1990-е годы осуществляла профессор Гила Кахиль-Абаргаль. Конечно, тогда не было технологий, позволяющих получить выводы, которые мы делаем сегодня. Быть может, спустя несколько лет мы сможем экстрагировать ДНК из костей, сохранившихся в других местах Земли Израиля.

Всё возможно, но есть события более вероятные и менее вероятные. В Иудейской пустыне можно выращивать мелкий рогатый скот — коз и баранов, но сложно представить выращивание крупного рогатого скота в пустыне, причём в таком удалённом месте, как Кумран. Поэтому почти определённо можно предположить, что свиток, написанный на коже коровы, привезён откуда-то ещё. В данном случае речь идёт о копии книги Ирмеяху, которая древнее, чем сама локация, Кумран. Эта копия имеет интересный текстуальный характер, который отличается от других свитков, содержащих книгу Ирмеяху.

Таким образом, потенциал исследования состоит в сочетании перспектив — археологической, филологической, текстуальной, биологической. Именно на стыке наук мы получаем комбинированные выводы, богатую и сложную историческую картину, приближающую нас к пониманию того, что происходило в этот период.

Э. Ш.-Р.: Место, где был найден сам свиток, материал, на котором он написан, и индивидуальный почерк писца — это обязательное сочетание факторов? Быть может, в Кумран ввезли пустые свитки и заполнили их на месте?

Н. М.: Теоретически это возможно. Это ещё одна гипотеза, которую нужно добавить. Связь между материалом и содержанием не однозначна. Конечно, следует предполагать, что происходила некая торговля кожами.

Э. Ш.-Р.: И ведь в некоторых пещерах были найдены пустые свитки, свёрнутая кожа без текста.

Н. М.: Да. У нас есть пустые фрагменты, и причин тому может быть несколько. Любой кусок пергамена изначально пуст. Но в каждом заполненном свитке оставляли незаполненную часть, иногда в начале, иногда в конце, иногда и там, и там — это делалось с целью сохранности текста при сворачивании свитка.

Ещё одна проблема, связанная с исследованием свитков: большую часть фрагментов обнаружили не археологи во время организованных раскопок, а бедуины, которые принесли их в музей Рокфеллера в 1950-х годах. Мы не знаем, как и где они были найдены, каково было оригинальное, физическое соотношение фрагментов. Первые исследователи работали с горой фрагментов, пытаясь привести их в порядок, и число их постоянно увеличивалось. Сортировка таких пазлов — трудная задача, существующая по сей день.

Э. Ш.-Р.: Вопрос о том, написаны ли эти тексты на месте или привезены издалека, напрямую связан с вопросом об их содержании. Что в них? Являются ли эти тексты чем-то локальным, имеющим хождение в местной эзотерической секте, или имеют более широкое распространение?

Н. М.: Нужно помнить, что условия древнего мира очень отличались от сегодняшних: умение читать и писать было не так распространено, как сегодня. Однако среди евреев грамотных людей было больше, чем в окружающих обществах, в том числе благодаря религиозному багажу, опирающемуся на умение читать Танах.

Освобождение временных ресурсов на чтение и письмо требует выделения социальных ресурсов, поэтому мы исходим из предположения, что тексты пишутся только тогда, когда в них есть необходимость. Это означает, что у каждого написанного текста есть определённая общественная функция.

Э. Ш.-Р.: И даже за маленьким написанным отрывком стоит целая культурная и общественная система, поддерживающая его существование. Свитки были найдены свёрнутыми в кувшинах — кто-то их туда положил, их нашли не в мусоре.

Н. М.: Верно. Главным образом это относится к пещере № 1; в пещере № 4 найдены крошки и фрагменты, и там речь не идёт о сохранении в кувшинах. И здесь мы снова подходим к вопросу содержания. Как мы уже сказали, большая часть коллекции — это книги Танаха. Почти всё остальное — внебиблейская литература, начиная с прямых толкований на книги Танаха, в основном на книги пророков и псалмы Давида.

Э. Ш.-Р.: Это называется пешер, верно?

Н. М.: Верно, это самые древние примеры толкований Танаха, имеющиеся в нашем распоряжении; эти тексты — исключительное явление, они создают «новую версию» Танаха. В период Второго храма возникает жанр или, скорее, разновидность литературы, в которой для придания сочинению надлежащего статуса за основу берётся отрывок или образ из Танаха.

Если я хочу предложить народу Израиля новый календарь, я должен показать, что он существует с незапамятных времён. Поэтому я, будучи древним автором, пишу книгу Юбилеев (сочинение II века до н. э.) — заново рассказываю книгу Берешит и половину книги Шмот. Но с существенным нововведением — каждый эпизод сопровождается формулировкой, датирующей его в соответствии с особенным календарём, не совсем солнечным, но и не вполне лунным, в котором год длится 364 дня, но вся история от сотворения мира до исхода из Египта организована в рамках такого календаря.

Или, к примеру, такое сочинение, как «Храмовый свиток». В нём частично переписана книга Дварим и дана комбинированная формулировка законов Торы — не вразнобой, как в Торе, а подряд; все законы, касающиеся определённой темы, собраны в одном отрывке; очень логично, надо сказать. Такой приём очень напоминает то, как спустя сотни лет Рамбам структурированно изложит материал в Мишне Тора. То есть переписывание Танаха у нас достаточно распространённое культурное явление.

Мы видим два направления сочинений внебиблейской литературы — переписывание Танаха и его толкование, отражающие две практически противоположные позиции в отношении Танаха и его духовного авторитета: тот, кто переписывает Танах, фактически ставит себя на место его авторов — Моисея, пророков.

Э. Ш.-Р.: Чтобы не сказать — на место Бога, извините за формулировку.

Н. М.: Побыть в сандалиях Бога, в его тапочках, или сапогах, раз уж у нас сейчас зима. Есть осознание преемственности по отношению к танахическому периоду: люди позволяют себе переписывать то, что лежит перед ними.

С другой стороны, написание толкования на Танах представляет собой иную концепцию и подразумевает дистанцирование. Если, например, я пишу толкование на пророческую книгу Хавакука (есть толкование, которое называется Пешер Хавакук), я говорю себе и своим читателям: Хавакук — на своём месте, в своём величии, а я — на расстоянии от него пытаюсь понять, что он написал.

Э. Ш.-Р.: Здесь есть две концепции. Одна из них постулирует следующее: эпоха Божественного слова, которое перевоплощается, проходит становление, ещё не закончена, и я, писатель, всё ещё её часть. Другая говорит: эта эпоха закончена, сейчас мы только толкуем её.

Н. М.: Верно, здесь отражён принципиальный спор о том, какая коммуникация возможна между людьми и божеством: одни считают, что Бог продолжает напрямую контактировать с людьми, другие думают иначе и ищут обходные пути.

Почему вообще возникает этот спор? Потому что, как повествует сам Танах, в эпоху до разрушения Храма Бог говорил с людьми. С Авраамом, Ицхаком и Яаковом он говорил так же часто, как мы разговариваем с друзьями. В более поздние периоды он говорит через пророков, которые были чем-то вроде передаточных станций для сообщений от Бога к народу и от народа к Богу. Это был всё ещё открытый канал связи. Есть и пророческие книги, описывающие конец периода Первого храма, период изгнания и начало периода Второго храма, возвращение в Сион, персидский период, это книги Хагая и Зхарьи. Но эти книги намного короче, чем та же книга Йешаяху: книга Хагая — малюсенькая, всего из двух глав; это уже более сдержанный разговор, который ослабевает. Далее, в эллинистический и римский периоды, мы видим из источников и из сочинений Йосефа бен Матитьяху, что всё ещё есть люди, воспринимающие себя как пророков, но уже нет общественного согласия об этом их статусе. Всё больше и больше людей говорят: «я не знаю, действительно ли Бог говорит с ним или через него; думаю, он сумасшедший, его нужно госпитализировать». Появляется система альтернатив.

Э. Ш.-Р.: Такое мы слышим сегодня о людях, которые утверждают, что Бог говорит с ними.

Н. М.: Да, до сих пор есть люди, которые считают, что Бог говорит с ними. Но сегодня, в отличие от периода Второго храма, об этом нет общественного согласия.

Э. Ш.-Р.: Вы полагаете, что сам факт существования двух типов сочинений в одном собрании отражает точку перехода? Это всё ещё период, когда имеются обе концепции?

Н. М.: Верно. И картина ещё недостаточно сложна. Я хочу добавить ещё один элемент — текстуализацию, запись книг Танаха и их постепенную канонизацию. Пророческие книги Танаха, представляя собой письменный текст, описывают пророчество как устный акт. Бог говорит с людьми, пророки говорят с народом. Только иногда, как, например, в 36 главе книги Ирмеяху, возникает мысль, что всё записывается, но это второстепенная документация. На рубеже персидского и эллинистического периодов пророческая литература проходит текстуализацию: она начинает записываться, передаваться в виде рукописей, а сам вопрос передачи начинает быть связанным с идеей авторитета. Если существует записанное слово Бога — может быть, уже не нужен пророк-посредник между нами и Богом? Я не могу проверить, что ему сказали, зато могу открыть свиток и выяснить, что именно написано.

Э. Ш.-Р.: Обычно говорят о процессе превращения Устной Торы в Письменную: её начинают записывать, потому что становится сложно передавать её устно. Но вы говорите, что то же самое случилось и с Письменной Торой!

Н. М.: Верно. Поначалу она была устной.

Но обратная связь возникла и тут: чем больше усиливалась текстуализация, тем сильнее эта обратная связь ослабляла устную традицию.

В этом контексте, видимо, и возник разрыв между концепциями. По-прежнему есть ещё люди, которые верят в силу разговорной речи, в силу Слова Божия, но всё больше людей говорят: окей, у нас есть другой канал, чтобы понять, чего Бог хочет от нас, — это письменный текст. Раз Бог велел пророку записать что-то, значит, у этих слов есть непреходящий смысл, и он верен во веки веков. Так появляется совсем новая культурная динамика.

На протяжении персидского, эллинистического и, особенно, римского периода в Иудее формируется новаторская культурная система, беспрецедентная в древнем мире, в которой особая важность придаётся священным текстам. И в греческой, и в месопотамской, и в египетской культуре, конечно, были священные тексты. Однако во всех этих культурах религиозное самосознание было построено вокруг какого-либо храма, идола божества или иного культового объекта, представляющего божественное присутствие на земле.

Э. Ш.-Р.: Как в Первом храме.

Н. М.: Верно, в Первом храме была Святая Святых, был Ковчег Завета, и были херувимы. Был культовый объект, стоявший в центре. Что именно он представлял собой — это отдельный разговор, сейчас мы его касаться не будем. Но после Вавилонского пленения, согласно всем источникам, самое главное не вернулось из Вавилона. У Эзры и Нехемьи есть список возвращённой из Вавилона утвари. Перечисляются всякие вазы, столовые приборы, но чего там нет? Нет Ковчега, нет херувимов. В эллинистический период и при Ироде, когда делают большой ремонт, Храм обновляют и, по сути, строят заново, воссоздают храмовую утварь по перечню, который есть в Танахе, но не добавляют Ковчег завета и херувимов — они исчезли и нельзя их восстанавливать, поэтому Святая Святых полностью пуста.

И вот что, я думаю, занимало древний мир: есть Храм и жертвоприношения в нём, но не хватает главного объекта в центре. И тогда возникает новый ориентир для религиозного самосознания — текстуальный: сами священные тексты становятся олицетворением присутствия Бога в нашем мире. Возникла культовая система, которая после разрушения Храма ещё больше окрепла: в синагоге появляется «ссылка на ковчег» — священные тексты.

Ещё во времена Храма начинает проявляться расщеплённость религиозного сознания: Храм с системой жертвоприношений и священные тексты, через которые человеку открывается слово Бога. И поэтому возникают такие группы, как в Кумране, духовная энергия которых перешла именно на текстуальность. Мы говорим здесь о группе, которая, если опираться на её сочинения, оторвала себя от культа жертвоприношений в Храме, перестав верить в их религиозную силу и посвятив жизнь изучению Танаха, его толкованию и, возможно, переписыванию. Через изучение текстов они пытались выстроить своё самосознание.

Э. Ш.-Р.: Увлекательный процесс — перерождение канонической версии Танаха, борьба за окончательный канон, его формирование. Об этом стоит поговорить отдельно. Но что же мы знаем о самих этих людях, об их духовном мире, религиозных, теологических концепциях, которые выражаются не в танахической литературе, не в толкованиях и не во внебиблейской литературе, а в литературе секты, в их собственных сочинениях, созданных внутри их мировоззрения?

Н. М.: Прежде всего, мы видим, что они живут в мире текстуального плюрализма намного более смелого, чем мы можем себе представить. Как мы говорили, у них есть разные версии книг Танаха — сегодня такой ситуации уже не существует. Сегодня из-за святости текста соблюдается его строгое, точное копирование, в то время как в эпоху Второго храма переписчики позволяли себе вносить исправления, изменения и улучшения…

Э. Ш.-Р.: …которые, с их точки зрения, не меняют текст, а лишь возвращают его к первоначальному смыслу.

Н. М.: Множество текстовых версий Танаха отображает множество позиций и мнений. Они живут в напряжении постоянного спора о самых важных вопросах своего самосознания. Вот что ещё мы знаем о них: не только группа, живущая в Кумране, но и вообще литература, найденная в пещерах вокруг Кумрана, отображает мир апокалиптический, люди живут с осознанием того, что они находятся в преддверии конца. История состоит из этапов и в какой-то момент подойдёт к концу, когда все увидят, что только Бог может спасти нас. Все ожидают скорого избавления. Как сказал мой покойный учитель Шмарьяху Тальмон, они живут с чувством, что конец времён будет не через тысячу лет, конец времён — завтра. Когда люди живут в таком осознании, они испытывают очень сильное духовное напряжение, в любой миг может произойти изменение миропорядка, поэтому всё что угодно может стать искрой, которая приведёт к взрыву.

Состояние, в котором живут многие евреи в этот период, объясняет нам многое из того, что происходит в середине I века н. э. Именно тогда появляется новый образ, претендующий на особенную связь с Богом, — Иисус. Вокруг него собирается община верующих, которые не готовы принять его смерть от рук римлян за евреев. Так создаётся новая религиозная группа, поначалу — новое апокалиптическое течение внутри иудаизма, но очень быстро оно превращается в новую религию. Она возникает как раз из этого напряжения и ощущения, что конец уже пришёл, только его не видно с первого взгляда, он зависит от внутренней духовной работы.

Э. Ш.-Р.: То есть вы полагаете, что эти тексты — «Свиток войны», война «сынов Света с сынами Тьмы» — представляют собой литературу, в каком-то смысле предшествующую христианству, в которой ещё до Иисуса появляются элементы мессианства, апокалиптики, войны добра со злом?

Н. М.: Да. Но я бы не сказал, что она предшествует христианству, хотя хронологически это верно. Я бы сказал, что эти тексты отражают еврейское общество, живущее в невероятном напряжении. Это напряжение, создавшееся, в основном, из-за разрушения Первого храма, в конце концов порождает взрыв: действительно, с многих точек зрения их культурный мир пришёл к своему концу. И разные группы в еврейском обществе сделали из этого разные и зачастую противоречащие друг другу выводы. Были группы, верившие в мессианство Иисуса, которые сказали: хорошо, мир подошёл к концу, и теперь нужно рассчитать по новой, как жить дальше, вне еврейского мира. Были группы внутри еврейского мира, которые сказали: мы видим, что это огромное апокалиптическое напряжение невозможно выдержать, поэтому нам надо переформулировать свою жизнь в других понятиях, намного более галахических, поэтому мы воздерживаемся от этого духовного напряжения. И когда мы смотрим на Кумранские свитки, мы видим духовный мир, породивший эти разные подходы. Предшествующие христианству — верно, но в той же мере они предшествуют и мудрецам Торы.

Э. Ш.-Р.: Это перекликается с вопросом о том, как в современном иудаизме отражаются влияния концепций, которые господствовали тогда в Иудейской пустыне.

Думаю, невозможно закончить наш разговор, не рассказав о «Песнях субботних жертвоприношений» — о вашем проекте, в котором тоже есть концепции, предшествующие мудрецам.

Н. М.: «Песни субботних жертвоприношений» — это литургическое молитвенное сочинение, найденное в Кумранских пещерах, условно говоря, в десяти копиях.

Это сочинение действительно очень близко моему сердцу, и я работаю над его новым изданием и толкованием. Существует ещё одна копия из Масады — интересный факт, указывающий на связь между этими местами.

Главный объект этого сочинения — то, что происходит в Небесном Храме. Как есть Храм на земле, так же есть Храм и на небе, один отражает другой, и в нём тоже есть священники — это ангелы, они осуществляют не жертвоприношения, а культ, непрерывное воспевание и восхваление Бога. Но Небесный Храм отличается от земного тем, что он сам является живым Храмом: стены, балки, рельефы, херувимы — в них во всех тоже есть дух жизни, и они участвуют в непрерывном восхвалении и прославлении Бога.

Мы видим здесь очень живую картину, которая подвергается влиянию апокалиптических представлений и отражает глубочайшую тягу к высшим мирам. Это сочинение пишут люди, которым гораздо меньше интересен земной мир, и они сосредоточивают своё внимание на том, что происходит в высшем мире, пытаясь приблизиться к нему, коснуться его, построить ему параллели. Эти тенденции мы называем мистикой, это одно из древнейших звеньев в цепи истории западной мистики, это — нечто предшествующее каббале. Здесь есть черты сходства с литературой Хейхалот, древним пластом еврейской мистики.

Мы видим, что в этой кипучей действительности, в культуре эпохи Второго храма лежат корни многих духовных явлений, доныне присутствующих в иудаизме, в христианстве, вообще в западном мире. Эти тексты предшествуют много чему — мудрецам, христианству, каббале. Сильнейшее духовное напряжение, отражённое в них, продолжает питать нашу культуру до сего дня.

Э. Ш.-Р.: Мы привыкли думать, что молитва родилась как замена жертвоприношениям, но мы видим, что они тогда составляли друг другу конкуренцию: об этом говорит сам факт существования молитвенного сочинения в то время, пока в Иерусалиме ещё стоит Храм с жертвоприношениями.

Н. М.: Храм ещё стоит, а в Иудее уже возникают группы евреев, духовно оторванные от имеющегося Храма и создающие альтернативную культовую систему, независимую от Храма.

Э. Ш.-Р.: Я думаю, мы можем продолжать говорить об этом часами. Вы рассказали о распространённости текстов и о том, почему они так важны сегодня. Мы обсудили, написаны ли они на месте или привезены из других мест. Наше обсуждение показывает, насколько важен вопрос о том, была ли эта концепция специфически местной эзотерикой или же она была распространена во всей Иудее конца эпохи Второго храма.

Н. М.: Верно. Часть текстов не была написаны на месте, а между Кумраном и другими локациями, в частности, Масадой, имелись связи. И эти факты показывают, что группа Кумранских свитков отражает широкий спектр явлений.

Хождение текстов не ограничивается радикальной сектой, которая жила в заброшенном месте, а отражает более широкие тенденции. И чем шире их распространение, тем разнообразнее и сложнее каналы их передачи. Нужно добавить, что большинство каналов передачи скрыто от наших глаз. То тут, то там обнаруживается что-то новое. Например, в Каирской генизе находят две копии Книги Дамасского Завета, которая, без сомнения, является сектантским сочинением, связанным с группой, жившей в Кумране. Нам известно сегодня и о других подобных связях. У идей свои пути, они перерождаются, и невозможно их остановить.

Э. Ш.-Р.: Оказывается, есть свои айсберги и в Иудейской пустыне. Можно лишь предполагать, как изменится ситуация ещё через пять лет, какие технологии позволят нам осуществить передовые исследования, какая новая информация появится об этом увлекательном, кипучем периоде конца эпохи Второго храма в Иудейской пустыне и вообще в Иудее.

Я хочу поблагодарить вас, профессор Ноам Мизрахи, за то, что вы сегодня были с нами. До встречи.

Все беседы второго сезона:

Черная дыра израильской археологии

Почему восстали Хасмонеи?

Ирод: архитектура и злодейство