Почему мы до сих пор живем в эпоху Второго храма?
Сериал Земля раскопок (сезон 2, серия 12)
Проект «Идеи без границ» культурного центра Бейт Ави Хай
Ведущая: журналист Эфрат Шапира-Розенберг
Гости: Рони Райх — израильский археолог, почетный профессор Хайфского университета, руководитель археологической экспедиции в Старом городе Иерусалима.
Рахель Элиор — профессор Еврейского университета в Иерусалиме, заведующая кафедрой еврейской мысли, приглашенный профессор Принстонского, Чикагского, Мичиганского и Токийского университетов.
Бени Лау — раввин, доктор наук, писатель и общественный деятель, раввин синагоги Рамбан в Иерусалиме и директором проекта 929.
Эфрат Шапира-Розенберг (Э. Ш.-Р.): Здравствуйте, уважаемые зрители и все присутствующие здесь, в «Центре Дэвидсона», в Иерусалиме. Добро пожаловать на последний выпуск программы «Земля раскопок. Беседы об израильской археологии» в этом сезоне. Весь второй сезон был посвящён периоду Второго храма. Но было бы ошибкой относиться к этому периоду, как к чему-то единому и монолитному. Это очень разнообразная эпоха, в течение которой произошло большое количество резких изменений. В Иудее и соседних областях в эту эпоху появились и пали три империи. Строились и разрушались различные храмы. Местных жителей изгоняли, они возвращались, восставали, терпели поражение, восставали снова, снова терпели поражение и были вынуждены пересоздавать себя заново раз за разом.
Каждый выпуск сезона мы посвящали отдельной теме, приглашая конкретного специалиста. Сегодня, по случаю торжественного окончания сезона, в этом уникальном месте, прочно связанном со Вторым храмом, мы хотим расширить наш взгляд на эпоху Второго храма. Мы обсудим влияние этого периода на нас сегодняшних, потому что к той эпохе принято относиться как к отправной точке иудаизма послехрамового времени, другими словами, современного иудаизма.
Для этого мы пригласили сегодня троих гостей, чья деятельность неразрывно связана с временами Второго храма. Археология традиционно занимается древними временами, но израильскую археологию в не меньшей степени волнуют актуальные проблемы, которые возникают здесь и сейчас.
Я хочу поприветствовать Рони Райха, профессора кафедры археологии Хайфского университета, возможно, главного исследователя Иерусалима времён Второго храма. В 1969 году Рони Райх прибыл сюда участвовать в раскопках в Еврейском квартале под руководством профессора Нахмана Авигада. Вместо трёх месяцев он остался на десять лет. Профессор Райх — лауреат Иерусалимской премии в области археологии и премии Бахат за его последнюю книгу, посвящённую повседневной жизни Иерусалима времён Второго храма. Поздравляю с новыми книгами.
Рони Райх (Р. Р.): Спасибо.
Э. Ш.-Р.: Приветствую Рахель Элиор, профессора кафедры еврейской философии в Еврейском университете. Рахель исследует еврейскую мистику с древности и до Нового времени. Её исследования мистической литературы, написанной после разрушения Второго Храма, посвящены разным структурам Храма, песнопениям, связанным со священным временем, местом и ритуалом. Она исследовала также развитие каббалы в первой трети XVI века, философию саббатианства и хасидизма.
И я хочу поприветствовать раввина и доктора Бени Лау, который много лет возглавляет общину синагоги Рамбан в Иерусалиме, является руководителем «Проекта 929: читаем Танах вместе», автором книг, духовным и общественным лидером. Его голос очень важен для израильского общества.
Когда речь заходит о периоде Второго храма, нельзя не поговорить о том, что является сердцем этой эпохи, то есть, о самом Втором храме. Храм заметным образом присутствует в молитвах, в праздниках, в коллективной памяти. Обо всём этом мы говорили во втором сезоне. Но нельзя не спросить о самом Храме, какое место он занимал в религиозной жизни Иудеи того времени? У каждого из вас есть мнение об этом, поэтому мы сегодня услышим разнообразный, широкий спектр ответов на этот вопрос. Начнём с вас, Рони Райх. Вы вели здесь раскопки много лет, нашли улицу времён царя Ирода, нашли способ датировки Второго храма. Трудно преувеличить вашу связь с этим местом. Что вы можете сказать нам о самом Храме? Насколько значим он был для религиозной жизни Иудеи в те времена?
Р. Р.: Я не видел Храм и не вёл раскопки в нём. Никто его не видел. При разрушении Второго храма римляне стёрли его в пыль. Я вёл раскопки поблизости. Здесь я провёл три года, с 1994-го по 1996-й, на раскопках улицы под аркой Робинсона.
Еврейская религия допускала существование только одного Храма. У соседних народов — греков, римлян и так далее — храмов было много. Если в одном храме становилось слишком тесно для тех, кто приходил почтить своего бога, то строили ещё один. В одном Риме храмов десятки.
Здесь же один-единственный Храм стал причиной двух явлений. Это моё мнение, основанное на археологических находках.
Во-первых, паломничество. Люди приходят совершить богослужение, получить милость Божью, принести жертвы и так далее. Другого Храма нет, поэтому они приходили даже из египетской Александрии и из более далёких мест. Примеры паломничества есть в Танахе. Мы знаем, что в Храм в Шило приходили паломники — трижды в год собирались десятки тысяч человек.
Э. Ш.-Р.: Я хочу спросить вас о паломничестве. Насколько археология может подтвердить, что паломничество было масштабным?
Р. Р.: Я занимаюсь материальными свидетельствами, а не духовным творчеством. Это я оставлю Рахели, это её область. Но мы находим нечто необычное, то, что не встречается у других народов. Например, очень большое количество горшков для приготовления пищи — сотни, тысячи. Эти горшки служили для приготовления пищи, принесённой в виде второй десятины («малые жертвы»). Люди приносили их и питались. Но делать это необходимо было у стен Иерусалима. Я обнаружил несколько десятков горшков при раскопках в городе Давида рядом со стеной. Покойный Игаль Шило в другой части города нашёл сотни горшков для приготовления пищи. Люди пользовались горшками, ели из них, потом выбрасывали, потому что возвращались домой. Это один вид находок.
Кроме них мы находим огромное количество костей животных, больше всего — овец. Меня всегда спрашивают, находили ли мы свиные кости. Нет, не находили, но были, например, лани. Ещё прямо здесь, за моей спиной, и у южной стены в большом количестве присутствуют миквы, бассейны для омовения. Здесь никто не жил — жили в верхнем городе и в нижнем. В домах есть миквы, есть даже дом с пятью миквами. Тут, где находимся мы, их десятки, они — для паломников. Перед входом на Храмовую гору надо было омыться. Именно в этот период сформировалось сложное представление о ритуальной чистоте. Мы находим такие объекты по всей стране, но в Иерусалиме их особенно много. Не помню точно, сколько микв нашли при раскопках только в самом Иерусалиме — 170 или 180. И это только там, где мы копали, а есть ведь ещё и не раскопанные области. Такое большое количество позволяет сделать определённые выводы.
Э. Ш.-Р.: Вы говорите о количестве микв. Как бы вы оценили масштаб паломничества?
Р. Р.: Однажды я решил выяснить, сколько овец забивали здесь на Песах. Я поехал на гору Геризим, чтобы посмотреть, сколько овец забивают на Песах самаритяне. Оказалось, 600–700 человек забивают 35 овец, то есть сотни людей забивают десятки овец. Следовательно, десятки тысяч людей забивали тысячи овец — три, четыре, пять тысяч; не знаю точно, но примерно такое количество. Я предполагаю, что в Иерусалиме собирались многие десятки тысяч людей. Не сотни тысяч, но и не тысячи, а десятки тысяч. По сравнению с населением Иудеи того времени это большая цифра. Люди приходили не только из Иудеи, а со всей страны. В их жизни это было очень важное событие.
Э. Ш.-Р.: По-вашему, это похоже на паломничество в Мекку? Один раз в жизни?
Р. Р.: Не знаю. Может быть, чаще, чем раз в жизни. Представьте себе молодую девушку из Галилеи, пришедшую на Масличную гору из деревни на десять домов, из Мигдаля, например. И вот она здесь, и впервые в жизни видит невероятное число людей в очень большом городе с потрясающим зданием. Это воспоминание останется с ней на всю жизнь.
Э. Ш.-Р.: Из ваших слов следует, что паломничество было не только «из Торы», как говорила моя бабушка, а это реальная история.
Р. Р.: Паломничество было массовым явлением.
Э. Ш.-Р.: Я хочу спросить вас, Рахель Элиор, действительно ли Храм объединял общество, жившее здесь в то время? Существовал консенсус о Храме, объединявший всех?
Рахель Элиор (Р. Э.): Прежде, чем ответить, я бы хотела сделать два обобщения. Второй храм был построен в эпоху персидского владычества. Мы не знаем о паломничестве в эпоху персидского владычества и не знаем о паломничестве в эллинистический период. Мы знаем одно — в литературных, письменных свидетельствах Храм был самой противоречивой темой, как минимум, с 165 года до н. э.
Царь Антиох Эпифан прибыл в Иерусалим в 175 году до н. э. и отменил порядок, существовавший на протяжении долгих веков в отношении Первого и Второго храма. Он назначил новых священников, но этих эллинизированных священников сменили священники Хасмонеев, так как эллинизированные священники вызывали недовольство народа. Они пришли к власти и были правителями и первосвященниками, что не соответствовало библейскому порядку. Потому что царская власть предназначена Писанием для колена Йехуды, а не для колена Леви, а должность первосвященника — для дома Цадока, а не для других. Хасмонейские первосвященники считались узурпаторами, незаконно завладевшими этой должностью и незаконно ставшие лидерами.
С того момента, как в 60-е годы II века до н. э. изменился библейский порядок, народ погрузился в острые конфликты и противоречия. Было три основных стороны конфликта: Хасмонеи (новая политическая элита, поддержанная селевкидами); саддукеи (священники дома Цадока и их союзники, чьи тексты мы нашли в свитках Иудейской пустыни) и, наконец, фарисеи, говорившие, что, если две семьи первосвященников враждуют между собой, то мы создадим новый уклад без опоры на первосвященников и библейский порядок. И каждая из трёх этих групп придерживалась своей точки зрения на то, каким должен быть Храм и порядок его функционирования, что такое священное время и священное место, что такое священный ритуал и священная память.
Э. Ш.-Р.: Мне думается, что в коллективной памяти, особенно израильской и сионистской, эпоха Хасмонеев воспринимается как период, когда появилось суверенное государство, восстановлен еврейский суверенитет, если можно так сказать. Вы же, наоборот, говорите о начале раскола.
Р. Э.: В свитках Иудейской пустыни саддукеи называют Йонатана Хасмонея «злым первосвященником», а себя называют справедливыми первосвященниками и учителями. Йонатан назван злым, потому что он подчинялся Селевкидам. Селевкидам требовался лунный календарь, начинающийся осенью, как и греческий; еврейский календарь начинался весной. В 12 главе книги Шмот говорится: «Этот месяц для вас — начало месяцев, первый он у вас из месяцев года». Год начинался весной, в месяце нисан. Назначенные Селевкидами первосвященники Хасмонеи были вынуждены установить новый порядок. В 7 главе книги пророка Даниэля рассказывается о новом царе, изменившем времена и законы, имеется в виду злодей Антиох. Те, кто считал, что Храм привязан к священному времени, отсчёт которого ведётся с начала весны, по библейскому календарю, сохранявшему 24 очереди первосвященников, считали отправление обрядов по календарю Селевкидов чудовищным скандалом, Храм — осквернённым, а священников — нечистыми. В свитке «Некоторые предписания Торы» они резко заявили, что из-за этого «ушли из народа». Это не просто разногласия, а страшный кризис и глубокий раскол. В апокрифе Ирмеяху сказано, что народ раскололся «из-за Завета и Торы», яснее не скажешь.
Э. Ш.-Р.: Я хочу обратить внимание на то, что вы цитируете свитки Иудейской пустыни, а зрители могут недоумевать, в чём связь этих свитков с первосвященниками дома Цадока. Общепринятым является мнение, что цитируемые вами свитки Иудейской пустыни написала секта ессеев или, возможно, секта «Яхад». Но у вас другое мнение, вы считаете, что свитки написали первосвященники дома Цадока?
Р. Э.: Это не просто моё мнение. Я предлагаю прочитать то, что написано в свитках. Возьмите, к примеру, «Яхад» или «Дамасский завет». Написано: «первосвященники дома Цадока и их союзники». Это не моё мнение или догадка. Те, кто считает ессеев авторами свитков, должны привести доказательства. Слово «ессеи» нигде в свитках не упоминается, не встречается оно и в Новом Завете. Поэтому именно связь с ессеями требует доказательств.
Сами свитки однозначно говорят о священнических чередах (свиток «Священнические череды»), о первосвященнике злом и первосвященнике справедливом, и о том, что только дом Цадока должен править. В свитках описывается священное время, священное место, священные даты месяцев, как указано в книге Ваикра. Такие свитки, как «Храм», «Некоторые предписания Торы», «Священнические череды» или «Субботние песни», однозначно выражают интересы священников. В них ведётся обсуждение священников и ангелов, и это главная тема свитков. Здесь не о чем спорить — таково их содержание.
Э. Ш.-Р.: Вопрос об авторстве свитков становится очень важным для нашего обсуждения, потому что если свитки писала мелкая секта, как мы говорили раньше…
Р. Э.: Одну минуту. Когда вы говорите «секта», вы подразумеваете, что есть центр. Кто был легитимным центром в середине II века до н. э.? Йонатан Хасмоней, которого убили? Шимон Хасмоней, которого убили? Сыновья Матитьяху Хасмонея, назначенные Селевкидами, — это центр?
Где же центр? Секта отделяется от центра, но в середине II века до н. э. нет центра. Нельзя сказать, что в Иерусалиме есть легитимный центр. Народ расколот. Первосвященники назначены Селевкидами. Это же просто немыслимо.
Э. Ш.-Р.: В таком случае, если тексты, называемые свитками Иудейской пустыни и содержащие острую критику происходящего в Храме, написаны не сектантами, а священниками дома Цадока, хранителями старого порядка, то это делает вопрос консенсуса вокруг Храма ещё более острым.
Р. Э.: Верно, не было консенсуса после отстранения Хоньо бен Шимона в 175 году до н. э.
Э. Ш.-Р.: Интересно, что, несмотря на раскол в связи с отношением народа к Храму, явление масштабного паломничества продолжало существовать!
Р. Э.: Это требует доказательств, так как мы знаем об этом из Мишны, написанной в начале III века н. э., Храм был разрушен в 70 году н. э., а эпоха Хасмонеев началась во II веке до н. э. Мы плаваем в океане забвения с островками знаний. Наши знания недостаточны, а свидетельства — слишком поздние. Разрывы в сотни лет между археологическими и письменными свидетельствами игнорировать нельзя.
Э. Ш.-Р.: Хочу теперь задать вопрос вам, раввин Бени Лау, поскольку то, что говорит Рахель, мне представляется очень важным.
Храм имеет такое большое значение для мудрецов, во многом сформировавших память о Храме, но при этом его не видевших. Большинство из них жили, работали, писали и творили после разрушения Храма. Что же нам известно о Храме из рассказов тех мудрецов, которые всё-таки видели его, а что было сформировано уже после разрушения Храма?
Бени Лау (Б. Л.): Я не думаю, что мудрецы сформировали эту память. Я считаю, что тоска со времён Вавилонского изгнания до сих пор питает наш народ. Это тоска по абстрактным, воображаемым вещам, цепляющаяся за легенды. Я приведу простой пример. В Мишне есть целый трактат с описанием обрядов Йом Кипура. И в этом трактате есть описание того, как первосвященника ночью готовят к великому дню: его заставляют учить что-нибудь, чтобы он не уснул; ему читают книгу Даниэля и Агаду, а если он не понимает священного языка и не может заниматься сам, ему читают на арамейском. Возникает вопрос: что это значит? Ведь мы считаем первосвященника лучшим из людей, великим интеллектуалом, лучшим из лучших.
Какой ответ даёт Талмуд? Очень неловкий ответ. Мол, то, что вы себе представляете, было в Первом храме. А увиденное нами — во Втором. То есть им хватало цинизма сказать: это всего лишь представление, очень личное и очень обобщённое, что Храм — огромный, цельный и все стремились в него. Потом вы читаете, что должность первосвященника можно было купить, читаете об интригах, о разных чудовищных делах, но вам тут же говорят: «Это Второй храм». Они предпочитали воображение реальности. Но потом я возвращаюсь к подсчёту свиней и микв, о которых говорил Рони, а это уже не воображение.
Р. Р.: Это археология, и тут не о чем спорить.
Б. Л.: Это мы, интеллектуалы, постоянно спорим: эти читают ту газету, а те читают не ту. А простой народ, тоскует по тому переживанию, которое испытывает девочка из деревни при восхождении на Масличную гору, и этого никто у неё не отнимет. Она ничего не знает о коррупции и политике, о насилии первосвященников, о подкупах, но она знает, ей рассказали, что там есть Божественное присутствие. И я хочу сказать, что, говоря о тоске по Храму, мы говорим о религиозной тоске, которая появляется в Вавилонском изгнании: на реках Вавилонских тоскуют по тому самому Божественному присутствию, бывшему там, в Храме. С тех времён народ тоскует и скучает, и, если может, то совершает это путешествие.
Р. Э.: А если не может, создаёт мир в рассказах и книгах.
Б. Л.: Да, но я хочу сказать, что Храм занимает невероятно важное место в этой литературе тоски. И когда вы в итоге добираетесь до современного Иерусалима, то говорите: «Вы что, хотите воплотить тоску? Может, лучше и дальше тосковать?»
Э. Ш.-Р.: Я хочу спросить по поводу мудрецов. Вы занимаетесь, в основном, мудрецами, и тем, как они формировали тексты, как создали иудаизм, основанный на тексте, а не на ритуале.
Было ли это просто вынужденной мерой из-за того, что Храм был разрушен, и им пришлось «перетасовать колоду» и создать нечто приемлемое? Или, как сказала Рахель, под мудрецами обычно имеются в виду фарисеи, которые поняли, что обе группы первосвященников никуда не годятся, и нужно сформировать иудаизм без ритуалов и первосвященников. И им «повезло», что Храм был разрушен, поскольку у них были свои интересы.
Б. Л.: Со времён раббана Йоханана бен Закая мы перешли от Храма к мидрашу. Иудаизм претерпел серьёзные, кардинальные перемены. Рабби Акива, ученик Йоханана бен Закая, обратил внимание на это. В связи с историей о том, что Йоханан бен Закай отказался от Иерусалима ради «Явне и его мудрецов», рабби Акива высказался довольно грубо: «Тянет мудрецов назад».
Но Бен Закай основал систему, альтернативную Храму; он проложил дорогу для, скажем так, грамотного иудаизма, который зависит не от места, а от идеи. Рабби Акива боролся против этого. На протяжении многих лет учение Йоханана бен Закая лидировало, но надо сказать, что сионистское движение, умышленно или нет, вернуло рабби Акиву на первое место.
Э. Ш.-Р.: Может, вы умышленно ушли от ответа, или нет, но я спрошу снова. Идеология раббана Йоханана бен Закая — это мудрость лидера, понимавшего, что происходит, и адаптировавшегося к новым обстоятельствам? Или же сыграла свою роль антихрамовая позиция мудрецов, и у них всё прошло гладко, потому что их религиозное мировоззрение уже было настроено иначе, и они просто ждали, когда это случится?
Б. Л.: Во всё время существования Второго храма, и в начале, и в конце, были первосвященники, понимавшие изъян священнического сословия. Первым был Эзра. Он был первосвященником и вынес Тору из Храма. Свиток Торы пребывал в руках первосвященников. Священники, которых вы описываете, были чем-то вроде героев «Имени розы»: в их руках была власть, потому что власть — это знание. Они удерживали власть, заперев Тору в Храме.
Р. Э.: Им сказали: «Учат законам Твоим Яакова и учению Твоему Израиль».
Б. Л.: Погодите, но они этого не делали, книги священников сохраняли религию…
Р. Э.: Делали. Пророк Малахи говорит, что они предали…
Б. Л.: Да, но в следующем стихе: «Вы нарушили завет». Вместо того, чтобы учить Торе, они оставили её себе вместе с древним языком и не делились с народом. И Эзра с помощью Нехемьи совершил поступок: на городской площади у Водных ворот стал нести Тору людям. Он был священником, лишившим священников власти, — это была революция. Последний из священников, раббан Йоханан бен Закай, боровшийся со священниками дома Цадока, обвинял их в том, что они хотят забрать себе всё духовное имущество. Он предложил альтернативное движение: активный идеализм.
Я считаю, что оба этих человека, и Эзра, и Бен Закай, понимали, что делают. Добавлю только, что легенда гласит: когда Йоханан бен Закай умирал, он плакал и говорил, что перед ним два пути, и он не знает, каким путём его поведут — в рай или в ад. И мы плачем вместе с ним.
Э. Ш.-Р.: До самой смерти он не знал, правильно ли поступил. Возможно, это и есть великий лидер. Он готов рискнуть.
Р. Э.: Но что он сделал? Он сказал, что библейский порядок завершился, что мы начинаем новый мир. Священники-саддукеи верили, что хранят библейский порядок, как он есть, как им было указано. О них сказано: «Учат законам Твоим Яакова и учению Твоему Израиль». Они старались, как могли, а насколько преуспели — мы не знаем.
Б. Л.: С этой задачей они не справились.
Р. Э.: Не факт, что не справились.
Б. Л.: Малахи утверждает это совершенно однозначно. А Малахи жил в персидскую эпоху.
Р. Э.: Я не уверена, что они не справились, поскольку мы нашли 930 сочинений — гигантскую, прекрасную библиотеку.
Б. Л.: А как же Нехемья? Он говорит, что они не знают Тору, не знают праздники, ничего не знают — интеллигенция далека от народа.
Р. Р.: Не все были грамотны.
Б. Л.: Дело не в этом: религиозная практика не сохранялась, эти прекрасные религиозные труды не доходили до народа.
Р. Р.: Это то, что осталось. Возможно, было больше.
Б. Л.: Я просто говорю о том, о чём написано в книгах того времени. Нехемья описывает положение, в котором оказались вернувшиеся евреи.
Р. Э.: Всегда был огромный разрыв между библейским идеалом и существующей реальностью. Вопрос в другом. Народ выбрал лидерами фарисеев.
Б. Л.: Но это было позже.
Р. Э.: Фарисеи обрели популярность и с самого своего появления сделали нечто чудесное: они сказали, что дают каждому человеку возможность участвовать в кругу преподавания и толкования. Но какой ценой? Они изменили календарь, завершили Письменную Тору и открыли Устную, Новый год стали отмечать не в нисан, а в тишрей, устранили библейскую традицию священничества и сотворили революцию. Фарисеи были революционерами, и народ любил их. Священники были консервативной партией, и народ сказал им: «Может, вы и правы, но нам этого уже мало». Хасмонеев все ненавидели, не забывайте об этом.
Р. Р.: Побили этрогами.
Р. Э.: Побили этрогами. Призвали Помпея, чтобы спастись от власти Хасмонеев.
Э. Ш.-Р.: Это очень интересная точка зрения: считать фарисеев-мудрецов, революционерами, а священников — консерваторами. Наша память не всегда позволяет такое, мы чаще считаем мудрецов консерваторами.
Р. Э.: Нет, они самые настоящие революционеры.
Р. Р.: Они позволили себе толковать заново.
Р. Э.: Толковать по-своему, «горы висят на волоске».
Э. Ш.-Р.: Я бы хотела сейчас отойти от Храма. Как мы видим, по поводу Храма археология говорит одно, а письменные источники, труды мудрецов, усложняют картину. Давайте сделаем шаг назад и поговорим об этом периоде в целом. Мы пытались определить период Второго храма, как точку формирования иудаизма, каким мы его знаем сегодня. Я хочу спросить каждого из вас, какой след оставил период Второго храма в современном иудаизме?
Б. Л.: Я внимательно слушал слова Рахель о разнице между сектой и сектами. Мне трудно говорить это, но я всё равно скажу. В эпоху Второго храма пришёл иудаизм и принёс с собой то, чего не было ранее. «Священное семя», стремление иудаизма отделиться родилось со Вторым храмом. В эпоху Первого храма ничего подобного нет.
Невероятный стих в книге Эзры, в четвёртой главе: когда прибыла первая волна репатриантов, Зерубавель и священник Йехошуа, к ним обратились местные, может, переселенцы из Ассирии, то есть, самаритяне, или люди оставшихся кланов, и сказали: «Давайте все вместе построим Храм и будем поклоняться тому же Единственному Богу». Еврейские лидеры, вернувшиеся из Вавилона, ответили им невероятное: «Не строить вам вместе с нами дом нашему Богу», потому что «мы вместе будем строить». Мы слышим слово «вместе» и не верим своим ушам. Евреи придумали крупнейший стартап в истории, где «вместе» означает «сами», «одни». «Мы вместе будем строить» означает — «без вас». С тех пор и до наших дней, когда еврей говорит «вместе», я слушаю и говорю: «А без кого?».
Р. Э.: Другое значение слова «вместе» есть в кумранском «Уставе Общины». Они имели в виду общину ангелов и священников: наша община — наше «вместе», а не ваше.
Б. Л.: «Война сынов Света с сынами Тьмы», конечно!
Р. Э.: Там было ещё и изгнание жён.
Б. Л.: Да, это часть того же самого — «священное семя». Это значит, что мы отделяем себя, и это новый иудаизм, который говорит «мы, а не вы». Мы сегодня пожинаем плоды того первого иудаизма, и во время сионистского «возвращения в Сион» задаём себе те же вопросы, которые они задавали себе тогда. Как здесь жить? Этот вопрос остаётся открытым, и мы ещё не начали не то что отвечать, но даже и задавать его.
Э. Ш.-Р.: Это напомнило мне ваши слова о том, что если школу назвали «Любовь Израиля», то именно в ней обычно самый жёсткий отбор, и туда не принимают детей, которые не похожи на тех, кто там учится. Вы говорите, что это влияние того иудаизма на современный.
Б. Л.: В недавних выборах участвовали две партии с названиями «Яхад» и «Бе-Яхад» («Вместе» и «Сообща»). Что ж, удачи, попробуйте объединить колена Израиля.
Э. Ш.-Р.: Звучит не слишком оптимистично. Рахель, на ваш взгляд, как повлиял иудаизм Второго храма на современный иудаизм?
Р. Э.: Многоголосье, дробление, расслоение. Множество способов быть евреем, и все они противоречат друг другу. Хасмонейская группа, доминирующая политическая сила, решила, что может пройти процесс эллинизации и плыть по течению. Вспомните их имена: Аристобул, Гиркан, Александр, Язон — всё это греческие, не еврейские имена.
С другой стороны, саддукеи, священники и их союзники, говорили, что ни на миллиметр не отойдут от доверенной им святой Торы. Но они продолжают её писать, для них пророческий дар не был исчерпан. Бог, говоривший с Моше, Аароном, Элишей, Ирмеяху и Йехезкелем, продолжает говорить с Морэ Цедеком («Учителем праведности») и другими, кому даровано вдохновение, кто пишет стихи и Тору. Из 930 свитков, найденных в Иудейской пустыне, четверть составляют библейские книги, а три четверти — толкования, поэзия, мистика, литургия. Творчество бурлило с невероятной силой во II и I веках до н. э., а возможно и в начале I века н. э. Это потрясающее многоголосье.
Со времён Второго храма нам говорят, что было много общин, много «иудаизмов», простор для творчества, изобилие пророчеств. И возникла третья сила: сперва их называли фарисеями, а потом — танаями, или мудрецами. Они заявили, что Тора из 24 книг завершена, потому что пророков больше нет, остаётся Устная Тора. Так решили мудрецы, а священники утверждали, что пророки есть. Для Хасмонеев пророки не имели значения, так как у них в руках была власть. У кого нет политической силы, у того есть пророчества и вдохновения, а у кого власть — у тех армия и войны. У фарисеев не было ни того, ни другого; для них важнее человеческий суверенитет и расширение горизонтов изучения Торы, толкований и календаря.
Мы были рекой, которая разделилась в II веке до н. э. на три рукава. Во-первых, Хасмонеи — политические лидеры. Во-вторых, священники — консервативные лидеры, хранители старого порядка, утверждавшие, что он остаётся прежним.
И в-третьих, фарисеи. Они пишут свиток о Храме, где Бог говорит от первого лица; они говорят, что псалмов 3 600, а не 150; они создают свой библейский канон, оставляя за его пределами «внешние книги» — «Завет Леви», апокриф «Храм», апокриф «Священнические череды», всю большую священническую библиотеку.
«24 книги, и ни одной больше» — это значит, что у нас есть канонические книги, но есть ещё сотни оставшихся. Я хочу подчеркнуть, это очень важно: все свитки Иудейской пустыни — это Священное Писание: там нет ни одной деловой записки, ни одного юридического письма.
Э. Ш.-Р.: Мы привыкли думать, что в период Второго храма был единый порядок, все знали, что и как делать, в отличие от сегодняшнего дня, когда мы грешим и ругаемся друг с другом. Но такого не было. Напротив, тот период отличался многоголосьем, и, во многом, плюрализмом мнений о том, что такое иудаизм и еврейский образ жизни.
Р. Э.: И ещё бесконечная борьба. Фарисеи во многом ликвидировали священников. Они постоянно осуждали их. Составляя Пиркей Авот, они пропустили священников. Моше получил Тору на горе Синай — священников нет, они не заслужили. Тысячу лет был Храм в Иерусалиме, но в Пиркей Авот этого нет. Они презрительно говорят о первосвященнике в трактате Йома, поносят и высмеивают священников при любом случае, говоря, что незаконнорожденный талмид хахам выше. Они стёрли память о священниках.
В первые века до нашей эры и в первые века нашей эры здесь была беспрецедентная междоусобица. Сегодня ничего похожего нет.
Э. Ш.-Р.: Надеюсь, что так и останется.
Р. Р.: Я хочу внести небольшое дополнение, а потом снова буду говорить про деревья и камни.
Во времена Второго храма существовала институция, следы которой мы находим при раскопках. Согласно надписи в Городе Давида, она называется синагогой. Эта институция не соперничала с Храмом. Как гласит надпись Теодота, она представляла собой место для изучения Торы. В ней были водные сооружения, миквы. Греческого термина, описывающего ритуальный бассейн, не существует.
Если что-нибудь сохранилось со времён Второго храма в архитектурном плане, кроме микв, то это синагога. Она должна была заполнить образовавшийся пробел, продолжила существовать, расплодилась и размножилась в римские и византийские времена, и дошла до наших дней. Сначала она напоминала скорее бейт мидраш, чем молитвенный дом.
Миквы тоже изменились: если во времена Храма они обслуживали в основном мужчин из семей священников, то сегодня миквы служат главным образом женщинам. Синагога и миква, две эти институции существуют непрерывно с тех пор; первые миквы появились при Хасмонеях и сохранились по сей день.
Э. Ш.-Р.: В нашей прошлой беседе вы говорили ещё об одном явлении, которое появилось в то время и оставило след в иудаизме, заметный и сегодня. Это религиозная одержимость.
Р. Р.: Да, верно. Так вижу я, человек нерелигиозный. Но во времена Второго храма люди уделяли основное внимание ритуальной чистоте — об этом свидетельствуют книги мудрецов и Мишна. И существование микв показывает, насколько это занимало их.
Э. Ш.-Р.: Я только напомню, что вы исследовали миквы и написали об этом диссертацию. Вы обнаружили, что в эпоху Хасмонеев неожиданно возникает одержимость чистотой, и это демонстрируют археологические находки: миквы появляются по всей стране.
Р. Р.: Да, осквернение ножа для них важнее, чем вопросы жизни и смерти. Итак, есть несколько признаков, и один из них — это сохранность синагог и микв.
Б. Л.: Я только отмечу, что синагога в смысле бейт мидраш, как вы сказали — это явление, оставившее след в виде постоянного творческого изучения Торы.
Р. Р.: Верно.
Б. Л.: Вы говорите, что они «запечатали» Тору, и это был ключ к «Древу жизни». Значит, воспринимая текст, как канонический, вы освобождаете себя для мира толкования. Возможно, наше главное достижение со времён Второго храма — то, что мы стали частью этого Древа жизни. Древо жизни бесконечно, и оно создаёт себя без конца, до наступления новых времён, когда произойдёт новый расцвет, но это уже за пределами нашей темы.
Р. Э.: Это очарование священного языка, который создаёт миры в книгах и историях. Мы всегда держались за этот язык вопреки тому мнению, что он забыт.
Р. Р.: Вы говорите об иврите — он тоже оттуда, язык сохранился без изменений со времён Первого храма. Письменность менялась, язык — нет.
Р. Э.: Начиная с языка Пятикнижия и заканчивая последними книгами Танаха, всё, что найдено в свитках Иудейской пустыни, и Мишна, и всё, что проистекает из неё. Еврейская библиотека насчитывает более 3 000 лет и продолжает создаваться непрерывно. Свобода творчества при толковании и проповеди была в ходу во времена Второго храма среди священников, а потом распространилась среди толкователей и проповедников всех сортов.
Э. Ш.-Р.: Возможно, наиболее оптимистичное завершение беседы — это упоминание позитивного вклада периода Второго храма: язык и культурное наследие. Мы можем открывать и читать тексты, написанные более 2 000 лет назад.
Р. Р.: Дети в школах тоже могут прочесть квадратное письмо — II век, одиннадцатая пещера, прекрасно написано, можно прочесть.
Э. Ш.-Р.: Увы, дети не очень хорошо читают Писание — не понимают, о чём там речь.
Р. Э.: Может быть, кто-то хочет, чтобы они это не читали, потому что в конце упомянутого свитка псалмов из одиннадцатой пещеры Давид, сын Ишая, лучший певец Израиля, написал стихи на каждый из 364 дней года, на каждую из 52 суббот в году, на каждый из четырёх памятных дней.
То есть существует другая традиция, отличающаяся от мудрецов, и эти традиции подрывают друг друга. Нужно говорить о многоголосье, о множестве исторических возможностей, о том, что никогда не было только одного голоса, их всегда было много, и они соперничали.
Одни последовали путём синагоги, где писали, другие — путём бейт мидраша, где не писали, у третьих была литургия, ангелы и мистические писания, четвёртые последовали путём толкований — и появилась еврейская библиотека из 120 000 наименований книг.
Р. Р.: Очень большой книжный шкаф, кстати.
Р. Э.: Дворцы книг.
Э. Ш.-Р.: Возвращение разных голосов и противоречий станет, в каком-то смысле, возвращением к правильному пути, к временам Второго храма. Это очень красивое послание.
Р. Э.: Много голосов вместо одного; хор, а не один доминирующий голос. Надо помнить, что никогда не было одного иудаизма. Евреи всегда старались построить заново, истолковать. Ещё не высохли чернила на книге Берешит, как они написали книгу Юбилеев и апокриф книги Берешит.
Э. Ш.-Р.: Мы никогда не заканчивали историю. Прекрасный момент, чтобы остановиться и обратиться к вопросам зрителей.
Зритель 1: Я бы хотел задать вопрос профессору Райху. Вы сказали, что нашли остатки пасхальных жертв. Мудрецы писали, что пасхальные жертвы делались в печах. Находили ли вы печи, детали печей?
Р. Р.: Мы нашли две печи в районе Мамилы, возле Яффских ворот. Были печи с горшками для пищи времён Второго храма.
Зритель 1: Печи, подходящие для пасхальных жертв? Они большие?
Р. Р.: Не знаю, насколько подходящие для пасхальных жертв. Необязательно большие. Нет, не для лепёшек — у них очаг, есть горшки. Я не могу сказать, как они приготавливали мясо, но не думаю, что целиком.
Зритель 1: Как на горе Геризим.
Р. Р.: Я не знаю. Я не находил кости одного животного, собранные в одном месте. Мы нашли очень много костей на восточном склоне Города Давида и в ряде других мест, нанесли места их обнаружения на карту. Неподалёку от места, где мы сейчас находимся, мы нашли 3 500 разных костей, относящиеся, кстати, к трём разным периодам: Второму храму, римско-византийскому периоду, и раннемусульманскому.
Э. Ш.-Р.: В одной передаче мы говорили с профессором Райхом, там были эти данные.
Р. Р.: Это общественное пространство. Вопрос — как сюда попали кости в таком большом количестве. В жилых домах ели, потом убирали, а мусор ссыпали вниз — там нет накоплений мусора.
Зритель 2: Как соотносятся между собой Письменная и Устная Тора. И как упорядочить знания, почерпнутые из этих источников?
Р. Э.: Как навести в этом порядок? Во-первых, кому нужен порядок?
Б. Л.: Я люблю порядок. Но мы — иудаизм разногласий. Разногласия — наша суть. Мы — иудаизм острых споров с самими собой. В любую эпоху по любому вопросу вы найдёте два противоположных мнения — это и есть Тора. Она была такой уже во времена Невиим, и во времена Ктувим, и во времена мудрецов. И попытка заставить молчать не приносит результата. Для всего, с чем вы встретитесь, найдётся противоположность. Вы скажете, что это хаос? Добро пожаловать в наш клуб.
Зритель 3: Я бы хотел коснуться того, что сказала Рахель. Вы упомянули три течения в иудаизме времён Второго храма — саддукеи, фарисеи и Хасмонеи. Удивительно, но, видно, и правда ничто не ново под солнцем: сегодня мы говорим об ортодоксальном, консервативном и реформистском иудаизме. Вы могли бы распределить их по этой карте, найти параллели?
Р. Э.: Спасибо за вопрос, но ответ отрицательный. Дело в том, что все три группы, спорившие между собой во времена Второго храма, имели религиозную картину мира. Светского, реформистского, традиционалистского варианта не было. Был библейский иудаизм, который священники отчаянно защищали. Был новый политический иудаизм — его защищали Хасмонеи. Фарисеи сохранили часть старой традиции, создав библейский канон, но это была совершенно новая надстройка.
Если вы ищете аналогии в наши дни, то сегодня есть атеистический выбор, есть традиционалистский, неоконсервативный, ультраортодоксальный — очень много вариантов в мире, предоставляющем другие возможности для выбора. В древние времена мир без религии был немыслимым. Поэтому сравнивать невозможно.
Э. Ш.-Р.: Я хочу поблагодарить зрителей, которые пришли и самоотверженно слушали нас. Я хочу поблагодарить и вас, профессор Рони Райх, профессор Рахель Элиор, раввин и доктор Бени Лау, спасибо вам.
Каждый год девятого ава мы читаем книгу Эйха, символ разрушения Первого и, особенно, Второго храма. Эйха заканчивается словами: «Обрати нас, Господи, к Тебе, и мы обратимся; обнови дни наши как древле». Когда мы говорим: «обнови дни наши как древле», стоит быть осторожнее с желаниями. В чём-то хорошо вернуться в «как древле», а в чём-то «древле» — это как сегодня. И что-то лучше оставить как есть. «Обнови наши дни». И на этом мы закончим. Большое спасибо вам всем. До свиданья.
Все беседы второго сезона:
Черная дыра израильской археологии
Ирод: архитектура и злодейство
Что раскопали на горе Геризим?
Альтернативный еврейский храм в Египте
Почему Курманские свитки остаются сенсацией?
Как проникнуть в мысли людей древности?
Масада и мифология современного Израиля
Восстание Бар-Кохбы — героизм или ошибка?
